Михаил Ишков - Заповедник архонтов

• Название: Заповедник архонтов
• Автор: Михаил Ишков
• Издательство: БПП
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009

После гибели в сражении при Сатурне Серый волк возрождается на другом краю галактики. Здесь он обретает статус космического хранителя, для чего ему приходится выполнить задание, которое выполнить нельзя, разве что применить необычный способ поверить в то, что цель может быть достигнута. Это трудно, но еще труднее убедить в этом окружающие его странные существа, для которых выживание стало символом веры.

---

В случайность не верилось, в необыкновенную удачливость тоже. Неужели за тридевять земель мне вновь повезло наткнуться на упрятанный в толще местных горных пород звездолет?

Не слишком ли часто? Но если эта дверь была отлита ди, что мне было делать на этой поганой, варившейся в собственном соку планете? Зачем меня послали сюда?..

Я уселся на ступеньку, лихорадочно почесал виски. Иуда пристроился рядом, выжидающе глянул в мою сторону.

Итак, повторим легенду, то есть приписываемую мне биографию.

Давным-давно некий звездолет II класса, называемый фламатером (у него и название было, которое можно перевести как что-то среднее по смыслу, извлекаемое их слов «неугомонный», «вечно бодрствующий», «сохраняющий мужество на страже»), был отправлен расой Ди в далекое далеко. Цель — определить параметры какой-то космической постоянной.

Сообщество Ди принадлежало к цивилизациям первой волны. (Земля по их классификации — к третьей.) В Солнечной системе звездопроходец попал в засаду, организованную некими архонтами. В бою «Неугомонный» получил серьезные повреждения и совершил аварийную посадку на Землю эпохи плиоцена (то есть шесть с половиной миллионов лет назад), где и укрылся, свернувшись в изначальную оболочку. Служебный устав и маршрутное задание требовали возвращения звездолета на Ди, однако восстановить собственными силами приводную станцию, то есть весь сложнейший комплекс, обеспечивающий межзвездный скачок, — фламатер оказался не в состоянии. Экипаж погиб, сам корабль получил серьезные повреждения, поэтому звездолет залег в спячку (назовите ее анабиозом) до той поры, пока на приютившей его планете, переполненной примитивными формами жизни, не появится достаточно разумная раса, с помощью представителя которой можно было бы восстановить стартовый комплекс. При этом главным условием пребывания межзвездного корабля на первобытной земле являлось сохранение тайны.

В конце концов, именно мне выпало бремя подсобить затаившемуся пришельцу покинуть пределы Солнечной системы. В момент старта фламатер сразился с галактическим крейсером архонтов, весь этот срок поджидавшим его в районе Сатурна. Я тоже принял участие в битве, в которой был сражен насмерть, там же расстался с земной плотью. Меня, погибавшего, успели доставить на борт «Неугомонного», где переписали в нейтринные ячейки фламатера, успевшего переместиться на другой край галактики. Так я оказался за тридевять земель от родины.[1]

«Неугомонный» прибыл на Беркту, где располагался приводной централ — что-то вроде узлового пункта ди для этого сектора Млечного Пути. Там меня нанял некий попечитель, один из последних представителей древней, к тому моменту уже почти совсем угасшей расы. В обмен на возвращение на Землю он предложил мне работу — помочь зачистить Хорд от предметов, аппаратов и машин, которые он именовал артефактами и которые в избытке обнаружились на расположенной в системе двойной звезды планете, заброшенной на задворки Млечного пути. В подробности попечитель не вдавался — заявил, что разберусь на месте. Обещал облечь в хордянскую плоть, вооружить — я похлопал себя по голени правой ноги — обучить навыкам оказания медицинской помощи.

На вопрос, что он, попечитель, понимает под артефактами, тот ответил, что это явления или рукотворные предметы, которые не могут существовать, действовать, или быть изготовленными, исходя из круга тех знаний, которыми обладает данное общество. Определение мудреное, лишь частично соответствующее тому, которое существует на Земле,[2] но я сообразил.

— То есть, с точки зрения представителей местной популяции являются чудом? Что-то вроде ружья в руках североамериканского индейца? Тот наблюдал, как эта штука действует. Ему, возможно, даже известно — стоит белому нажать на расположенный внизу деревяшки крючок, и из длинной трубы вылетит огненная смерть. Надо только направить ее в сторону врага. Но как действует это оружие, какая сила сидит внутри железной трубы, он объяснить не в состоянии.

— Именно так, — ответил попечитель. — За исключением того, что индеец скоро находит объяснение этому чуду, но оно скорее мифологического, а не технического плана.

Я согласился…

Такова легенда, которой я должен придерживаться, нравится мне это или нет.

Все равно в этом была какая-то запредельная, не поддающаяся осмыслению мистика. На роду мне, что ли, написано то и дело натыкаться на упрятанные ди звездолеты? Если даже я сплю, дверь вот она, перед носом. Реальней не бывает. Итак, я вновь оказался в тупике, перед лицом понуждающей меня к действию необходимости, не имея на этот раз ни поддержки земных друзей-хранителей, ни волшебного пояса, позволявшего мне оборачиваться Серым волком — да-да, именно тем существом, которое помогло царевичу добыть Елену Прекрасную.

На это раз я был родом из губошлепов — примитивного племени, представители которого чуть что бежали в тюрягу замаливать грехи.

Некоторое время, пытаясь отворить дверь, я мучился с ментальными формулами. Все было напрасно. Без помощи нанявшего меня попечителя здесь не обойтись, а связаться с ним я мог только через «Быстролетного».

Вот с какими мыслями вернулся я в свою камеру. Вверх Иуда поднимался веселее. Молча мы улеглись спать. Иуда отключился сразу, тут же принялся повизгивать и дергаться во сне. Я наградил его роскошным сном — пусть хотя бы видением озарит его свет райского уголка, именуемого Землей. Я провел его по нашим лесам, распахнул морскую ширь, дал возможность воочию полюбоваться голубыми небесами. Мне же в ту ночь приснился берег моря, покосившаяся изба, старуха, требовавшая у меня то новое корыто, то просторную избу, то столбовое дворянство, то царство. Каждый раз я был вынужден идти на берег и звать золотую рыбку. При этом сам я представал во сне то Гитлером, то Чарли Чаплиным.

Утром, после подъема спросил у Иуды.

— Что привиделось? Всю ночь ворочался.

Тот удивленно глянул на меня, почесал голову.

— Как это привиделось? Учитель, что может привидеться в часы ночного отдыха. Лег — отдыхай.

Теперь я с некоторым удивлением глянул на него.

Чего ради я старался?

Глава 3

Между тем сокамерники продолжали донимать меня просьбами рассказать что-нибудь дозволенное. Делать было нечего. На следующий день я поведал про Кощея Бессмертного, заключенного мамкой Моревной в темницу, где его подвесили на цепях, в полной темноте, без хлеба и питья. Скоро Кощей обессилел, стал прозрачным. Поведал о Иване-гарцуковом сыне, бездумно поддавшемся нечистому желанию и в нарушение приказа сунувшему ключ в запретную скважину. Заветную дверь тоже описал — металлическая, в рост поселянина плита, формой напоминает вытянутый круг. С горечью рассказал о том, как гарцуков сын напоил ключевой водой злодея, и тот воспрянул, порвал цепи и унес мамку Моревну в пещеру. На этом прервал рассказ, оставив продолжение на завтра. Не тут-то было — заключенные тут же в камере устроили дискуссию и скоро вынесли решение продолжать «немедля». Часовой для верности ткнул меня тупым концом копья в ребра. Правда, дали передохнуть, сами в это время занялись обсуждением услышанного, после которого единодушно пришли к выводу, что в этой сказке речь идет о Черном злыдне, превращающим добропорядочных поселян в неких жутких тварей, отличающихся прозрачностью. Страж авторитетно подтвердил — точно, это про Черного гарцука.

С той поры зажили мы в камере весело, душа в душу. Сулла постоянно держался возле меня, расспросами не докучал, только иной раз вопросительно посматривал в мою сторону — видно, ждал призыва. Пришел, мол, твой час, Иуда, ступай, служи истине! Я в свою очередь рассказывал товарищам по несчастью байки о нечистой силе, которую они тот час окрестили «прозрачной». Рассказывал об упырях, ведьмах, русалках, вилах, домовых, гномах, гобблинах, чудовищных орках, мелких, снующих тут и там абасах[3] — одним словах, о тех таинственных сущностях, хранителем которых я являлся на далекой, отсюда невидимой Земле. После того, как нога у Этты перестала болеть, мне вышло заметное ослабление режима. Днем, когда узников гоняли в каменоломни, где ломали пласты известняка, ко мне стали приходить из столичного поселения всякие болявые-корявые, увечные, хворые. Несли свои немощи, язвы, бельма, нарывы, грудные жабы, распухшие глотки, иссохшие руки и ноги. Со всеми надо было поговорить, всех утешить, кому в силах помочь — помогал. Пока лечебные снадобья были, спасал многих, потом как-то поклонился собравшейся толпе и заявил.

— Нечем больше лечить, поселяне. Травки нет, облатки кончились, — показал им свой пустой мешок, потом добавил. — И в руке сила исчезла. Не обессудьте.

Хворые молча почесались, повернулись и разбрелись кто куда. Вечером в камеру явились сам начальник канцелярии с помощником. Первым делом помощник по имени Огуст вытряхнул содержимое моего мешка, пораскидал запасные сандалии, мыло, хламиду, нижнее бельишко, потом спросил.