Линда Фэйрстайн - Мертвецкая

• Название: Мертвецкая
• Автор: Линда Фэйрстайн
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16646-7

…Первым делом я ощутила ужасный холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. Режущая боль в запястьях и лодыжках объяснялась какими-то путами, которых я не видела, поскольку лежала лицом вниз. Вокруг было темно. Над головой визжал ветер, а вокруг парили белые хлопья. Я лежала в каком-то здании, распластавшись на останках деревянного паркета, отчасти уничтоженного стихиями. Где бы это ни было, сквозняк и снег подсказали мне, что крыша отсутствует. Никаких признаков, что здесь есть люди. Не слышно ничего. Ни дыхания. Ни шагов. Ни разговоров. Я перекатилась на бок. Но на шум никто не пришел…

Смерть профессора Королевского колледжа оказывается первым звеном в череде событий, что берет истоки в далеком прошлом. Какую тайну хранят развалины на острове — тайну, ради которой кто-то готов убивать? Расследуя убийство, Александра Купер не подозревает, что с каждым шагом приближается к ловушке…

---

— Обвинение готово приступить?

— Да, Ваша Честь.

— Пригласите вашего первого свидетеля. — Судья поднес обвинительный акт к самому носу и, приподняв очки, прочитал печатный текст.

— Я хотела бы подать ходатайство до начала слушания.

Судья водворил очки на место и встретил мои слова хмурым взглядом.

— Мы и так потратили здесь полдня, пока вы готовили свидетельницу. Что у вас еще?

Я пустилась в описание состояния Тины, и физического и психического, а она и доктор Хэррон ждали в коридоре.

— Я ходатайствую о разрешении врачу потерпевшей появиться с ней в зале суда и при необходимости служить посредником во время дачи показаний.

— Протестую, Ваша Честь.

— Подождите минутку, мистер Ширкер. А что, эта женщина не говорит по-английски? Какой переводчик вам нужен? Моему секретарю не говорили, что мы…

— Я говорю не о переводчике с иностранного языка, сэр. — Я вновь изложила характер трудностей Тины и объяснила ее отношения с доктором Хэррон.

— Протестую.

— На каких основаниях, адвокат? — Судья явно понятия не имел, что ему делать с моей необычной просьбой, и надеялся, что адвокат зашиты предоставит ему юридическое основание, которое сделает задачу Тины еще труднее.

Но у мистера Ширкера не оказалось ничего, кроме инстинктивного чувства и дрожи в коленях.

— Э-э-э… м-м-м… надлежащая правовая процедура, Ваша Честь.

— Он прав, мисс Купер. Вы просите меня сделать очень специфический шаг.

— Его необычность не означает, что он не имеет действительной цели в судопроизводстве. Наши суды должны быть доступны каждому. Тот факт, что эта свидетельница страдает тяжелым расстройством, не является основанием для лишения ее права…

Судья вытянул руку, приказывая мне замолчать. Потом опустил ее и ткнул пальцем в стенографистку:

— Это не для протокола, ясно?

Я поднялась, чтобы выразить протест. Особенно вредным Векстер бывал, когда мог подчистить официальный язык своих слушаний. Его палец снова указал на меня, запрещая перебивать.

— Послушайте, Алекс. Ваша клиентка — отсталая, которая не прочь потрахаться. Она сама прыгнула в постель Хосе. Кто сказал, что Честеру тоже нельзя устроить себе свидание?

— Я бы предпочла, чтобы все это занесли в протокол, Ваша Честь. Я хочу иметь возможность ответить. — Я желала получить официальный протокол, в котором бы черным по белому было зафиксировано все его невежество и который можно представить на рассмотрение апелляционному суду и судебной комиссии. Взгляды Векстера оказались такими же ограниченными, как и его интеллект.

Руки стенографистки застыли над клавиатурой в ожидании сигнала возобновить работу. Она мельком взглянула на меня и пожала плечами. К сожалению, выполнить мою просьбу было не в ее власти. Главным в зале суда оставался Векстер.

Векстер сдвинул очки на кончик носа, затем указательным пальцем поманил меня и моего соперника:

— Подойдите.

— Нет, благодарю, сэр. Я требую, чтобы все занесли в протокол. Моя свидетельница — инвалид с тяжелыми умственными и физическими недостатками. Но она знает, что с ней произошло, и у нее есть право изложить в суде свою версию.

Честер Рубьера смотрел на происходящее и яростно впивался ногтями в ладонь. Я ждала, что в любой момент пойдет кровь.

— А я вам говорю, что все это пустая трата времени суда.

— Таково ваше с мистером Ширкером определение надлежащей правовой процедуры, Ваша Честь? Хотите, я скажу вам, что говорит по этому поводу закон, или это вас не особенно интересует? — Векстер знал о правилах дачи свидетельских показаний столько же, сколько я — о НАСА.

— Прецеденты были?

Кэтрин отправила документы по этому делу на квартиру Джейка. Она досконально изучила вопрос, и вчера вечером я прочитала заключения. Я кивнула судье и начала цитировать судебные решения:

— Второй департамент, «Дело Лаз Р.». — Я вручила копии решения судебному приставу, а тот передал их судье и адвокату защиты. — И «Народ против Дороти Миллер». — Я привела факты и судебные решения. Стенографистка попросила меня говорить помедленнее.

— Это мне известно, — сказал Векстер и отложил бумаги, даже не прочитав.

— Без помощи доктора Хэррон, согласившейся интерпретировать нам ответы, показания этой свидетельницы, скорее всего, будут просто бессмысленными. Позже адвокат может подвергнуть ее перекрестному допросу и задать любые интересующие его вопросы. Как постановили на предыдущих судебных заседаниях, этот вопрос — чисто прагматический, а не научный и не юридический.

Мы продолжали спорить, обвиняемый занервничал, а моя свидетельница в коридоре, несомненно, забеспокоилась еще сильнее. Наконец судья сдался и разрешил нам продолжать. Доктор Хэррон ввела Тину и села рядом с ней. Как только пациентка увидела Честера, сидевшего на другом конце длинного стола, приятная улыбка исчезла с ее лица. Она вцепилась в руку доктора Хэррон и заерзала.

Почти два часа мы обсуждали встречу Честера и Тины, а доктор Хэррон при необходимости поясняла нам, что хотела сказать потерпевшая. К концу перекрестного допроса пациентка совершенно измучилась: пересказ случившегося потребовал от нее огромного сосредоточения, а столь близкое соседство Честера вызывало у нее страх.

Наконец Векстер постановил, что имеющихся улик достаточно для представления дела на рассмотрение «большому жюри», отпустил Тину и перешел к вопросу о подходящем учреждении для обвиняемого, подальше от больницы Колер.

В четыре пятнадцать я поблагодарила доктора и вернулась в холл больницы, где меня уже ждал Чэпмен.

— Гордишься собой, блондинка? Честер переезжает в местечко получше? Не могу поверить, что для дурного характера есть свое название, расстройство «психо какое-то там».

— Ага. «Эмоциональное неустойчивое расстройство личности» — вспышки гнева, которые человек не может контролировать.

— А лекарство есть?

Я кивнула.

— Раздобудь двойную дозу, и я положу ее в стол на случай, если с тобой случится такое в моем присутствии. Пойдем. Студент, который должен был нас встретить, уехал. Парень из 114-го участка согласился покатать нас по острову минут десять. Подойдет?

Мы вышли на улицу. Небо потемнело, а ветер набрал силу. Перед входом в больницу стояла сине-белая патрульная машина. Похоже, двое полицейских на передних сиденьях были не в восторге от необходимости колесить с нами по крошечному острову.

По пути на юг они показали нам достопримечательности. Мы проехали мимо развалин Октагона, многоквартирных домов, медитативной лестницы, смотрового пирса. Ближе к южной оконечности мы уперлись в массивный металлический забор, сооруженный вокруг руин Оспенной больницы.

— Мы можем попасть внутрь и увидеть ее?

Водитель что-то недовольно буркнул напарнику. Тот ответил вежливее:

— Там не на что смотреть, поверьте. Кроме того, в здание попасть нельзя: стены крошатся, то и дело падают гранитные плиты. Еще там полно битого стекла. И крыс.

Я поняла.

— А можно просто подъехать поближе? Мне очень хочется взглянуть.

Поколебавшись, водитель завел машину, подвез нас к запертым воротам, вылез и вставил в автоматический замок карточку. Когда ворота открылись, он сел за руль и медленно проехал внутрь. Во мгле раннего зимнего вечера я с трудом различала силуэты гигантских валунов на темном фоне окружающего пейзажа.

— Ничего особенного вы не увидите, а разрешить вам побродить здесь я не могу. Последнему парню, которого я брал в здание, пришлось срочно делать прививку от столбняка: он споткнулся и порезался о какую-то старую банку или бутылку.

— Что это за огромные камни?

— Стены старой городской тюрьмы. Вот чем все это когда-то было. Снесли в сороковых. А это барахло осталось. Много ребятишек пострадало на этих камнях. Вот почему их наконец огородили.

Водитель поехал на юг и остановился у заброшенных руин Оспенной больницы. Мы с Чэпменом вылезли из машины и подошли к деревянному забору по пояс высотой.

— Разве она не прекрасна?

С фасада больница походила на старый замок. Зимой серое каменное крыльцо обрамляли сосульки, а летом — свисавший по бокам плющ. Сквозь оконные проемы виднелась огромная ярко-красная неоновая вывеска завода «Пепси-колы», освещавшая черное небо над рекой. На стороне Манхэттена искрился четкий силуэт комплекса ООН.

— И это все, что здесь есть? — С каждым словом изо рта Майка вырывался пар.

Водитель кивнул.

— Ну, теперь ты все видела, детка. Возвращаемся на большую землю. Наверное, это только для женщин. На меня это место не произвело никакого впечатления. В семь тридцать встречаемся с Мерсером у тебя дома.

Полицейские отвезли нас на станцию. На остановке ждали еще два человека. Наконец вагончик остановился, на платформу вышли пассажиры.