Татьяна Апраксина - Поднимается ветер…

• Название: Поднимается ветер…
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Фэнтези

Доподлинно неизвестно, является ли сравнительно небольшой и наглухо ограниченный с севера и юга непроходимыми Пределами мир — лучшим из миров, но его обитатели, а особенно жители Собраны, самого большого королевства этого мира, не склонны роптать на судьбу. Жизнь достаточно щедра, порядки разумны, власти знают свое дело, а там, где злая воля или недосмотр создадут слишком большую прореху, непременно вмешаются по молитве добрые и мудрые боги-создатели. Ересь и зло могут лишь таиться по углам и бессильно шипеть. На каких ногах стоит колосс, замечают немногие. В один прекрасный день король Собраны объявит войну своим собственным северным провинциям. В один прекрасный день герцог Гоэллон, королевский кузен, предсказатель и отравитель, расстанется с любовницей и возьмет себе нового секретаря. В один прекрасный день первый министр захочет увидеть свою дочь королевой. В один прекрасный день на лесной поляне принесут жертву истинному творцу мира. И мир перевернется вверх тормашками.

---

Тем не менее, внешность короля Собраны скорее отталкивала. Физиономист описал бы его, как человека жестокого, и, может быть, безумного. Было нечто неприятное и пугающее в резкой складке, что пролегала от крыльев носа к уголкам губ, в слишком глубоко посаженных глазах. Все те же фамильные черты у Руи, двоюродного брата короля, были слегка сглажены и производили совсем иное впечатление: силы, надежности, основательности… Королю было сорок шесть; выглядел он на десяток лет моложе, куда лучше, чем граф Агайрон. Сильные руки — под пальцами Мио ощущала игру мышц предплечья. Гладкая кожа. Короли династии Сеорнов редко дряхлели. Кровь первого короля, чудесного ребенка, рожденного не от людей, берегла их от медленного распада заживо. Какая-то комната, едва ли королевская спальня — та находилась в другом крыле дворца, — но явно и не хранилище реликвий. Может быть, покои для гостей. Чужая, припахивающая лавандой и пылью комната, в которой уже год или два никто не жил, только слуги раз в седмицу наводили порядок. Нелюбезно и негалантно, но зато достаточно безопасно: у королевских покоев всегда дежурит целая толпа слуг и придворных, здесь же, кажется, никого нет вовсе. Его величество не желает афишировать свое новое увлечение? Это не вполне входило в планы Мио… Герцогиня Алларэ сделала вид, что любуется гобеленом с охотничьей сценой, висевшим над камином. Гобелен был воистину хорош: работа прошлого века, когда в моду еще не вошли слишком яркие краски и металлические нити. Теплое золотисто-коричневое полотно… Ладони короля легли ей на грудь. Он стоял сзади, и Мио затылком ощущала его твердый подбородок. Руки, стиснувшие ее груди, никак нельзя было назвать ласковыми. Ивеллион словно касался не живого человека, а сжимал в горсти мех или снег… Задутые свечи в подсвечнике, осталась лишь одна — в другом углу комнаты. Трепещущий полумрак. Жадные жестокие руки, скользящие по ее бедрам. Прикосновение губ к мочке уха — и тут же короткий болезненный укус… Мио не ожидала, что царственный любовник будет с ней нежен, — не тем он был человеком, — но стоять вот так, упираясь грудью в каминную доску, неподвижно, — король и не ждал от нее никакого ответа, — было унизительно. Она сама этого хотела. Она знала, зачем ей это нужно. Но, проклятье, как же обнимавший ее сзади мужчина отличался ото всех, кто раньше касался герцогини Алларэ!.. Через сколько-то трепетаний пламени свечи в дальнем углу, через сотню ударов сердца и десяток проглоченных вздохов Мио поняла, что она не хотела, не могла, не была готова… Ей казалось, она знает о мужчинах все. Как разбудить страсть в любовнике и как этой страстью управлять, как взнуздать ретивого жеребца и заставить подчиняться себе. Сотня приемов, надежных и проверенных… Здесь обо всем этом и речи не шло. Ее просто прижали к камину, заставили прогнуться в пояснице и стоять, не шевелясь, в то время, как его величество удовлетворял свою страсть. На месте герцогини Алларэ могла оказаться любая служанка, крестьянка или нищенка. Была бы дырка в надлежащем месте, вот и все.

Было тошно, унизительно и больно. Король не страдал недостатком мужской силы, и «просмотр реликвий» затянулся. Мио закусила губу и старалась молчать — сомневалась, что случайно вырвавшийся стон можно будет принять за голос страсти.

«Поздравляю с невиданным достижением, сестрица! — прозвучал в голове издевательский голос Реми…»

— Граф Къела! Его высокопревосходительство князь Долав просит вас в свою палатку!

— Благодарю, — кивнул Алви, разворачивая коня. Его высокопревосходительству опять что-то нужно. Третий раз за день — тут и взбеситься недолго, но слишком уж хорошее было настроение. Вторую седмицу. Он был дома. Пусть родной замок остался позади — армия промаршировала мимо, и в родовом гнезде удалось провести лишь ночь. Королевские выблядки уже оставили его. Замок пострадал не слишком сильно, но был почти пуст. Осталась лишь кучка слуг, с плачем бросившихся навстречу «молодому господину». Алви было начхать на удивленные взгляды тамерских офицеров. Он обнял всех семерых, встретивших его во дворе. Две кухарки, два конюха, кузнец, шорник и старая нянька — вот кто остался от доброй сотни слуг, живших в замке еще летом.

— Где же остальные? — спросил он дряхлую Фриду. — Где все? Старуха поджала губы, потом закрыла лицо рукавом. Алви вновь обнял ее за плечи. Волосы Фриды, выбившиеся из-под плохонького платка, пахли дымом, молоком и родным домом. Она тихо всхлипывала.

— Ох, молодой господин… кого казнили, кто сам ушел. Одни на юг, другие — к молодому Кетиру в Саур. Воевать тоже пошли… Мы уж и не чаяли, молодой господин…

— Граф, — тихонько поправил Алви. — Теперь я — граф. Над замком взвилось коричневое с золотом знамя, но вышитый в левом углу королевский меч Алви приказал спороть. Довольно и дерева с плодами, и одного короткого слова «Щедрость». Королевский меч над Къелой больше не поднимется. Никогда. Король изменил северу — север больше не признает над собой власть короля. В замке Къелбе, на первый взгляд, ничего не изменилось… но все же изменилось слишком многое. Пропали портреты и гербовые щиты в большой зале, половина посуды была перебита, занавеси сорваны… не в занавесях было дело, и даже не в портретах. Раньше у Алви Къела были отец, дядя, брат и сестры. Теперь он остался один. Все прочие — казнены. Их даже похоронить по обычаю, в усыпальнице, не позволили — зарыли на кладбище в ближайшем городке, где казнили. Нужно будет перезахоронить всех. Сотня поколений властителей Къелы ложилась на вечный отдых в семейной усыпальнице, так было, когда о королях династии Сеорнов еще никто не слышал, и так будет. Алви прошел по гулким пустым коридорам, поднялся на галерею второго этажа. Грязно — натоптали чужаки, тихо, болезненно и скорбно тихо. До слез. Он плакал бы, да только все слезы выгорели осенью, в бешеной скачке на запад, когда отец вместо прощального объятия отвесил ему тяжелый подзатыльник, сказав — «Уезжай, не то прокляну!».

Тамерские офицеры, сопровождавшие его в Къелбе, вели себя тихо. Устроились на ночлег в покоях на первом этаже, не тревожили, не просили чего-то особенного. Для услуг им вполне хватило собственных денщиков. Алви распорядился оставить слугам достаточно провизии: отступавшие чужаки вымели все припасы. Только Олуэна Алви пригласил пройтись по замку. Графу Къела казалось, что один он — не сможет, а нужно было. Друг молчал, потому что молчал хозяин. Они спокойно прошлись под руку по первому и второму этажам, потом Алви вдруг замер и присел на ступеньку лестницы. На третьем этаже были спальни — его, родителей, сестер. Къела не мог заставить себя туда подняться. Олуэн тихо постоял рядом, потом протянул руку и опустил ее Алви на плечо. Граф вздрогнул. Среди тамерцев не были приняты дружеские объятия. Мужчины редко прикасались друг к другу. Сейчас этот простой жест показался драгоценным, словно найденный среди прибрежного песка кусок янтаря. Къела опустил левую ладонь поверх руки Олуэна и так застыл. Если бы друг отнял руку, наверное, что-то важное исчезло бы. Но тамерец понял. Молчание длилось долго. Алви не знал, как его нарушить и как вообще пошевелиться. Он словно врос в ступени, по которым тысячи раз взбегал туда и сюда, даже не думая, что скучный желтоватый камень когда-нибудь окажется ему дорог — настолько дорог, что он бы и щекой к плитам прижался, не стой рядом Олуэн.

— Я здесь вырос… — сказал Алви тихо.

— Граф… — видимо, флигель-адъютанту тоже не хватало слов.

— Олуэн, у вас большая семья? — къелец осекся. — Простите мою фамильярность…

— Прекратите, — с нажимом сказал тамерский офицер. — Я буду рад, если вы будете называть меня по имени. У нас это принято между друзьями. Не знаю, сумел ли стать вам другом. Смею только надеяться.

— Да, — кивнул Алви. — Да, стали. Если бы не вы…

— Я единственный сын. С нашей семьей не случалось подобных несчастий. Наверное, я не могу понять вашего горя. Было бы глупо говорить, что могу. И глупо говорить, как принято: все будет хорошо. Но что-то, друг мой, будет. Ваши дети будут жить здесь.

— Дети? — Граф Къела удивился. Какие дети, о чем говорит тамерец? Разве когда-нибудь будет нарушена эта ледяная мертвая тишина? Это попросту невозможно. Со смертью не поспоришь…

— Вы должны будете жениться, — твердо сказал Олуэн. — Жениться, завести детей, передать им этот замок. Иначе все бессмысленно, Алви. Понимаете? Тот разговор, то отчаяние и страх перед пустотой Къелбе Алви не забыл, но поутру все чувства померкли перед главным: торжеством. Вся зимняя переписка оказалась не напрасной. Каждый день к армии Тамера присоединялись отряды вассалов рода Къела, Старшего Рода. Теперь здесь не говорили — Старшего Рода Собраны. Собрана осталась в прошлом. Государство династии Сеорнов, государство, собранное королем Аллионом из вольных графств и княжеств. Государство, предавшее само себя.