Татьяна Апраксина - Поднимается ветер…

• Название: Поднимается ветер…
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Фэнтези

Доподлинно неизвестно, является ли сравнительно небольшой и наглухо ограниченный с севера и юга непроходимыми Пределами мир — лучшим из миров, но его обитатели, а особенно жители Собраны, самого большого королевства этого мира, не склонны роптать на судьбу. Жизнь достаточно щедра, порядки разумны, власти знают свое дело, а там, где злая воля или недосмотр создадут слишком большую прореху, непременно вмешаются по молитве добрые и мудрые боги-создатели. Ересь и зло могут лишь таиться по углам и бессильно шипеть. На каких ногах стоит колосс, замечают немногие. В один прекрасный день король Собраны объявит войну своим собственным северным провинциям. В один прекрасный день герцог Гоэллон, королевский кузен, предсказатель и отравитель, расстанется с любовницей и возьмет себе нового секретаря. В один прекрасный день первый министр захочет увидеть свою дочь королевой. В один прекрасный день на лесной поляне принесут жертву истинному творцу мира. И мир перевернется вверх тормашками.

---

— Горячее вино — хорошее средство от простуды, — сказал наконец Фабье.

Дожди шли всю седмицу, ласковые весенние дожди, радость влюбленных, но проклятье для солдат и путешественников. Карета увязла безнадежно глубоко, лошадь не могла ее вытащить, сколько толстый тамерский вельможа ни орудовал хлыстом. Парик толстяк давно потерял, редкие мокрые волосы прилипли к черепу. Крупные теплые капли стекали по обрюзгшему лицу с тройным подбородком. Делать ему на дороге средь бела дня было нечего. Толстяку стоило бы забиться в подвал дома в своем поместье, подпереть дверь изнутри и молиться, чтоб не нашли, чтоб рабы не донесли, где спрятался хозяин, чтоб солдатам было недосуг выцарапывать склизкую улитку из панциря… Маршал Меррес подъехал, когда солдаты уже окружили карету, выломали дверцу и вытащили изнутри двух девчонок с коротко остриженными волосами, в грязном рванье. В первой ничего интересного не было — чумазенькая тощая рабыня, застарелые синяки на руках, тусклый взгляд. Вторая отличалась от нее, как небо от земли. Она даже босиком на земле стояла, переминаясь с одной зябнущей ножки на другую — с непривычки. Темные волосы были острижены явно наспех. Белокожая, хорошенькая, слишком чистая для рабыни.

— Кто это? — спросил маршал, показывая на вторую девчонку.

— Моя рабыня, милорд, — залепетал толстяк. — Просто моя рабыня, домашняя рабыня… Не долдонь щекастый тамерец это слово, маршал, может быть, и поверил ему. Девчонка для развлечений, каких здешние уроды разводят, словно скот, обучают петь и танцевать, да и другие услуги господам оказывать. Но трижды повторенное слово резало слух, словно фальшивая нота.

— Кто ты такой?

— Анум де Фагра де Дориф де Баир маркиз де Шарима, милорд. Из всего длинного перечня тамерских названий маршал вычленил только одно, важное.

— Шарима? Это твое поместье там? — маршал показал на северо-запад, где за пролеском стоял мрачный трехэтажный дом.

— Да, милорд.

— Отвезите их в лагерь, — распорядился маршал. Из поместья с неприятным названием Шарима, которое наметили под ставку, не вернулся посланный на разведку отряд. Маршал не сомневался, что пятеро солдат и лейтенант вовсе не заблудились и не остановились понюхать цветочки. Он уже отправил в Шариму четыре десятка, и теперь надеялся, что, вернувшись в лагерь, уже получит известия. Если с солдатами что-то случилось, толстяк ответит. Разговаривать посреди дороги маршал Меррес не хотел. Некоторые беседы требовали более удобной обстановки.

Жирного владельца поместья повесили во дворе вместе с надсмотрщиками, устроившими засаду. После недолгих расспросов рабы указали на тех, кто убивал собранских солдат, и долго возиться ни с тем, кто отдал приказ, ни с исполнителями, смысла не было. Эниал смотрел, как раскачиваются на веревках трупы. В глубине души он надеялся, что к утру их снимут. Ничего приятного в этом зрелище не было, но принц боялся, что если он потребует снять повешенных, его назовут малодушным. Потом он услышал, как это приказывает сделать генерал Оген. На мгновение стало стыдно — нужно было самому велеть сержанту снять и закопать тамерских убийц, а не тянуть и думать, что там кто скажет. Агайрец словно прочитал мысли принца — прочитал и не преминул воспользоваться. К вечеру дождь прекратился. Небо очистилось до самого горизонта, вдали алела последняя полоса света. В дверь комнаты постучал Эллуа, адъютант Шроста напомнил про ужин. Эниал спустился на первый этаж в столовую. Рабы, привыкшие выполнять любые распоряжения господина, теперь так же покорно подчинялись пришельцам. Сновали мальчишки, разносившие блюда, толстый повар в рваном колпаке то и дело выглядывал из дверей кухни. В подвалах нашлось много вина. Зал был хорошо натоплен, а горячее вино с пряностями помогло окончательно отогреться. Эниал радовался, что нынче ночью будет спать в постели, под крышей, забудет о кирпичах, которые нужно подкладывать в ноги и за спину, чтобы не заледенеть от холода, наденет с утра сухой мундир… От вина кружилась голова, и хотелось спать, но принц боялся, что если уйдет из-за стола раньше старших офицеров, они подумают, что он не умеет пить. Или еще что-нибудь обидное. Фабье и так косился на него без должного почтения, и, кажется, собирался отобрать кувшин с вином. Противно было чувствовать себя младшим среди всех этих бывалых вояк, которые часами могли говорить о былых победах, о давно умерших командирах. Всех их что-то связывало, это был тесный круг, в который принцу входа не было. Только маршал Меррес относился к принцу дружески, разговаривал с ним, объяснял планы сражений и спрашивал мнения Эниала. Больше никому в штабе до принца не было дела, даже родному брату. Ролан сидел между Фабье и Огеном, с которыми сдружился с первого дня, еще на марше из столицы, слушал их разговоры, чему-то смеялся. А маршал ушел, оставив Эниала в компании двух адъютантов и генерала Шроста, с которым беседовать — все равно что с каменной статуей: даже кивка не дождешься…

Маршал вернулся, когда за столом осталось человек пять. И брат, и его дорогие приятели уже ушли. Эниал клевал носом, но продолжал хлебать остывшее вино. Меррес притащил с собой двух стриженых девчонок-рабынь. Одну он толкнул к Эниалу, и та плюхнулась перед ним на колени. У принца шумело в ушах, и он не разобрал, что сказал ему маршал, но лишние слова тут и не требовались.

Принц посмотрел на так и стоявшую на коленях девчонку. Кажется, это была одна из тех, которых пытался утащить с собой покойный хозяин поместья. Должно быть, самая любимая игрушка. Черные волосы острижены так, что видна шея, белая чистая кожа. В прорехе платья — острая грудь.

— Неплоха, а? — подмигнул Эниалу маршал. — Самое то, чтоб согреться… Девчонка подняла на принца глаза. Что-то неправильное было в ее взгляде, слишком тревожное, наверное. Губы у черноволосой дрожали, но ее шепота Эниал не разобрал, от вина голова кружилась, и думал он о том, что нужно встать, не споткнувшись. Маршал высмеет его, если он не справится с рабыней.

— Да, спасибо, подарочек сладкий, — стараясь говорить с той легкой развязностью, что и Меррес, усмехнулся принц. Кажется, получилось. Он поднялся, опираясь на стол, и дернул девку за волосы: — Вставай!

Ролан был уверен, что будет спать, как убитый — впервые за седмицу под крышей, в тепле. Так и вышло, но все же спал он дурно. Всю ночь его мучили кошмары, но принц не мог проснуться, словно завяз по уши в болоте. Разбудили его топот копыт и лязганье оружия во дворе. То ли прибыл гонец, то ли отправляли гонца — спросонок он не разобрал. Проснувшись, принц обнаружил, что из-за ставень пробиваются багровые рассветные лучи. Он рывком сел, закашлявшись и хватаясь за грудь. Кровь… пятна света на полу и стенах казались кровью. Кровь была и во сне, слишком много крови, алой, одуряюще пахнувшей. Больше ничего от сна не осталось, только вязкое, топкое ощущение непрекращающегося ужаса, окрашенного во все оттенки красного… и голоса. Крики, стоны, брань. Подобная пакость не снилась ему и после боев. Сон испарился из памяти, а ощущение тревоги осталось и только усилилось. Ролан вскочил, схватился за кафтан мундира, запутался в рукавах и отбросил его, схватившись за кинжал. Потом замер, пытаясь понять, что и зачем делает. Куда ему хочется бежать, зачем руки сами тянутся к оружию? В доме было тихо, шум под окном уже улегся. Не пахло ни дымом, ни кровью. Рассветная тишина, мирно спящий дом, шаги постовых во дворе.

— Померещилось, — шепотом сказал сам себе Ролан. — Сон… Тихий, едва на грани различимого, стон. Юноша резко повернул голову, определяя направление. Соседняя комната, комната брата. Больше он не раздумывал.

Дверь была полуоткрыта, а комната пуста. Запах крови, ровно тот же, что и во сне, ударил в нос.

— Стража! — не раздумывая, как учил его Фабье, крикнул Ролан. Лучше поднять ложную тревогу, чем промедлить и упустить врага.

Вновь тихий стон. Ролан оглянулся, только сейчас понимая, что в комнате могла быть засада. Он влетел в комнату, не глядя по сторонам. Слишком опрометчивый поступок, глупость… но никого здесь не было. В подсвечнике догорали три свечи. Где Эниал? Что здесь произошло? Мгновение спустя принц понял, что комната не пуста. Тихое прерывистое дыхание, со всхлипами на вздохе, ощущение чужого присутствия, запах… и вдруг он осознал, что ком тряпок на постели — на самом деле человеческое тело, и именно оно издает жалобные, едва слышные стоны. Это оказалась девушка, по пояс прикрытая одеялом. Из уголка рта стекала струйка крови. Лицо было наполовину скрыто волосами, но разбитые губы и свежие кровоподтеки на подбородке Ролан увидел сразу. Он сорвал одеяло, не понимая еще, что видит перед собой, что делает эта не то едва живая, не то и вовсе умирающая девушка в постели брата, где сам Эниал, что происходит. Показалось даже — просто продолжается сон, все тот же липкий тошнотворный кошмар. Обрывки одежды, хрупкое тоненькое тело — словно ветка, изломанная жестокой рукой…