Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

• Название: Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1
• Автор: Сергей Кургинян
• Издательство: Экспериментальный творческий центр
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7018-0513-0

Известный политолог Сергей Кургинян в своей новой книге рассматривает вопрос о судьбе развития в России и мире. Кургинян отвергает два преобладающих ныне метода: академический, который он называет «ретро», и постмодернистский. Кургинян предлагает «третий метод», требующий разного рода синтезов (актуальной политологии и политической философии, религиозной метафизики и светской философии и т. д.). «Третий метод» позволяет Кургиняну доказать, что гуманизм и развитие в XXI веке в равной степени оказались заложниками «войны с Историей». Кургинян выявляет Игру как фундаментального антагониста Истории, решившего в XXI веке подвести черту под Историческим как таковым. И показывает, что выведение России из Истории за счет так называемой перестройки — это лишь первая проба пера. И что только Россия может, возвращаясь в Историю, спасти и себя, и мир. Как вернуться в Историю — вот о чем новая книга Сергея Кургиняна.

---

Я ведь уже говорил о необходимости неклассического или постклассического подхода. Брэндирование — часть оного. Пренебрежительное отношение к брэндам несовместимо с аналитической пост- (сверх-, нео-) классикой, единственно адекватной происходящему в нашей стране (да и во всем мире).

Во-первых, потому, что слишком многое сейчас является именно брэндами. Откинешь это многое — вообще ничего не поймешь.

Во-вторых, потому, что какие-то компоненты брэнда все же перетекают в реальность.

Брэнд державности и стабильности (порядок, вертикаль власти) что-то как-то угомонил в нашей крайне неблагополучной реальности. Мы хотя бы «огрызнулись» в Чечне и смыли позорное клеймо хасавюртовского предательства.

Так что давайте не будем пренебрегать брэндами. Но и отождествлять их с идеологией давайте тоже не будем. Брэнды — они и есть брэнды. Не больше, но и не меньше.

Рассматривая брэнды как систему (а они всегда складывают систему), мы должны не просто подчеркивать отдельные слова и говорить: «Вот один брэнд. Вот другой, третий». Система брэндов — это не набор брэндов, а принцип организации. Чтобы раскрыть принцип, надо дополнительно к понятному слову «брэнд» ввести еще два менее понятных слова: «генерализованный брэнд» и «супербрэнд».

Генерализованный брэнд — это тот брэнд, вокруг которого организуется политическая речь. То есть это главный брэнд, доминирующий над другими. Он так же заявлен, как и другие. Так же внятен или даже более внятен. Он просто главнее других.

Супербрэнд — это нечто большее. Он может быть не задан явно в политической речи. Но может неявным образом управлять и этой речью, и подходом, порождающим речь, и связью между речью и поведением, и политическим мироощущением.

Брэнды предыдущего периода (2000–2008) — общеизвестны. Стабильность, державность, предсказуемость, вертикаль власти.

Главный среди них, генерализованный брэнд, — это все же «стабильность».

А вот супербрэнд…

Чтобы выявить супербрэнд, нужны специальные исследования. Супербрэнд может и не являться стержнем деклараций или даже ядром политической лингвистики. Кроме того, при такой социальной (да и не только) дифференциации нет единого супербрэнда для всего общества. Есть супербрэнд элиты… Супербрэнд неэлитных слоев нашего общества…

По нашим оценкам, элитным супербрэндом периода с 2000 по 2008 год («Э-00/08») является связка поименований «Брежнев» и «застой».

Я никоим образом не хочу этим сказать, что Путин — это «Брежнев» новой эпохи. Путин — во многом антипод Брежнева (молодость, здоровье, решительность). У него другой (по сути альтернативный) политический стиль. Наконец, Путин аккуратно использует даже адресацию к совсем иному прецеденту (в том числе, когда говорит, что надо развиваться, «или нас сомнут»).

Но Путин не захотел мобилизационно «раскурочить» унаследованную реальность. Не захотел — и все. Он отнесся к этому наследству как к чему-то, что надо упорядочить. И упорядочил, причем достаточно жестко.

Возникла сумма двух слагаемых. Одно — Путин как тот, кто упорядочивает. Другое — реальность, откликающаяся на это упорядочивание.

Реальность откликнулась на упорядочивание с провокативной податливостью… В любом случае, сумма двух слагаемых даже в арифметике не равна одному слагаемому. А уж в политике тем более.

Процесс упорядочения и встречная реакция упорядочиваемого породили нечто. Внутри этого «нечто» и возник «Э-00/08» в качестве неявного супербрэнда.

Присмотримся к тому, что свидетельствует в пользу такой гипотезы. Например, к риторике правящей партии — «Единой России».

Одним из наиболее внятных, заметных и молодых функционеров этой партии является господин Мединский. Подчеркну во избежание недоразумений, что, по моей оценке, господин Мединский ДАЛЕКО НЕ ХУДШИЙ представитель данной партии и ее высшего эшелона. Он хороший полемист. У него есть позиция и есть желание ее высказать. Но позиция как раз и состоит в том, что Брежнев и застой — это совсем неплохо. А может быть, и не просто неплохо, а хорошо. А может быть, и не просто хорошо, а… Ну, скажем так, идеально в рамках возможного. Господин Мединский много раз высказывал такую позицию по телевидению.

Но поскольку большинство функционеров уровня Мединского (или большего) позицию вообще не высказывают с надлежащей глубинной разверткой, то по прямым высказываниям ничего доказать нельзя. Скажут, что это мнение Мединского — и только.

Но я могу приложить к этому мнению многое другое. Например, мониторинг государственного телевидения. В массе передач осуществляется глубокая ревизия образа Брежнева и содержания так называемого «брежневизма». Я же не говорю, что это все директивно управляется из Кремля… Я не столь наивен… Кроме того, если бы это управлялось из Кремля, было бы неинтересно. То-то и интересно, что это делает элита, а не истеблишмент. Масс-медийная элита, и не только она.

К этому могу добавить еще способ оперирования историческими прецедентами. Спикер парламента Слиска, например, никогда ничего не говорила о том, что Брежнев — ее любимый герой. Для нее это недопустимо эксцентричное высказывание. Но она предлагала бороться с нынешней организованной преступностью (да и криминальностью в целом) с помощью воскрешенных народных дружин. То, что эти дружины не могут, оказавшись погруженными в нынешний контекст, не стать перифериями банд, она не учитывает. При этом ее высказывание — это и не проект, и не пиар. Это мироощущение. Невнятное предъявление чего-то типа долженствования. Надо бы, чтобы было так…

Речь идет не о том, чтобы бросить камень в чей-то конкретный огород. Почему бы Слиске не предъявлять такое «надо бы»? В любом случае, оно на порядок лучше того, что предъявляет Ксения Собчак. У которой совсем другое «надо бы».

Но даже антагонизм этих «надо бы» не подрывает единства супербрэнда. Константин Устинович Черненко и специфический журналист Виктор Луи, являвшийся посредником в международных (американо-советских и иных) элитных коммуникациях брежневской эпохи, могли быть полными антиподами по части «надо бы». Однако супербрэнд был единым. Эксцентрика Виктора Луи (в том числе и в виде почти невозможного на московских улицах автомобиля марки «Порш») допускалась супербрэндом эпохи, предполагавшим как субукладность и субкультурность, так и сцементированность всего этого многообразия какими-то правилами общей социальной игры.

Внятные формулировки Мединского… Менее внятные адресации Слиски… Что еще привести в доказательство? Нарастающую «канцеляритность» речи? Генерализованный интонационный стандарт?

В конце концов, все, наверное, понимают, что я говорю не о буквальном копировании той эпохи — оно невозможно. Я о чем-то, что разлито в нынешнем воздухе. И не только в воздухе, которым дышат обитатели элитных особняков ценой в десятки миллионов долларов. Тем же воздухом дышат обитатели гораздо более скромных коттеджей. И даже сайдинговых строений с аккуратно подстриженными газончиками и умильными гномиками посреди оных.

8 февраля 2008 года. Президент РФ Владимир Путин проводит в Георгиевском зале Кремля расширенное заседание Госсовета, на котором обсуждается стратегия развития России до 2020 года. Какая именно бюрократическая ворожба привела к тому, что я оказался в числе слушающих, установить невозможно, да и не нужно. Но, оказавшись, я попытался использовать эффект присутствия на сто процентов. То есть извлечь из происходящего некое политико-психологическое содержание.

Владимир Путин говорил о развитии, а элита слушала. Она не фыркала, упаси бог. Она умилялась, восторгалась. Но содержание было ей абсолютно чуждо. Не говорю об отдельных людях — говорю о социальном целом. Целое ведет себя совсем не так, как отдельные люди. Целое выявлялось совершенно так же, как на XXV Съезде КПСС.

И что дальше? Можно ли противопоставить элитному брэнду — народный? И сказать, что брэнд «Н-00/08» — это «Сталин»?

И да, и нет. В народных массах рейтинг Сталина кроет все остальные рейтинги. Это не случайно. Но функционирование супербрэнда «Сталин» в неэлитных слоях общества весьма специфично. Нынешний способ функционирования этого супербрэнда — мечтательно-опаслив. Мол, хорошо бы… Эх бы… Но… Словом, нужно, чтобы «этот Сталин заявился во все дома, кроме моего собственного».

Никакого отторжения Сталин не вызывает. Вызывал, но уже не вызывает. Восхвалять его, адресоваться к его опыту… Все это не только допустимо, а стало хорошим тоном… Лезть же снова в холодную воду реального сталинизма… Нет уж, лучше теплая субстанция статус-кво.

Пока надо всем доминирует желание сохранить статус-кво. Или, еще точнее, не оказаться еще раз в водовороте перемен.

Присказка брежневской эпохи — «только б не было войны». Присказка нынешней — «только б не было реформ». Присказки разные, но сходство есть. Рев площадей конца 80-х годов: «Мы ждем перемен!» — заменен на сдержанное всеобщее рычание «Никаких перемен! Никаких вообще! Ни на йоту!» Зюганов и Жириновский — это тоже перемены. Хотя…