Олег Верещагин - Последний день войны

• Название: Последний день войны
• Автор: Олег Верещагин
• Издательство: ЛенИздат
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9942-0701-7

Сказано: «Власть не берут — её подбирают!» Но что ты будешь делать с подобранным? Что для тебя власть — возможность быть сытым и пьяным или возможность спасти уже почти забытого друга, а потом попытаться спасти и весь мир?

Последняя книга цикла «Я иду искать» рассказывает о приключениях Вадима и о том, чем закончилось противостояние на Мире могущественных данванов и двух мальчишек-землян…

---

…Синкэ сидел в шатре один, лишь огромный пёс лежал у ног хозяина. На коленях юного кэйвинга устроилась тонко выделанная кожа с начерченной картой. Синкэ водил по коже свинцовой палочкой и поднял голову лишь когда Вадим подошёл совсем близко.

— Как вода?

— Хороша, — откликнулся тот, становясь сбоку, чтобы видеть план. — Решил начинать?

— Да, — Синкэ потянулся, тугая кожа новой куртки скрипнула. — Завтра утром. Как думаешь, Славянин, нас ждут?

— Знают про нас — это точно, — уверенно сказал Вадим. — А ждать? Если я что-нибудь понял в хангарах, то они из тех, кто, упав, предпочитает дожидаться, пока его поднимут под руки или пинками. И других судят по себе. Едва ли они могут себе представить, что через три месяца после такого разгрома кто-то попытается напасть снова!

— Это и к лучшему… — Синкэ откинулся к стене шатра и долго смотрел на Вадима. Между ними — ровесниками — уже давно существовала если не дружба (друзей кроме Ротбирта Вадим не нашёл и не искал), то крепкая приязнь. — Мне говорили, что, когда остатки зинда Йохаллы уходили от врага, командовал ты.

Это был не вопрос — утверждение. Вадим наклонил голову, однако уточнил:

— Там почти не было мужчин, а ратэстов — вовсе не было. Женщины и дети, да и мало кого я довёл…

— Однако, — прищурился Синкэ, — ты командовал и когда вы вырвались из города с того пира. И, говорят, если бы не ты, остаток дружины Йохаллы пропал бы.

— Так вышло, — голос Вадима был равнодушен.

— Я хочу послать тебя — и с тобой двадцать ратэстов — сжечь айалы ниже по течению. Чтобы Юргул подумала, будто мы идём туда. И дала нам спокойно переправиться бродами.

Равнодушие Вадима сменилось открытым удивлением. Такое обычно поручали пати, и уж всяко — людям своего зинда, принёсшим клятву кэйвингу и дружине. В таких людях у Синкэ недостатка не было. Вадим участвовал в подобных рейдах (вроде того, когда Гэст сжёг пограничную крепость хангаров) и раньше, и совсем недавно. Но всегда — как простой ратэст.

Видя, что Вадим удивлён, Синкэ пояснил:

— Ты лучше знаешь эти места. И самих хангаров. Так ты согласен?

— Я возьму Ротбирта, — сказал Вадим. Синкэ наклонил голову:

— Конечно.

* * *

Конь под Вадимом был хорош. Нет, всё-таки недаром он подобрал похожего на Вихря… Когда Вихря разделали и съели, Вадим ни кусочка в рот не взял, и до сих пор нет-нет, да и накатывала тоска по коню. Ротбирт тоже потерял Винтахэва, но тот хоть погиб в бою, как положено вечному спутнику воина…

Опытные ратэсты заворчали, когда узнали, что их отрядом поставлен командовать мальчишка. Но в конце концов это был не просто мальчишка — а Вадомайр Славянин, и ворчание само собой сошло на нет после первой же мили. Вадим и правда хорошо помнил эти места, вёл отряд через лес какими-то тропами так быстро и уверенно, как другие водят заезжих гостей по своему лагерю. И приказал соблюдать тишину — земли урхана Юргул начинались почти сразу за повозками зинда. Кроме того, двоих он выслал вперёд, а четверым приказал ехать чуть сзади.

Внешне Вадим выглядел не взволнованней маски своего шлема. Но в душе он волновался до дрожи — ведь впервые в жизни он на самом деле командовал людьми, вёл их пусть в лёгкий, но бой, и они доверяли ему, от него зависели их жизни… Помимо этой дрожи мальчишка испытывал и нешуточную гордость, и смущение от того, что Ротбирт как бы у него в подчинении… Он постарался сделать всё так, как рассказывали взрослые люди и как видел он сам, сражаясь под их началом. Ведь бывает так, что молодой командир, ошалев от счастья, бросается вперёд, очертя голову и… губит своих людей. Хорошо, если гибнет при этом и сам — а ведь бывает, что остаётся жить и до конца долгой, словно в насмешку, жизни, будто во сне, видит наяву погибающих друзей и соратников, слышит их крики…

— Иногда думаю я, — сказал вдруг Ротбирт, искоса поглядывая на друга, — так ли уж неправ был старый Сийбэрэ, когда именовал тебя кэйвингом?

— Кэйвингом?! — засмеялся Вадим негромко. — Да мне даже пати не стать никогда… Он был выживший из ума, хоть и мудрый, старик.

— Он был атрапан, — поправил Ротбирт, — и атрапанов, подобных ему, я ещё не видал.

— Век бы их не видать вообще! — в сердцах бросил Вадим. — Всегда они предсказывают то внезапную смерть, то град, то мор на рыбу, то скоропостижный понос… — он махнул рукой. — А…

— Не знаю, не знаю… — качнул головой Ротбирт.

— Ты не обиделся, что я командую людьми? — прямо спросил Вадим. Ротбирт вытаращился:

— Да что ты! Синкэ прав. Горько мне говорить это, но… но он в два раза моложе Йохаллы и во столько же раз мудрее.

— Сейчас должен быть айал, — Вадим надел шлем (отрубленное в поединке медное крыло давно поставили на место мастера зинда). Шипастая маска посмотрела вокруг со стальным равнодушием. Послышался шорох — ратэсты позади делали то же самое.

Вадим не ошибся. Спереди появились скачущие галопом дозорные.

— Айал за речушкой, — сказал, осаживая коня, старший из них. — Речушка так себе, мелкая, в ней и клоп не утонет, разве что брюхо замочит…

— Ждут? — отрывисто спросил Вадим.

— Не похоже, клянусь луком Вайу…

Отряд собрался в клин. Ратэсты пробовали пики. Вадим понукнул Вихря шпорами:

— Марш! Вайу и сталь!

Люди подхватили его клич. Анласские кони галопом выносили своих всадников на отлогий речной берег. Хангарские мальчишки, удившие рыбу на противоположном берегу, с воплями рванулись прочь, к дымящим очагам, словно войлочные стены родных домов могли от чего-то ещё спасти…

— Уйаны, уйаны! — слышались их пронзительные, испуганные голоса. А кони уже неслись через мелководье, и в брызгах, встававших выше голов всадников, играли радуги…

На окраину айала высыпали люди. Застыли в изумлении на миг — и бросились спасаться, крича от страха. Ротбирт с пятёркой ратэстов повёл окружение.

Один из ратэстов, нагнав бегущего малчьишку-рыбака, отставшего от прочих, наклонился с седла, выбросил вперёд пику. Наконечник вошёл между лопаток с хрустом, кричащее тело отбросило в сторону, подкинув вверх. Вадим ещё полгода назад пожалел бы убитого… но не сейчас. Потому что летом родичи вот этих самых существ тоже на речном берегу убивали маленьких детей, стариков и старух. Именно их, потому что даже на женщину или подростка-анласа не осмеливались напасть. А потом рылись в барахле, отбитом их хозяевами-данвэ.

Вадим не мог приказать себе не ненавидеть их…

…Кони сшибали войлочные жилища. Всадник подлетал к выходу, наклонялся и бил длинной пикой на малейший звук, на любое движение. Стаптывали собак и ползающих в пыли детишек. Подобное нападение на анласский вард, даже если бы не было отбито, обошлось бы нападавшим недёшево. И уж во всяком случае мужчины не позволили бы себе бежать, пока не спасутся в лес или за реку женщины и маленькие дети, старые родители и беспомощные… Странно. По закону природы выживает тот биологический вид, который беспощадно отторгает слабейших и хранит сильных. Но многие людские народы пошли как будто наперекор установкам "естества", установили свой закон — спасать лабых и беззащитных. И, вопреки логике, там, где соблюдается этот закон, мужчин могучи, отважны и благородны, красивые женщины рожают крепких, здоровых детей, старость окружена почётом и уважением…

…Хангары были не из таких. Они метались, словно обезглавленные куры, даже не вырываясь из кольца, хотя оно было редким и можно было попробовать уйти. И умирали под свирепыми ударами пик и топоров — позорить мечи кровью жалкого народца никто не желал.

Подскакавший Ротбирт протянул Вадиму пику — ловки движением остановив остриё из неведомого металла данвэ на расстоянии пальца от груди друга.

— Посмотри, что я нашёл! Клянусь рукой Дьяуса — это наше…

На пике висела грязная ало-чёрная женская головная повязка — сквозь грязь были отчётливо видны стилизованные турьи головы, знаки зинда Йохаллы… Вадиму почудилось, что он держит в руке кусок раскалённого металла. Эту вещь сняли с убитой женщины… анласской женщины…

— Вот ещё, — Ротбирт, напряжённо улыбаясь, уже из рук в руки передал деревянную коробочку на ремённой петле. Потёртую, украшенную вырезанными священными знаками. Знаками на детское счастье, здоровье, веселье — Вадим не знал их точно, но знал, как именно они выглядят.

Детская погремушка. Вырезанная кем-то с любовью для своего ребёнка, который качался в колыбели под дугой повозки — центральной, счастливой! — и мать улыбалась, потряхивала погремушку… Так было. Все были живы.

Вадим бросился бы на меч, честное слово. Он согласился бы на самую позорную смерть, больше того — на рабство, верни это жизнь хотя бы одному ребёнку, хотя бы тому, которому принадлежала погремушка.

Но он мог только одно — мстить.