Николай Шамсутдинов - Журнал «День и ночь» 2009 №4

• Название: Журнал «День и ночь» 2009 №4
• Автор: Николай Шамсутдинов
• Жанр: Критика

---

— Судя по всему, он ничего на эту тему не говорил. Во всяком случае, я о том не знаю. Более того, мне странно, когда, читая книжку Мишлановой, я наткнулся на намёк, что известность родственников моего отца повлияла некоторым образом на его судьбу. Я не думаю, что эта история с дядей могла вообще быть широко известна в Советском Союзе. Кому она могла быть известна? Каким образом она могла повлиять на отца?

— К этому мы ещё подойдём. Существует ли, на ваш взгляд, генетический код, который диктует человеку поступать так, а не иначе? Вот, казалось бы, два брата-погодки: старший — Анатолий (ваш отец) и младший — Александр (ваш дядя). И они похожи, когда я смотрю на детское фото, которое вы мне показываете. Но один — кокаинист, завсегдатай увеселительных заведений, танцор танго, пациент психиатрической лечебницы, молодой удачливый супруг престарелой принцессы прусской, а другой — учёный, доктор медицинских наук.

— Среди своих немногих знакомых, у которых есть потомки, я вижу, что дети, появившиеся на свет близко по времени, от одних и тех же родителей, бывают очень разными. Это дело случая. Что касается меня, то, если говорить о голосе крови, во мне, конечно, что-то есть от отца. В 10-м классе я уже твёрдо знал, что буду учёным-литературоведом. Казалось бы, мой отец был медиком. Мать — врач-окулист. Вроде надо было бы идти в медицину. Но этой внешней, профессиональной стороны ни по отцовской, ни по материнской линии во мне нет.

Слева — Александр Зубков
Ванна начала XX века. Слева — будущий профессор Анатолий, справа — будущий «великий авантюрист» Александр, над которым — мама-шведка Мэри

Однако есть, как мне кажется, научный склад мышления. И он, вероятно, от отца. В том же 10-м классе я уже читал книжки, о которых учительница литературы представления не имела. Это было «Литературное наследство» — вот такие тома! Откуда этот интерес?.

— У вас дед — наполовину грузин, бабка — шведка, и внешне вы вообще скандинав.

— Да, меня очень часто принимали за прибалта. Во мне есть всё. От грузина — вспыльчивость. От шведки — спокойствие, разумность, основательность, аккуратность, серьёзность, хладнокровие. От русского — любовь к отчему краю, практичность. Мои бабушка и дедушка со стороны матери — чисто русские, провинциальные люди. Её отец, Алексей Иванович Макаров, — конторщик. И мать рассказывала, что у него был брат, который работал поваром в знаменитом московском ресторане Тестова. Это что-то типа «Яра». Но ведь и я, представьте, очень люблю готовить!.. У меня жена поражается. Особенно удаются первые блюда: щи, борщ, солянка, уха, грибной суп. Это откуда? Очевидно, тоже до поры до времени дремало в генах.

— Вообще говорят: внуки повторяют деда…

— Если можно, я на эту тему продолжу. Возьмём языки. Мой отец знал семь языков: английский, немецкий, французский, итальянский, латышский и какие-то славянские. На мне в этом смысле природа уснула. А вот дочь моя Екатерина, то есть его внучка, которая училась в 22-й школе, а потом поступила на гуманитарный факультет технического университета, закончила его по специальности «Перевод и переводоведение». Когда она училась в школе, то была призёром Всероссийской олимпиады по русскому языку. А будучи студенткой, заняла первое место на Всероссийском конкурсе «Россия-Франция». И её наградили поездкой во Францию. Я почему начал про язык-то? Сейчас ей 24 года. Она владеет французским, английским и испанским. Вот вам, пожалуйста, гены.

— Подождите, Александр-то Анатольевич, ваш авантюрный дядя, наверняка тоже знал языки!

— Должно быть. Иначе как же он общался со своей принцессой прусской?! Не на русском же?

— Помните, когда-то была очень популярной песня на стихи Павла Когана «Бригантина»? И вы, скорее всего, пели вместе с другими: «Флибустьеры и авантюристы по крови упругой и густой…» В чём, на ваш взгляд, истинный смысл существования авантюристов?

— Мне кажется, авантюристы в разных областях— и в мореплавании, и на войне, и в науке — это люди, которые наиболее остро способны соединить интересы этой деятельности с личной отвагой. Я думаю, что и Колумб был авантюристом, и генералиссимус Суворов, который провёл русскую армию через, казалось бы, непроходимые Альпы. Авантюризм — это умение поступать нестандартно, высшее проявление находчивости, смелости и творческого начала. Всё зависит от того, на что авантюризм заточен.

— В книге «100 великих авантюристов», если брать только отечественных персонажей, мы найдём, кроме имени вашего дяди, Ермака Тимофеевича, Степана Разина, Ивана Болотникова, Емельяна Пугачёва — вождей восставших народных масс. Ещё недавно эти имена звучали со знаком плюс, теперь — со знаком минус. Дескать, авантюристы, проходимцы. Чего ж тогда народ слагал и пел, да и продолжает петь о них песни: «Из-за острова на стрежень…», «Ревела буря, дождь шумел…»?

— В авантюризме важно содержание того, что является целью и предметом авантюры. Но, скажем, в оценке Степана Разина я с вами не могу согласиться. Да, это отважный человек, но ведь, в сущности, это человек, который в той же самой народной песне выступает как бандит и убийца. За что он эту бедную княжну утопил? Только потому, что ему сказали: «Сам наутро бабой стал»?

— Но ведь Стенька — любимый герой народный, да?

— Это понятно почему. А любим мы ухарство, а потом каемся, отмаливаем грехи, на коленях ползаем, прощения просим, церкви строим. Это — абсолютно русская черта. У Есенина есть гениальное стихотворение:

«В этом мире я только прохожий…»

И дальше — о внутренних противоречиях:

Это сделала наша равнинность,
Посолённая белью песка,
И измятая чья-то невинность,
И кому-то родная тоска.

Вот черты, которые сформировали, по ощущению Есенина, сформировали русский народ! Соединение шири, размаха, «просолённого белью песка» и тут же — «измятая чья-то невинность», то есть способность обидеть, оскорбить, которую я разинщиной именую. А потом — тоска… Тоска — как идущая от географической шири и от собственной вины. И Есенин эти вещи остро чувствовал как свойство русского человека, как ген, если хотите, русскости в себе.

Александр Зубков и принцесса Виктория, 31 октября 1927 г.

— Есть такое выражение — «вписаться в поворот». Считаете ли вы, что в этот поворот вписался в своё время «великий авантюрист» Александр Зубков? И насколько вписался в него его брат, ваш отец — Анатолий Зубков?

— Дядя — это один из миллионов русских людей, которые по своей ли воле или по воле обстоятельств оказались за рубежом. Зубковы, как я понял, свою фабрику продали и уехали на Запад ещё до революции, хотя точных сведений насчёт даты их отъезда у меня нет. Они отбыли туда богатыми людьми. Я имею в виду деда и бабку. В эмиграции эти люди устраивались по-разному. Некоторые открывали какое-то производство. Скажем, любимая женщина Владимира Маяковского открыла шляпную мастерскую.

— Вы имеете в виду Татьяну Яковлеву?

— Ну да. Она открыла мастерскую и, благодаря этому, стала независимой женщиной. Многие русские родовитые люди там, за границей, занимались, к примеру, пошивом модной одежды. Кто-то продолжал служить в армии. Мне кажется, если бы не случай с прусской принцессой, когда молодой предприимчивый человек почувствовал, что у него есть возможность стать очень богатым, Александр Зубков, может быть, и не угодил бы в когорту «100 великих авантюристов». Но он использовал выпавший шанс и себя элементарно продал — свою красоту, молодость, обаяние.

— Но как-то он уж чисто по-русски «воспользовался» этим невероятным взлётом—в мгновение ока промотал огромное состояние!.. Это, по-вашему, русская черта?

— Абсолютно! Не жить спокойно и обеспеченно, не быть уважаемым бюргером, получив эти огромные средства, а пропить-прокутить!.. Это только от русского характера. Вот вам ответ на вопрос — вписался ли Александр Зубков в поворот или не вписался. Он заставил работать на себя фортуну — не только выжил, но и взлетел, насколько это возможно на чужбине. А всё остальное уже шло от разгульного и даже хулиганского характера. И это, очевидно, в нём было заложено от рождения.

— Но в вашем-то отце этого от рождения заложено не было, хотя разница у них с братом — год?

— А в моём отце этого не было, потому что это другой человек, который тоже, кстати, вписался в выпавшее ему время. Кто он был по социальному происхождению? Из бывших. Сын дворянина, мало того, крупного фабриканта. Их тех, которых старались ущемить. Какова могла быть его участь в Советской России? Поэтому он выбрал наименее опасную стезю — медицинскую науку. Стал заниматься узкой её областью — физиологией высшей нервной деятельности. Он нашёл свою нишу.