Татьяна Турве - Испытание на прочность

• Название: Испытание на прочность
• Автор: Татьяна Турве
• Жанр: Фэнтези

Испугавшись неожиданно открывшихся в ней индиго-способностей и легшей на плечи ответственности, Яна в минуту отчаяния отказывается от своих вещих снов. Откуда же ей знать, что этот беззвучный вопль о помощи будет сразу же услышан и учтен где-то наверху в небесной канцелярии, и сны уже на следующую ночь прекратятся. И возможно, что навсегда. Что поначалу она обрадуется, но скоро начнет по ним скучать и умолять, чтоб вернули обратно, что она теперь ко всему готова… Но не все так просто: чтобы опять заслужить свои вещие сны-видения и, главное, разобраться в том, что с ней происходит, Яне придется хорошенько потрудиться.

---

— Ты только маме не говори, о'кей? — жестоко страдая от уязвленной гордости, небрежным тоном сказала Яна. И спохватилась про себя: "Ой, они ведь и так не разговаривают… Ну что ж, в моем случае это даже плюс, хоть и кощунство, наверно, так говорить…" И для пущей образности добавила: — А то она с меня шашлык сделает.

— Шашлык? Из тебя? — как-то нехорошо, больше того, оскорбительно удивился отец.

— Мясо лучше в магазине покупать, там костей больше! — процитировал неизвестно откуда взявшийся на кухне брателло и самодовольно ухмыльнулся. Неужели под дверью стоял, подслушивал?.. Да что ж это за семейство подобралось!

…Особенно тяжело было по вечерам, когда квартиру незаметно заполняли призраки. Марина бродила из комнаты в комнату, беспорядочно включая повсюду свет, и то и дело чудились то громкие голоса детей в гостиной, то Янкино радио на кухне, то Володин гитарный перебор. (Первые два дня после их отъезда, не остыв еще от обиды, она твердила самой себе, что жить одной — это как раз то, что нужно. Трехкомнатная квартира в ее полном распоряжении: хоть конем гуляй, хоть светский раут организовывай! Уж ей-то и задаром не надо никаких предателей, что бросают на произвол судьбы в самый трудный момент.)

Но с каждым днем, отмеченным сорванным листком календаря, Марине становилось все больше не по себе. Не помогал ни включенный на весь день телевизор, ни посиделки с подругами. Владимир не звонил, не спешил с извинениями и предложением начать все сначала, дети тоже молчали. В голову исподволь закрадывались пугающие мысли: а вдруг он уехал насовсем, забрав у нее детей?.. Вдруг они не вернутся? О деньгах она пока что не беспокоилась: Володька оставил достаточно, демонстрируя свою обычную щепетильность. Надо отдать должное старой избитой истине: мы действительно ценим только то, что теряем…

И сны стали сниться тревожные, с надрывом. Обычно повторялся с небольшими купюрами один и тот же сюжет: дом Володькиных родителей в Измайлово, она украдкой заглядывает через забор, не решаясь войти во двор. Вряд ли ее здесь ждут… Владимир со Славой стоят рядышком у крыльца, усаженного яркими оранжевыми чернобрывцами, и улыбаются доброжелательно, машут издали рукой. А Янка застыла маленькой фигуркой в глубине сада, нарочно отвернувшись, заслонившись от Марины растрепанными кудрявыми волосами… Всякий раз во сне Марина пыталась разглядеть ее лицо, но не могла. И понимала сквозь полудрему, что дочка ей не простила, не хочет пока видеть.

Просыпалась с тяжелой головой, обещая себе, что сегодня непременно позвонит Владимиру, узнает хотя бы, как там дети, здоровы ли? Что они едят, вовремя ли ложатся? И откладывала на завтра, презирая себя за малодушие и оправдываясь тем, что время лечит. И опять думала о дочери: как же могло так случиться, что они стали друг для друга совершенно чужими? Конечно, Ярославу в детстве она уделяла намного больше внимания, с ним было не в пример легче — веселый и общительный малыш, мечта любой матери. А Янка всегда была потайной, держалась с ней как-то скованно и почти что никогда не ластилась. Чаще крутилась возле отца.

Именно в те первые годы нужно было трубить во все трубы, пытаясь любой ценой наладить с дочкой контакт — если нужно, к психологу обратиться, поехать в Киев на обследование… (Хотя Володька все равно бы не пустил, встал бы на дыбы.) Зато не пришлось бы сейчас сидеть у разбитого корыта! Янка, слава Богу, выросла вполне нормальной, зря переживали. Но ближе друг другу они все равно не стали, и Марининых прикосновений она до сих пор не выносит: только протянешь руку погладить или потрепать по волосам, сразу же изгибается и отскакивает в сторону, как своенравная кошка. Разве что не шипит. До чего же трудно любить того, кого не понимаешь…

Да ещё и мотоцикл этот дурацкий, сколько раз просила, чтоб Володька его продал! А ему все как с гуся вода.

Глава шестая. Первый снег

Граждане! Закрывайте за собой порталы

в параллельные миры.

(Объявление)

От запыленной поселковой автостанции до бабушкиного дома получался порядочный крюк — квартала четыре, не меньше, — но Яна не жаловалась. Напротив, была довольна: это тебе не в городе по тротуару вышагивать и задыхаться от пыли и выхлопных газов проносящихся на дикой скорости иномарок. Зато здесь все тихо и мирно: если какая машина и проедет за десять минут, то это уже событие планетарного масштаба для разгуливающих по улице медлительных поселковых кур и их атамана, основательно потрепанного петуха. Идешь себе, дышишь воздухом, глазеешь на пронзительно-синее небо в просветах между осенними деревьями и глаз радуется от этой деревенской идиллии. Не верится, что Город всего в двадцати минутах езды, ну прямо в голове не укладывается!

Единственное "но", по утрам в час пик эти минуты могут растянуться на целый час, а то и полтора. Янке до сих пор нет-нет да и приснится полу-кошмарный сон про прошлый четверг: будто стоит она сиротливо на остановке, перед носом сомкнулась плотной стеной горланящая, пахнущая потом и дешевыми базарными духами толпа… И все пытаются утрамбоваться в одну малюсенькую маршрутку.

За своими привольно блуждающими мыслями она и не заметила, как подошла к дому. Только взялась за круглую медную ручку на воротах, как кто-то сзади окликнул:

— Подожди!

Яна обернулась: перед ней стояла соседка, жена того самого нового русского из крепости за бетонным забором, которому любят перемывать кости языкатые поселковые кумушки. Дедушка недавно предупредил — и вряд ли, чтоб для красного словца, он-то ведь не кумушка! — что по соседскому забору пущен высоковольтный ток. Яну после этих слов аж мурашки по коже продрали: ничего себе меры предосторожности!..

Самих хозяев она ни разу толком не видела (ну разве что как в анекдоте, издалека и сзади). Откровенно говоря, никогда и не стремилась к близкому знакомству — каждый раз воображение ярко рисовало тот самый высоковольтный забор… А сейчас Янка и не услышала, как неуловимая соседская мадам по-индейски бесшумно подкралась из-за спины. "Это ж надо быть такой рассеянной!.." — попрекнула себя Яна и на всякий случай изобразила на лице вежливое внимание. (Примерно такое же, как в лицее на безнадежно скучной паре у исторички, когда окрестный народ дрыхнет поголовно с открытыми глазами, разве что не храпят! Что-что, а опыт вхождения в нужную роль у Яны Владимировны богатый.)

Соседка улыбалась как-то чересчур приветливо, одной рукой ежесекундно затягиваясь толстой вонючей сигаретой, а другой нервно дергая за короткий поводок, с которого рвалась оч-чень неприятного вида собака. (Из тех, что истекают при виде тебя слюной или начинают демонстративно зевать, обнажая огнедышащую пасть с клыками собаки Баскервилей.) Янка в собачьих породах разбиралась более чем посредственно, но на всякий пожарный юркнула во двор и пристроилась за калиткой, точно в окопе времен Второй мировой.

— Джек, тихо! — женщина изо всех сил дернула на себя поводок. Собаке, видимо, стало больно и она тихонько заскулила. "Вон даже во весь голос не решается… — пожалела ее Яна. — Кажется, несладко ей, бедолаге, в той крепости приходится."

— Ты ведь Вишневских внучка? Оля, кажется?

— Яна, — какая проницательность, иначе зачем бы она пряталась за чужой калиткой? По какой-то неведомой причине эта новая русская Янке сразу же категорически не понравилась, хоть и видела ее вблизи в первый раз.

До чего же странно: Яна всегда считала, что богатые люди должны в прямом смысле лучиться от самодовольства и пребывать в полнейшей "расслабухе", как говорят у них в лицее. Ну, или хотя бы выглядеть таковыми на публике… А эта до странного взвинченная, с угловатыми скованными движениями, как будто изможденная от тяжкого труда. Широкое коричневое пальто неопрятно болтается до земли, длинная цыганская юбка висит как на вешалке — и толку с того, что, наверное, дорогущая! Зато на каждом пальце по золотому кольцу всевозможных калибров да красуется на худой жилистой шее стильное ожерелье. (Один прикид небось дороже, чем весь Янкин гардероб с туфлями в придачу…)

"Ну что ж, каждый сходит в ума по-своему! — философски заключила Янка про себя. — Может, ей по приколу в полном параде собаку выгуливать… — И предположила сочувственно: — Болеет, может быть? И чего это я так набросилась на человека? Вполне нормальная женщина."

Особенно не гармонировали с респектабельной фирменной упаковкой соседкины глаза: светло-голубые и беспокойные, будто постоянно извиняющиеся. Да и взгляд бегающий, доверия не вызывает. Ну разве так должен вести себя человек, который, по невнятным поселковым слухам, "держит" половину ресторанов в их городе? (Родители Богдана по сравнению с этим милым семейством кажутся мелкими предпринимателями.) "Хотя это ж не она держит, а муж, тут две большие разницы!" — вполне резонно решила Яна.