Татьяна Турве - Испытание на прочность

• Название: Испытание на прочность
• Автор: Татьяна Турве
• Жанр: Фэнтези

Испугавшись неожиданно открывшихся в ней индиго-способностей и легшей на плечи ответственности, Яна в минуту отчаяния отказывается от своих вещих снов. Откуда же ей знать, что этот беззвучный вопль о помощи будет сразу же услышан и учтен где-то наверху в небесной канцелярии, и сны уже на следующую ночь прекратятся. И возможно, что навсегда. Что поначалу она обрадуется, но скоро начнет по ним скучать и умолять, чтоб вернули обратно, что она теперь ко всему готова… Но не все так просто: чтобы опять заслужить свои вещие сны-видения и, главное, разобраться в том, что с ней происходит, Яне придется хорошенько потрудиться.

---

"Ну не говорить же: я тебе позвоню! Это он должен сказать…" А "он" смотрел куда-то в даль поверх Яниной головы, точно она — пустое место! Сквозь зубы процедил:

— Удачи.

И направился в сторону чернеющего за спиной парка, что так радушно их сегодня приютил. Ах да, ему ведь ближе другой дорогой…

Малой кровью отделаться не удалось: проехали всего несколько кварталов по оживленному проспекту и Сережка без предупреждения резко свернул в кромешно-темный переулок. Притормозил, но развернуться к ней лицом и не подумал, только презрительно склонил еле различимую голову в темно-синем шлеме, что почти сливался с густой тьмой:

— Значит, я был прав! Насчет мачо. Не понимаю только, зачем было врать?..

— Слушай, уже и так понятно, что у нас ничего не выйдет, — пробормотала она бесцветным голосом, и на плечи навалилась нечеловеческая усталость. Будто ей уже лет сто, а не эти щенячьи пятнадцать: — Верней, выходит какая-то ерунда. Зачем друг друга мучить?

Сергей не ответил, неожиданно рванул с места на бешеной скорости. Янка едва не слетала с мотоцикла, с трудом успев ухватиться за его куртку. ("Cнял с мертвого байкера", — пошутил он однажды не без изысканности — благо, курточка-то из грубой дубленой кожи, не первой новизны.) И вспыхнула где-то в глубине сознания другая кинолента, цветная, и на ней опять дорога, только не эта, утопающая в кромешной тьме и разрытая колдобинами, а гладкая разлинованная полоса асфальта, залитая ослепительным дневным цветом. И опять он за рулем, и гонит ей назло так, что все внутренности сводит судорогой! Она что-то истерически кричит, но он не слушает, еще сильней выжимает педаль газа. И вдруг впереди прямо за поворотом…

Наверное, визг получился оглушительный, если уж Сергей в реве мотора расслышал ее рулады и снова притормозил, свернул на обочину. Обернулся — в его глазах за зеркальным забралом шлема Яне почудился самый натуральный страх:

— Ты что, спятила? В самое ухо!.. В чем дело?

Голос безнадежно сел, она еле слышно просипела:

— Подожди.

Неуклюже, боком сползла с мотоцикла и попятилась от него на ватных ногах, и выставила перед собой ладони, защищаясь:

— Не подходи ко мне!

— Ладно, я погорячился, — он сделал небрежный успокаивающий жест рукой в массивной кожаной перчатке: — Извини. Поедем нормально, садись. Всё будет в ажуре, я обещаю.

Но она лишь трясла головой и на разные лады повторяла, как безнадежно испорченная пластинка:

— Не подходи! Я всё вспомнила: нам друг к другу и на километр нельзя приближаться! Опасно для жизни, — и неразборчиво, глотая согласные, забормотала что-то смутно знакомое из триллеров: — Danger, leave this area immidiately… (Опасность, немедленно покиньте территорию…)

— Сумасшедшая! Ты на голову давно проверялась? — Сергей спрыгнул с мотоцикла и одним неуловимым движением оказался рядом с ней, точно из-под земли вырос:

— Да-а, тяжелый случай… Надо тебе домой: проспаться, таблетку выпить. Давай отвезу.

— Нет.

— Ты что, боишься?

— Я с тобой на мотоцикл больше не сяду, лучше пешком пойду!

И действительно пошла от него прочь по узкому тротуару — заплетающимся шагом, но с гордо поднятой головой, то и дело озираясь и испуганно прижимаясь к освещенным прямоугольникам окон. Пришлось прогулочным шагом тащиться рядом, рискуя запороть мотор, — не оставлять же одну посреди частного сектора, да еще на ночь глядя!

— Что тебе в голову стукнуло? Янка! В чем дело? Ненормальная…

Глава вторая. Посеешь ветер — пожнешь бурю

Пойду приму триста капель эфирной валерьянки…

(М. Булгаков "Мастер и Маргарита")

Дочка сегодня задерживалась допоздна. Вроде бы никаких поводов для треволнений — до десяти время еще есть, прибежит, никуда не денется! — но Владимир не мог справиться с необъяснимой тревогой. Бесцельно бродил по квартире, меряя шагами крохотную кухню и узкий туннельный коридор, потом забрел в Янкину комнату и… Глазам предстала нелицеприятная картина: энергично работая локтями, как пловчиха-перворазрядница, Марина рылась в выдвижном ящике шкафа рядом с дочкиным компьютером. Вывалила на стол целую груду исписанных вдоль и поперек Янкиным неудобочитаемым почерком бумажек, каких-то учебников, потрепанных брошюр и компакт-дисков — вероятно, что-то искала.

— Марина! — подчеркнуто негромко окликнул он, стараясь сохранять спокойствие. — Что ты делаешь?

Жена на мгновение застыла на месте преступления, повернула к нему разгоряченное розовое лицо и отрывисто бросила, сдувая растрепавшуюся светлую челку со лба:

— Хоть ты не вмешивайся! Я должна знать, что происходит.

— А хотя бы элементарное уважение?.. — начал было он, но Марина перебила, воинственно задрав круглый подбородок:

— Она моя дочь! Я должна знать, чем она занимается… чтобы помочь. Предупрежден — значит, вооружен!

— Она взрослый человек, — с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить, возразил Володя. (Очевидный же факт!) Но Марина его больше не слушала, закусила удила, с каждой минутой все жарче распаляясь. В этом взвинченном состоянии разговаривать с ней бесполезно:

— Да какой это взрослый человек! Это ребенок! — жена подхватила за лапу сиреневого плюшевого единорога на компьютерном столе (Володин подарок, как же иначе?) и с силой его потрясла: — К тому же неприспособленный к жизни ребенок! — одним махом смела на пол аккуратно рассаженных кукол Барби количеством не меньше десятка, Янкиных любимиц, тщательно причесанных и намарафеченных. (Малая до сих пор иногда с ними возилась, если никто не видел, но при свидетелях отчаянно этот факт отрицала.)

Марина же неожиданным образом успокоилась, принялась дочкино разгромленное хозяйство подбирать и складывать кучей обратно на столе:

— Ты почитай, что она пишет, — покончив с куклами, жена без церемоний сунула ему прямо под нос белый листок стандартного формата "А4". Володя сразу же узнал четкие стихотворные строчки:

В дожди осенние, косые,

Когда гремит последний гром,

Приходят мысли непростые:

Зачем на свете мы живем?

Зачем людей сжигают годы,

Зачем пеленки, радость, кровь?

Зачем дожди и непогоды,

Зачем разлука и любовь?

Вершит законом кто природы?

Что за пределом бытия?

Зачем воюют все народы?

Кто мы такие — ты и я?

— Для ее возраста это ненормально! — не терпящим возражений тоном объявила Марина и вытерла со лба пот рукавом темно-красного кимоно. (Тоже Володин подарок, из Голландии.) "Ишь ты, устала от трудов праведных", — неприязненно подумал Владимир и как можно более небрежно проговорил:

— Это мои.

— Что твои?

— Мои стихи. Я давал ей перепечатывать.

Жена, казалось, не поверила: окинула его прищуренным острым взглядом, немного помолчала, что-то обдумывая, и почти что пропела с издевательским сочувствием:

— Поэт ты наш! То-то я смотрю, яблочко от яблоньки… Хоть малой мозги не сворачивай, оставь ее в покое.

— Чем же я ей сворачиваю?!.. — завелся в свою очередь Владимир, не удержался, хоть и не имело это абсолютно никакого смысла. Законная жена, по всем параметрам чужой человек. А рядом с ней на невидимых внутренних весах, в самой глубине души — незнакомка-"француженка" со светло-синими глазами, широко распахнутыми и удивленными, как у Янки. Который день не выходит из головы, хоть как ни гонит от себя эти запретные мысли… За все годы семейной, так сказать, жизни ни разу жене не изменил — привитые с детства пуританские принципы не позволяли. Но раз она себя так ведет, с каждым днем все враждебней и холодней, точно провоцирует на разрыв… "Седина в бороду — бес в ребро, — с непривычным цинизмом улыбнулся он про себя. — Пора что-то менять, давно пора."

А жена вдруг негромко сказала, уставившись неподвижным взглядом в занавешенное белым тюлем окно:

— Иногда я за нее просто боюсь.

И все, будто и не было только что истерички-скандалистки, что швыряет что под руку ни попадет и роется в чужих вещах — улетучилась, сгинула без следа! Сам голос изменился до неузнаваемости, надломился и предательски дрогнул на середине фразы.

— Чего боишься? — по инерции переспросил Володя в полной растерянности, уж этого-то никак не ожидал…

— Она такая… Да что я рассказываю, ты же сам видишь! Цветок оранжерейный с высокими принципами, стоит только послушать — за голову хватаешься! "Свободная воля, высшая справедливость! Новая эпоха!" А что будет дальше, когда она попадет в реальный большой мир? Где каждый норовит схватить себя за горло? Когда лицей свой закончит?.. Вот этого я боюсь.

— Все будет хорошо, — непослушным, словно не своим языком старательно выговорил Владимир, и с головой захлестнуло обжигающим чувством вины. Француженку ему, видите ли, подавай, "Шанель номер пять"! — Успокойся. Все будет хорошо… — в порыве раскаяния он обнял жену за узкие покатые плечи, Марина приникла к его груди, как будто и не было этих долгих лет изнурительной домашней войны: — Все будет так, как мы захотим.