Татьяна Апраксина - Поднимается ветер…

• Название: Поднимается ветер…
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Фэнтези

Доподлинно неизвестно, является ли сравнительно небольшой и наглухо ограниченный с севера и юга непроходимыми Пределами мир — лучшим из миров, но его обитатели, а особенно жители Собраны, самого большого королевства этого мира, не склонны роптать на судьбу. Жизнь достаточно щедра, порядки разумны, власти знают свое дело, а там, где злая воля или недосмотр создадут слишком большую прореху, непременно вмешаются по молитве добрые и мудрые боги-создатели. Ересь и зло могут лишь таиться по углам и бессильно шипеть. На каких ногах стоит колосс, замечают немногие. В один прекрасный день король Собраны объявит войну своим собственным северным провинциям. В один прекрасный день герцог Гоэллон, королевский кузен, предсказатель и отравитель, расстанется с любовницей и возьмет себе нового секретаря. В один прекрасный день первый министр захочет увидеть свою дочь королевой. В один прекрасный день на лесной поляне принесут жертву истинному творцу мира. И мир перевернется вверх тормашками.

---

— Я редко позволяю их хвалить, — улыбнулся Гоэллон. — Но вы можете рассказать им о том, какое впечатление они на вас произвели, дать какой-нибудь совет. Если угодно, я прошу вас об этом.

— Польщен, — кивнул лектор. — Начнем с графа Саура. Вы предпочитаете отвечать лишь там, где уверены в ответе. Это похвально, но иногда лучше ошибиться и узнать об ошибке, тем самым расширив свой кругозор, а не ограничиваться лишь тем, что уже знаете. Господин Ларэ попал в точку, но Саннио не смог бы так вежливо и четко высказать ровно то же мнение о рыжем графе. Бориан насупился и стал похож на молодого бычка, которого щелкнули по носу, но в драку не полез, а задумался.

— Барон Литто. Вы много и глубоко думаете над каждым вопросом прежде, чем ответить, это еще более ценное качество. Но учтите, что пока вы будете думать, может найтись самоуверенный выскочка и ответить вместо вас, а люди нередко доверяются первому услышанному мнению, даже если оно легковесно, как пух. Альдинг с застывшим лицом выслушал оценку собственной персоны. Ларэ опять угадал, и секретарь уставился на него с двойным интересом. Надо же, видит собравшихся неполные два часа, но настолько точно судит. Какой необычный человек…

— Госпожа Къела. Простите, если я огорчу вас, но я не простил бы себе, если б не сказал того, что думаю. Вы очень хотите нравиться, это естественно для юной дамы и вы выбираете достойные способы — верные ответы, но вас куда больше занимает произведенное впечатление, чем суть беседы. Саннио мысленно зааплодировал. Точнее и деликатнее высказаться было нельзя. Обжившись и привыкнув к распорядку занятий, Керо начала напоминать Саннио тех соучеников в школе Тейна, что вечно первыми тянули руку, чтобы заслужить похвалу и репутацию отличников. Северянка потупила глаза и вспыхнула, потом упрямо задрала подбородок.

— Господин Ларэ, вы так уверены, что я хочу вам нравиться? — прозвучало весьма резко. Секретарь посмотрел на герцога, но тот только слегка улыбнулся. Надо понимать, Керо ждала достойная отповедь.

— Помилуйте, госпожа Къела, я не смею претендовать на эту честь, — Ларэ поднялся и слегка поклонился. — Я говорю не о себе, а о любом, кто занимает кресло учителя. Девица Къела не нашлась с ответом, а опустила голову и о чем-то задумалась. Герцог одобрительно кивнул, тоже поднялся, и Саннио понял, что своей характеристики не услышит. Стало очень обидно — разве не он отвечал на половину вопросов? Но так решил Гоэллон, и, значит, спорить бессмысленно, да и момент был упущен.

6. Собра — Лита

— Священной Книгой клянусь, что обнажаю оружие, не желая нанести противнику урон в поединке, а желая для него лишь бескровного поражения, что честь, моя или чья-то еще, не задета им, и я ищу не смерти, своей или чужой, но славы. Если же я лгу словом, мыслью или намерением, да покарает меня Воин!

Пятьдесят с лишним лет звучала под небом Собраны клятва, которой обменивались фехтовальщики. Звучала, а пустым звуком не стала. Король Лаэрт, повелевший каждый учебный или дружеский поединок начинать со взаимной клятвы, был мудр. Поединок без нее считался дуэлью или внезапной стычкой, за которой следовало лишение всех сословных привилегий и десять лет тюремного заключения или ссылки на галеры. Маскировать же дуэли под поединки для удовольствия клятва мешала всерьез: нарушение могло стоить или жизни, или хотя бы здоровья. В первый же год благородные люди Собраны убедились в том, что делать этого не стоит. Два десятка отсохших рук и ног, внезапная слепота или паралич, разбивавший на месте поклявшегося ложно — вполне убедительный аргумент для неверующих, не побоявшихся принести ложную клятву. Когда король Лаэрт издал свой эдикт, многие думали, что сословию благородных людей пришел конец. Чем ныне будет отличаться владетель от лавочника, если и тот, и другой за оскорбление обязаны тащить виновного в суд, а не вызывать на дуэль? Оказалось же, что и сословие уцелело, и дуэль; только теперь, обнажая клинок с целью убить или ранить противника, вызывающий понимал, что ставит на карту. Понимал и вызванный. Лет через десять в обычай вошло не бросать вызов, а намекать на саму его возможность — а там уж владетель или член Старшего Рода мог выбирать сам: продолжать делать или говорить то, за что ему уже пригрозили вызовом и заплатить по счету, или вовремя остановиться. Принести извинения или просто прекратить. Дуэли по-прежнему случались — одна, две в год, а не два десятка в седмицу, как раньше. Изменились поводы: теперь неуклюжая шутка или слишком вольная острота не становились поводом для убийства, равно как и каприз, прихоть или жажда славы. Смертельное оскорбление, за возможность смыть которое кровью не жалко и просидеть десять лет в крепости — повод, защита чести дамы или невинно оскорбленного, который не может ответить — повод; все остальное — нет, не стоит того. «Жизнь благородного человека принадлежит Собране и ее королю», — сказал король Лаэрт, и слова его не были пустым звуком. Королевские приставы не знали жалости, жадность на их решения не влияла: взяточников вешали. Ходатайство за дуэлянта король приравнял к участию в дуэли. Понадобилось не больше десяти лет, чтобы владетели четко выучили урок, преподанный королем. Пострадали, постенали, поругались — и смирились. Герцогиня Алларэ видела с десяток сцен, балансировавших на грани дуэли, но поединком закончилась только одна. Один слишком упрямый остроумец лишился жизни, другой отправился в крепость. «— Если вы продолжите в том же духе, господин Свенлинг, я буду вынужден пренебречь королевским эдиктом, — Реми задеть трудно, он умеет обратить в шутку что угодно, но черноволосому литцу удалось привести его в ярость. Рука лежит на эфесе; сколько лет прошло, а шпага так и не стала церемониальным предметом. Та, что на поясе у герцога Алларэ — наследие дяди, Ролана Победоносного. Почему фамильная реликвия досталась не сыну, а племяннику?.. Ни один, ни другой на этот вопрос не ответят, а герцог Ролан Гоэллон давно уже пьет вино с Воином и Матерью. Шпага же… отличная шпага литской работы.

— Помилуйте, герцог, я предпочту принести вам свои извинения. Не вижу повода пренебрегать волей покойного короля, — северянин наверняка и не желал задеть герцога Алларэ, просто был нетрезв и перешел грань допустимого, но перспектива вызова помогла ему протрезветь и остановиться.

— Принято, друг мой! — брат быстро вспыхивает, но так же быстро и прощает обиду, особенно, невольную…». Мио стояла на балкончике внутреннего двора, облокотившись на перила. Внизу братец терзал очередную жертву. Бруленский юноша приехал в столицу еще осенью, незадолго до празднований Сотворивших, и задержался на всю зиму. Он уже раз пять собирался уехать домой, трогательно прощался со всеми, и все никак не мог расстаться с Соброй. Не последнюю роль в этом играл Реми, при каждом прощании томно вздыхавший: «Ну вот, а я так рассчитывал показать вам…» — и каждый раз находилось что-то, чего просто нельзя не увидеть, оказавшись в столице. Молодой человек по фамилии Кесслер принимал это за чистую монету, а Алларэ просто-напросто поспорил с кем-то из своих вассалов, что сумеет удержать бруленца в Собре до следующей осени. Проигрывать Реми не любил, поэтому готов был на многое.

— Начинаем, Сорен!

Пробный выпад Реми Кесслер парировал кинжалом, чуть отступив назад, и ответил уколом в живот. Просчитался: Реми тоже не забывал про кинжал. Клинок шпаги был отбит наружу и герцог Алларэ оказался достаточно близко, чтобы противник получил пинок в бедро. Реми и по дому-то передвигался со скоростью кошки, за которой гонится свора собак, а уж на фехтовальной площадке… Кесслер уже не первый раз выходил против Алларэ, и кое-что усвоил. Он отпрыгнул в сторону — плеснули по ветру длинные черные с огненным проблеском волосы, — вскинул над головой и кинжал, и шпагу, чтобы отбить удар Реми. Герцогиня прикусила нижнюю губу. Пропусти юноша тяжелый рубящий удар, не обошлось бы без лекаря. Брат — отличный фехтовальщик, он сумел бы замедлить движение, но не полностью остановить. В Собране считали, что все черноволосые азартны. Мио смотрела с балкона на одно ходячее подтверждение: человека азартнее Кесслера она еще не встречала, и другое опровержение: золотоволосый Реми Алларэ ему в этом не уступал ни на малую толику. Повторная атака бруленца, на этот раз в грудь. Опять то же действие Реми: отбить шпагу противника и попытаться нанести удар в голову. Кесслер вновь заблокировал его шпагой и кинжалом, а потом, обведя кинжалом шпагу Алларэ, попытался нанести удар в лицо. Брат широко улыбнулся; получись все у соперника, он мог бы хвастаться тем, что на щеке герцога Алларэ появился первый шрам, и сделал это владетель Кесслер из Брулена, но сегодня — как и во все прочие разы — удача от гостя отвернулась. Реми был слишком опытен, чтобы попасться в подставленную ловушку.