Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

• Название: Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи
• Автор: Борис Соколов
• Издательство: Родиола - Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Имя выдающегося советского полководца Г. К. Жукова известно в нашей стране каждому. Исключительно сильная и волевая личность, Георгий Константинович навечно останется в памяти народной символом Великой победы, одержанной в самой кровавой из всех войн в истории человечества. Он не запятнал себя в годы репрессий, не лицемерил и не искал легких путей. Его жизнь — пример высочайшей требовательности к себе и другим. Используя множество новых документов, автор резко, а порой беспощадно рисует портрет прославленного полководца без привычной ретуши и хрестоматийного глянца.

---

В докладе секретаря ЦК КПСС тов. М.А. Суслова на октябрьском Пленуме в связи с этим подчеркивалось, что в данном случае мы имели дело не с отдельными ошибками, а с системой ошибок, с определенной линией бывшего министра обороны, с его тенденцией рассматривать Советские Вооруженные Силы как свою вотчину, с линией, которая вела к опасному отрыву Вооруженных Сил от партии, к отстранению Центрального Комитета от решения важнейших вопросов, связанных с жизнью армии и флота».

После таких грозных формулировок имя Георгия Константиновича на несколько лет оказалось фактически вычеркнуто из истории Великой Отечественной войны. В 6-томнике «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» в первых пяти томах Жуков упомянут 16 раз, а Хрущев — 126 (в шестом томе, вышедшем уже после падения Никиты Сергеевича, в 65-м году, именной указатель благоразумно не поместили). В мемуарах военачальников Жуков, как правило, или характеризовался негативно, как в первом издании мемуаров П.И. Батова, вышедшем в свет в 1962 году, либо не упоминалось вовсе. Например, Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов в книге воспоминаний «На службе военной», появившейся в 1963 году, в главе о боях на Халхин-Голе ухитрился ни разу ни назвать Жукова.

Георгий Константинович был огорчен подобной тенденциозностью. И опять его высказывания в узком дружеском кругу стали достоянием КГБ и ЦК. 27 мая 1963 года глава Комитета госбезопасности Владимир Ефимович Семичастный докладывал Хрущеву: «В разговорах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности Министра обороны, и допускает резкие выпады в адрес отдельных членов Президиума ЦК: „Все это можно было по-другому отрегулировать, если бы я мог низко склониться, но я не могу кланяться. А потом, почему я должен кланяться? Я ни в чем не чувствую вины, чтобы кланяться. Все это приписано было, конечно, с известной целью…“.

Привел Семичастный и резкий отзыв Жукова о Малиновском: «…Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. „Слушаю“. „Есть“. Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны…».

Еще Георгий Константинович возмущался, что миллиарды рублей расходуются на космос и помощь «братским странам», что устраиваются расточительные приемы иностранных делегаций, членам этих делегаций делаются дорогие подарки: собольи шубы, редкие бриллианты. Жуков даже ставил Сталина в пример Хрущеву: «У Сталина было много нехороших черт, но в небережливости государственной копейки его никто не может упрекнуть. Приемов он не так много сделал, подарки он никому не делал, кроме своего автографа на книге…».

Все эти крамольные высказывания председатель КГБ довел до сведения Хрущева. И еще рассказал, что Жуков пишет мемуары, где собирается опровергнуть официальную историю войны. О вышедших томах 6-томника Георгий Константинович отозвался весьма критически: «…Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное, у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот История Великой Отечественной войны абсолютно неправдивая.

Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии. Эта не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать… А самое главное умалчивается. Он же был членом Военного Совета Юго-Западного направления (речь, понятно, о Хрущеве, но Владимир Ефимович боится прямо упомянуть вождя в столь неподобающем контексте. — Б. С.). Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год — это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт. Южный фронт. Это была достаточная сила… Я не знаю, когда это сможет получить освещение, но я пишу все, как было, я никого не щажу. Я уже около тысячи страниц отмахал. У меня так рассчитано: тысячи 3–4 страниц напишу, а потом можно отредактировать…».

Семичастный предложил провести негласный обыск и посмотреть, что там такого написал опальный маршал: «По имеющимся у нас данным, Жуков собирается вместе с семьей осенью выехать на юг в один из санаториев МО. В это время нами будут приняты меры к ознакомлению с написанной им частью воспоминаний».

Однако, судя по всему, предложение Владимира Ефимовича так и не было реализовано. В ЦК не захотели ждать до осени, да и сочли, видно, что рукопись жуковских мемуаров — не настолько важный для безопасности государства документ, чтобы ради него затевать рискованную чекистскую операцию. Брежневу и заместителю председателя КПК З.Т. Сердюку поручили провести с маршалом воспитательную беседу. Она состоялась 12 июня 1963 года. А уже через несколько дней Семичастный доложил, что именно говорил Георгий Константинович по поводу беседы своей жене Александре Диевне. «Прослушка», по поводу которой так возмущался Жуков в июне 57-го на пленуме ЦК, никуда не делась. Теперь с помощью «слухачей» из КГБ проверяли, насколько был искренен маршал в разговоре в ЦК КПСС.

Жуков, по словам Семичастного, следующим образом изложил жене суть своей позиции: «Я сказал, что постановление 1957 года я принял как коммунист и считал законом для себя это решение. И не было случая, чтобы я его где-то в какой-то степени критиковал. Я хорошо знаю Устав партии и нигде никогда не говорю за исключением того, что я лично до сих пор считаю, и это тяжелым камнем лежит у меня на сердце. Я не могу смириться с той формулировкой, что была в постановлении. Постановление было принято без меня, и я не имел возможности доказать обратное — это вопрос об авантюризме. Где же и когда был авантюристом? В каких делах я был авантюристом? Я, 43 года находясь в партии, отвоевав четыре войны, потерял все здоровье ради Родины, я где-нибудь позволял какие-нибудь авантюрные вещи? Где факты? Фактов таких нет. И откровенно говоря, эта неправдивая оценка до сих пор лежит тяжелым камнем у меня на сердце».

Свою нелюбовь к Малиновскому Жуков объяснил как некоторыми сомнительными фактами биографии Родиона Яковлевича, так и выступлением министра обороны на XXII съезде партий:

«…Я вам прямо скажу, я эту личность не уважаю. Как человека я его не уважаю. Это мое личное дело… В свое время, как известно, его старая жена написала весьма… тревожное письмо, и мне было поручено вести следствие, я его вызвал с Дальнего Востока и расследовал. Этот материал был передан министру обороны Булганину. Где эти материалы, не знаю. О чем там сообщалось? О том, что Малиновский вопреки тому, чтобы вернуться на Родину, задержался во Франции в марокканских частях, якобы поступил туда добровольно служить до 20-го года. И тогда, когда уже разгромили Колчака, он почему-то через Дальний Восток, через линию фронта Колчака поступил добровольцем в Красную Армию… Какой же это человек? Пользуясь присутствием Хрущева на Дальнем Востоке, он позволил в отношении меня провокационные вещи. Говорил: „Вы смотрите там за Жуковым. Он вас всех там за горло возьмет“. Разве я могу уважать этого человека?.. А потом выступает с трибуны съезда, и ему вторит Голиков, что это, мол, Бонапарт, это Наполеон, который стремился к захвату власти сначала в армии, потом в стране. Если я стремился, если у меня были какие-то акты в этом отношении, какие-то акции, тогда почему же меня не арестовали?»

Высказался Георгий Константинович и насчет истории Великой Отечественной войны. Здесь он отрицал самый опасный для себя пункт обвинений — будто возлагал на Хрущева главную вину за поражения 42-го года: «Это… разговор в пользу бедных, я по этому вопросу ни с кем не разговаривал. Может быть, в какой-то степени разговор был, но его переиначили… Относительно того, кто привел немцев на Волгу. Персонально никто не может привести, вы же сами понимаете». И генералов немецких не пожалел: «…Более неправдивой истории, чем написали немецкие генералы, я никогда… не читал». Отрицал и высказывания о решающей роли ленд-лиза, хотя, как мы помним, в беседе с Симоновым говорил об американской помощи почти теми же словами, что и в записи безвестного «стукача».

Жуков дал понять, что мог бы вернуться на службу в какой-нибудь скромной должности: «Вот я пять-шесть лет по существу ничего не делаю, но ведь я еще работоспособный человек. Я физически, слава Богу, чувствую себя хорошо и умственно до сих пор чувствую, что еще не рехнулся, и память у меня хорошая, навыки и знания хорошие, меня можно было бы использовать. Используйте. Я готов за Родину служить на любом посту».