Роберт Кершоу - 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных

• Название: 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
• Автор: Роберт Кершоу
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9955-0151-0

Уникальная книга британского историка, созданная на основе многочисленных интервью с уцелевшими ветеранами Вермахта, участниками вторжения в СССР. История блицкрига и его провала глазами простых немецких солдат и офицеров, которые на собственной шкуре испытали, что такое война с русским народом, и с ужасом наблюдали, как их поход за победными венками превратился в марш за березовыми крестами.

---

«Но в отличие от наших лагерей их лагеря не были даже замаскированы. Повсюду висели портреты Ленина и Сталина, ярко освещаемые по вечерам электрическими лампочками, и красные флаги. Все это находится в абсолютном противоречии с широко распространенным мнением, будто русские готовились к внезапному нападению».

Этот же взгляд находит подтверждение и в данных радиоперехватов. 12-й корпус, действовавший на центральном участке под Брестом, сообщил в 6 часов 15 минут в штаб командования 2-й танковой группы Гудериана, что «согласно данным радиоперехвата и по утверждениям захваченных в плен офицеров враг захвачен врасплох. От всех корпусов требуют перехода к обороне».

Выстроившиеся в линию, неподвижно застывшие танки, получив донесения от атакующей пехоты, стали запускать двигатели, окутав все вокруг сизоватым дымом. Взметая пыль, танки тронулись места, тяжело переваливаясь с боку на бок, направились к только что сооруженным понтонам и захваченным у русских в целости и сохранности мостам. Лейтенант Ф.-В. Кристианс, действовавший в составе танковой дивизии, входившей в группу армий «Юг», вспоминает, как поражались молодые солдаты размаху артподготовки и действиям авиации. Очевиден был и еще один аспект — трупы и немцев, и русских устилали обочины дорог. «Начало этой кампании не обошлось и без трагедий, — продолжает Ф.-В. Кристианс. — Эти первые убитые дали молодым солдатам представление о том, что их ожидает».

На рассвете… Берлин

Советский посол в Берлине Владимир Деканозов безуспешно добивался встречи с министром иностранных дел рейха Иоахимом фон Риббентропом. Валентин Бережков, его первый секретарь и переводчик, вспоминает: «Выяснилось, что министра иностранных дел рейха нет в Берлине. Нам сообщили, что он выехал в Ставку фюрера». Сложившаяся ситуация весьма нервировала Деканозова — он не имел возможности заявить очередной протест по поводу нарушения германскими самолетами воздушного пространства СССР.

Через некоторое время переводчик рейхсминистерства иностранных дел Эрих Зоммер получил задание созвониться с Бережковым. Риббентроп хотел бы немедленной встречи с советским послом. Зоммер и его непосредственный начальник Герр Штрак выехали в посольство СССР, чтобы сопровождать советских дипломатов к рейхсминистру. Перед отъездом Штрак объяснил Зоммеру, что Советскому Союзу будет объявлена война, «но все уже и так началось». Когда автомобиль двинулся по Вильгельмштрассе в обратный путь, над Берлином уже занималась заря. Должностные лица размышляли о предстоящей встрече. Деканозов был рад, что наконец сможет выразить протест, хоть и со значительной задержкой. Зоммеру запомнилась ироническая реплика советского посла, когда они проезжали по знакомым берлинским улицам. «День обещает быть погожим», — произнес тогда Деканозов.

Имперский министр пропаганды Йозеф Геббельс с нетерпением ждал предстоящего объявления по радио и пресс-конференции. «Все было мобилизовано — и радио, и пресса, и кинохроника, — записал он в то утро в своем дневнике. — Все работало как часы». Телефоны звонили уже с 3 часов ночи, призывая представителей прессы на пресс-конференцию. Многие спрашивали себя: ну, чем нас на этот раз порадуют? Может, англичане решили капитулировать? Или победоносный вермахт избрал себе новую жертву? Автомобили проносились мимо утопавшего в утренней росе Тиргартена, торопясь туда, где должна состояться встреча с прессой. Уже сейчас чувствовалось, что день будет удушливо-жаркий.

Встреча Деканозова и Бережкова с рейхсминистром иностранных дел Риббентропом была назначена на 4 часа утра. Эрих Зоммер, переводчик, также присутствовал при этой встрече. Риббентроп сидел за столом, чуть подавшись вперед. Деканозов попытался зачитать свою ноту протеста, но Риббентроп явно не был расположен слушать. Вместо этого он жестом велел Шмидту зачитать заявление, в котором, по словам Зоммера, «Советский Союз обвинялся в актах, препятствующих германо-советскому сотрудничеству». Как только Бережков и Зоммер хотели приступить к переводу, Деканозов остановил их, и Шмидт читал еще около получаса, перечисляя по пунктам все нарушения государственных границ и воздушного пространства, якобы допущенные советской стороной. Далее в заявлении германского правительства говорилось:

«Тем самым Советское правительство разорвало свои договоры с Германией и собирается напасть на нее с тыла. В связи с этим фюрер приказал германским вооруженным силам противодействовать этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».

Зоммеру бросилось в глаза, что в зачитанном меморандуме, как ни странно, не содержалось фразы об объявлении войны. По его словам, Гитлер специально настоял на том, чтобы из текста исключили это словосочетание.

Бережков не поверил собственным ушам. Чтобы Советский Союз угрожал Германии! То, что он услышал дальше, потрясло его еще больше. Оказывается, советское нападение только отложено на определенный срок, и Гитлер вынужден искать способы отразить готовящуюся агрессию со стороны Советского Союза, чтобы защитить немецкий народ. Поэтому два часа назад германские регулярные части и перешли границу СССР.

Поднявшись из-за стола, Риббентроп протянул Деканозову руку. «Посол, — вспоминает Бережков, — был взволнован до крайности, и не исключаю, что даже был слегка навеселе»[21]. Разумеется, он проигнорировал жест рейхсминистра. «Он заявил, что германское вторжение является актом агрессии, и германский рейх вскоре о ней пожалеет». По словам Зоммера, «советский посол покраснел как рак и сжал кулаки». И несколько раз повторил: «Очень, очень жаль».

Когда Бережков направился вслед за Деканозовым из кабинета, Риббентроп неожиданно подошел к нему и прошептал ему на ухо, что «лично он противник этой войны и неоднократно пытался убедить Гитлера не начинать войну, поскольку считает ее катастрофой для Германии». На Бережкова это впечатления не произвело. После войны он с осуждением вспоминал: «Фактически тот документ, с дипломатической точки зрения, не содержал объявления войны». «Сталин, — по его словам, — до последнего момента пытался предотвратить войну». По его мнению, немцы нарушили дипломатические нормы ради достижения эффекта внезапности. В послевоенном интервью бывший секретарь советского посольства в Берлине утверждал:

«Мы не эвакуировали из Германии находившихся там советских граждан. Женщины и дети остались в Берлине. Семьи немецких дипломатов покинули Москву еще до 21 июня, за исключением работников посольства. В Москве на момент начала войны находилось около 100 дипломатов, в Германии же — свыше тысячи русских. Ведь совершенно ясно, что, если замышляется нападение, в первую очередь эвакуируют своих граждан. Мы этого не делали».

Вскоре после этой драматической встречи в рейхсминистерстве, в 5 часов 30 минут утра Риббентроп сделал заявление для прессы, что война с Советским Союзом идет уже два часа. Чуть меньше двух лет назад он вернулся из Москвы триумфатором, заключив германо-советский пакт о дружбе.

Тем временем по радио на весь рейх звучали фанфары из «Прелюдии» Листа. «Верховное главнокомандование вермахта сообщило германскому народу о вторжении в Россию», — записал Геббельс в своем дневнике.

«Отзвучала только что сочиненная мелодия для фанфар. Она вышла могучей, впечатляющей, величественной. Я зачитал по всем радиостанциям заявление фюрера к немецкому народу. Торжественный момент для меня».

После этого можно было спокойно возвращаться в свой Шваненвердер под Берлином. «С плеч спал непомерный груз последних дней и недель, — продолжает Геббельс, — пробил славный час, час рождения новой империи. Наша нация устремилась к свету». У Геббельса имелись все причины быть довольным собой. Близилась череда новых дипломатических и военных побед. Немецкому правительству удалось добиться эффекта внезапности. Когда он прибыл в Шваненвердер, «солнце уже стояло в зените», и имперский министр решил позволить себе «пару часов глубокого, живительного сна».

А к тому времени, когда Геббельс пробудился, унтер-офицер Гельмут Пабст уже мог считать себя ветераном сражений. Пабст записал в дневник 22 июня:

«Наступление продолжается. Мы непрерывно продвигаемся вперед по территории противника, приходится постоянно менять позиции. Ужасно хочется пить. Нет времени проглотить кусок. К 10 утра мы были уже опытными, обстрелянными бойцами, успевшими немало повидать: брошенные неприятелем позиции, подбитые и сгоревшие танки и машины, первые пленные, первые убитые русские».

Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка, наступавшего в районе Бреста, очень хорошо помнит сдержанные слова одного фельдфебеля, когда они вместе направлялись на огневые позиции. Этот фельдфебель не разделял оптимизма имперского министра пропаганды. Он считал так: