Александр Буртынский - Искатель. 1978. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1978. Выпуск №4
• Автор: Александр Буртынский
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

На I–IV стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рисунок Б. ДОЛЯ к повести А. Буртынского «Тихий угол».

На III стр. обложки — рисунок X. ФИЛИППОВСКОГО к рассказу Д. Биленкина «Вечный свет».

---

— Пийдешь зо мной?

— Конечно!

Она протянула ему почтовую сумку:

— Возьми.

И пока они шли, вначале по дороге, а затем лесной тропой — она пропустила его вперед, сказав «не надо меня оглядувать», — Стефка рассказывала о старике почтальоне, «який он смешной», у него пять внуков, и, когда деда одолевает подагра, ходить он не может, зато бодро ползает по хате на четвереньках, оседланный детворой. А фуражка — назад кокардой.

— Очень смешно, — сказал Андрей.

Она промолчала, затем на мгновенье обернулась, и Андрею показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. Он удержал ее, спросил строго:

— Что с тобой?

— Три дня тебя не было, не зашов. Так можно?

«Судьба, — подумал он, — вот как люди находят друг дружку. Или не находят совсем».

— А ты?

— Я женщина!

Пошел снег. Андрей поднял голову к серому небу, ощутив на губах тающий холодок.

— Анджей, больше так не делай.

Он кивнул. Все еще не верилось — за что ему такое счастье?

— Постараюсь.

— Ага, старайся. Мне с тобой спокойно. Як з отцом.

Он все еще не решался открыться. Что значит «спокойно, как с отцом»? Может быть, ей просто нужен друг, и он окажется смешон со своим признанием.

— Ты постой тут, — сказала она, опустив глаза, — люди нас увидят вместе, такого наговорят.

Он бродил меж огромных сосен с пригнутыми от снега ветвями и ждал, что вот-вот она покажется из гущины леса, и он скажет ей… Отважится и скажет…

Стефка возникла внезапно, будто выпала вместе со снегом, плавно опустившись у разлапой ели.

— Я лесная королевна, — засмеялась она, — здравствуй!

Он сел в сугроб и ждал, когда она подплывет, легкая снегурочка в красной шапочке с помпоном.

— Хочешь, я для тебя заспевам? По-русску, сами в клубе переводили.

Она ловко вспрыгнула на черневший из-под снега пенек и, приподняв за кончики полы шубки, смешно, по-игрушечьи покачивая головой, запела о том, как мальчишка и девчонка искали по свету счастье. Никогда его не видывали, не знали, какое оно.

Андрей взял ее за руку и поцеловал в ладонь.

— Стеф, — рассмеялся он счастливо, — сейчас я напророчу своей королеве: она выйдет замуж и станет ужасно ревнивой женой.

— За кого — замуж?

— Тебе видней.

— Я-то знаю, — сказала она задумчиво, — за кого хотела бы.

— Но ведь ты уезжаешь?

— Не вем.

Она все еще смотрела на него долгим, невыносимо пристальным взглядом, внезапно тряхнула головой и затопала по тропке.

— Пошли, Анджей.

— Стеф, ты останешься со мной? Правда?

Она кивнула, не оборачиваясь. Догнав ее, Андрей прикоснулся к холодной щеке и, не отпуская, сказал:

— Все будет хорошо, Стеф?

— Пойдем Анджей, — произнесла она устало. — Еще ниц неизвестно. Сегодня день щенстливый, будем радоваться. Добже?

Утром, во время завтрака, в дверь просунулся стоявший на посту Николай и тихо сказал:

— Полундра, начальство…

Андрей заспешил навстречу.

Возле залепленного снегом, урчавшего «виллиса» попрыгивала, разминаясь, крупная дивчина в шинели, с санитарной сумкой через плечо. Подполковник Сердечкин, заглядывая в кузов, кому-то говорил:

— Шофер вас повезет по гарнизонам, на обратном пути за мной. А Любовь Дмитриевна останется, здесь проверит. — И махнул шоферу. — Езжай.

Взяв под козырек, Андрей стал было докладывать, но подполковник, не дослушав, сказал:

— Вот член санкомиссии. Из окружного госпиталя, медсестра. Поглядит, как вы тут бытуете. А я пока схожу к участковому, потом поговорим.

Андрей провел ее в помещение, где на нарах уже чинно сидели солдаты, с любопытством взирая на гостью. Политкин, пытаясь завязать разговор, кинул было реплику: «И зачем таких красивых присылают?», но Люба, будто и не расслышав, скомандовала:

— А ну-ка, марш с нар!

Заглянула под настил, сделав большие глаза, откинула одеяла на сенниках, охнула.

— Вы что же, в сапогах спите? Это простыни? Стыдно, сержант, позор, — накинулась она на Юру. — В бане когда были? Белье в стирку сдаете или ждете смену из полка? Дезинфекция как?

Юра виновато смотрел на нее снизу вверх, едва успевая отвечать. Ответы были неутешительны. Баня в поселке заработала день назад, до этого мылись с горем пополам над хозяйским тазом. А те, кто сменялся с поста, получали два часа отдыха, порой укладывались прямо в одежде.

— Ужас, ужас, — приговаривала Любовь Дмитриевна, рыская по углам, пробуя пальцем то стену, то клеенку: — Вы хоть себя-то уважайте! А еще молодые люди. Обо всем доложу в штабе! И с подполковника вашего спросят где надо. Снимут с вас стружечку, победители! Охламоны, вот вы кто… Как же вы в окопах жили?

Она была так рассержена, что ребята даже не обиделись. Хотя и то верно: в окопах умудрялись баниться, а тут мирное время, поселок все же…

— Ну-ка встать всем, рубахи поднимите…

— На форму двадцать, что ли? — спросил коротышка Бабенко.

Люба взглянула на него как жирафа на жучка.

— А что, есть? Водятся?

— Пока не замечали, — ответил Политкин, — но теоретически не исключается.

— Заметьте, если так будет продолжаться, теоретики… Сержант! — обратилась она к Юре. — Запиши себе, как приказ: в баню еженедельно, со стиркой. Сами стирайте, солдаты же, не мальчики.

Она слегка отдышалась, присев за стол: видно, и впрямь была взволнована непорядками. Политкин вежливо нацедил ей черного чаю из постоянно свистевшего на плите чайника, положил хлеб и пару кусков сахара.

— Согрейтесь с дороги, сил прибавится.

— Это верно, — подтвердил Мурзаев, видя, что Люба хмурится, — чай не пьешь, откуда сила будет?

Уж очень всем хотелось попотчевать ее скудным своим припасом. Но Люба только головой покачала. Потом, нахмурясь, взяла с тумбочки книжку, длинные брови ее удивленно вскинулись, лицо на мгновение просветлело:

— Батюшки! «Из пушки на Луну»!

— Интересная книга, — сказал Бабенко. — Читали?

— В детстве, — улыбнулась она, машинально отхлебнув чай. — Чья?

— Помкомвзвода.

— Читать любишь? — спросила она Юру, внимательно вглядевшись в него. — Давно служишь? Образование? Планы какие?

— Не знаю… — замялся сержант.

— Что значит, не знаю? — спросила она под хихиканье солдат. — Демобилизуешься, что делать будешь? Думать надо.

— Он летчиком мечтал, — сказал Николай, подправляя недавно отпущенные усики.

— А теперь журналистом, — усмехнулся Политкин, — будет летать мысленно.

Люба смешно, по-птичьи склонила голову — к одному плечу, к другому.

— Писать — талант нужен. Есть он или нет, еще неизвестно. А дело надо в руках иметь. С делом и писать легче, если уж потянет, не так?

— Должно быть…

— Вот ты слушай, что я тебе скажу, — вдруг загораясь, заговорила Люба, даже про чай забыла. — Я тоже медичка по случайности. Жить надо было, пошла в госпиталь. А учусь на заочном электротехническом. Давай, поступай. Время сэкономишь, пока служба идет. Я поговорю, учебники пришлю, сдашь! Ей-богу, ты же умный, по глазам вижу…

— Юр, — сказал Политкин, — я б на твоем месте землю грыз, ежели б меня так просили.

Юрка стоял красный, как пион, и не знал, куда девать руки. Люба вдруг сдвинула брови и расхохоталась.

— Так согласен, Юра?

— Да, если все это не пустая болтовня.

— Вот, клянусь, честное пионерское, — отсалютовала Люба. — Я беру над тобой шефство, а ты мне порядок наведешь, я еще к вам как-нибудь наведаюсь. Есть контакт?

— Есть.

— Так-то, летчик-писатель.

Казалось, она сама смущена своей бойкостью, уткнулась в кружку и долго не отрывалась от нее, потягивая мелкими глоточками остывший чай.

— О сансостоянии подполковнику все-таки сообщу, пусть он вас взгреет. А сейчас надо в поссовет насчет банного дня для вас… Проводишь, сержант? — Она потрепала Юру по плечу и вышла первой.

— Так решается судьба мужчины, — сказал Политкин.

Бабенко уточнил:

— Она его з рук не выпустит, поверьте, есть опыт…

Андрей угощал подполковника традиционной закуской: капустой и салом, которое прислала Николаю мать в посылке вместе с флягой первача, хранившегося до праздника — выборов.

— Ну а как твои сердечные дела? — прищурился подполковник.

Андрей даже растерялся, глупо уставясь на его обветренное, кирпичного цвета лицо.

— Ну, ну, не скрывай, в поселке, брат, все на ладони, поговорил с девкой — уже приметили.

— Информация этого всезнайки Довбни? Чепуха.

В эту минуту он был искренне возмущен, потому что и в самом деле разговоры не имели никакой почвы.

— Да и по тебе видно, — подначил Сердечкин, налегая на капусту, — с лица слинял, взгляд неспокойный… А вообще, я видел ее, приходила к участковому насчет каких-то документов.

Даже сердце сжалось: документы! Должно быть, это связано с ее отъездом. Вот тебе и чепуха… Защемило и прошло потихоньку, осталась тягостная пустота.