Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

• Название: Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1
• Автор: Сергей Кургинян
• Издательство: Экспериментальный творческий центр
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7018-0513-0

Известный политолог Сергей Кургинян в своей новой книге рассматривает вопрос о судьбе развития в России и мире. Кургинян отвергает два преобладающих ныне метода: академический, который он называет «ретро», и постмодернистский. Кургинян предлагает «третий метод», требующий разного рода синтезов (актуальной политологии и политической философии, религиозной метафизики и светской философии и т. д.). «Третий метод» позволяет Кургиняну доказать, что гуманизм и развитие в XXI веке в равной степени оказались заложниками «войны с Историей». Кургинян выявляет Игру как фундаментального антагониста Истории, решившего в XXI веке подвести черту под Историческим как таковым. И показывает, что выведение России из Истории за счет так называемой перестройки — это лишь первая проба пера. И что только Россия может, возвращаясь в Историю, спасти и себя, и мир. Как вернуться в Историю — вот о чем новая книга Сергея Кургиняна.

---

Во-вторых, незнание ритуала не избавляет, как я уже сказал, от ответственности за его осуществление.

А в-третьих… В-третьих, вызвав своим ритуалом дух истории, Путин дал возможность этому духу-«кроту» поведать нам всем, как коллективному Гамлету, о некоей тайне. Тайне элитной пустоты.

Свечи зажжены… Обряды сотворены… Храм развития пуст.

Утверждая, что этот храм пуст, я вовсе не хочу девальвировать высказывания о развитии, которые исторгли из себя как политики, так и околовластные интеллектуалы. Я только хочу сказать, что все эти высказывания были осуществлены НА ЯЗЫКЕ, КОТОРЫЙ НАХОДИТСЯ В ВОПИЮЩЕМ НЕСООТВЕТСТВИИ С ДАННЫМ РИТУАЛОМ. Назовите этот язык академическим или публицистическим, прагматическим или управленческим — это в любом случае не тот язык. Образно говоря, после путинского ритуала вышеназванные персонажи должны бы были начать глоссолалить, а они очень аккуратно выпили и закусили и при этом корректно обсудили свойства покойника, на чьих похоронах оказались и выпивка приличная, и закуска отменная, и компания стоящая.

В академическом ключе тема наимягчайшей модернизации «по Дискину» уже исчерпана мною в части I. Но, как показывает спор Проханова с Дискиным, тема эта из академической превращается в политическую. Вот что в связи с этим необходимо дополнительно зафиксировать.

1) Никто, кроме очень специфических людей, не хочет и не может хотеть мобилизации ради мобилизации. Потому что мобилизация всегда сопряжена с издержками как краткосрочного, так и долгосрочного характера.

2) Никто, кроме политических садомазохистов, не хочет и не может хотеть «словить» не словесный, а иной кайф от неосталинизма. Хотя бы потому, что желание стать новым Берией сдерживается хорошо осознаваемой возможностью стать не новым Берией, а новым Тухачевским. Да и по другим причинам тоже.

3) Никакой буквальный неосталинский разворот в принципе невозможен. Нужны и более тонкие, и более многомерные мобилизационные решения. Нужны другие методы управления принципиально иным человеческим контингентом, погруженным в принципиально другую информационную и иную среду.

4) Можно пойти на мобилизацию только от безысходности,

5) Даже пойдя на нее от безысходности, надо отдавать себе отчет в том, сколь малы шансы ее осуществить и каковы сценарии в случае провала данного начинания.

6) С имеющимся кадровым контингентом мобилизацию осуществлять в принципе невозможно. И никаких кадровых паллиативов быть не может. Тут все надо менять, что называется «от и до» («революцией сверху» подобное называется или «революцией снизу»). В любом случае, речь идет о глубочайшем изменении всего наличествующего.

7) Наличествующее будет сопротивляться. Это закон любых больших социальных систем.

8) Преодоление этого сопротивления может быть грубым и тонким. Грубое погубит любую подлинную мобилизацию. Тонкое же кто-то должен суметь осуществить. Между тем с такими людьми у нас, как говорил герой Бабеля по сходному поводу, «недостача, ай, недостача».

9) Почему элита не хочет мобилизации — это к вопросу о невозможности угадать, будешь Берией или Тухачевским. А также к вопросу о нежелании менять на что-либо имеющийся социально-политический комфорт. Но речь идет не только об элите. Речь идет о народе. Мобилизация — это жертва. Подымать народ на очередную жертву опасно по причине его крайней утомленности (почти что исчерпанности). Но, в любом случае, элита не может поднять его на жертву, не продемонстрировав свою способность к удесятеренной жертве.

10) Нынешняя элита не хочет не только удесятеренных, но и никаких жертв.

11) Контрэлитный резерв невелик и небезусловен. А задействовать его крайне трудно.

12) Все, что я только что оговорил, свидетельствует в пользу предложений Дискина.

13) Единственное, что свидетельствует в пользу мобилизации — это неосуществимость предложений Дискина. А также такой разворот мировых событий, при котором для выживания России нужно будет быстро переводить ее в совсем новое технологическое (а значит, и цивилизационное) качество.

14) Делать это можно лишь с помощью мобилизации, причем не просто мобилизации, а прорывной, то есть сверхфорсированной и сверхсложной мобилизации.

15) Это не имеет никакого отношения к тупым рекомендациям «завернуть гайки». Где-то и впрямь надо завернуть до хруста, где-то наоборот ослабить. А в целом надо делать нечто совсем другое. Выявлять «точки роста», формировать инфраструктуру и институциональность будущего. «Институт будущего», если хотите (прошу не путать с научным учреждением). Я это в нескольких своих работах описывал и возвращаться здесь к этому не хочу.

16) Иосиф Дискин книгу написал, причем толковую. И почему, собственно, нужно делать выбор в пользу мобилизационного прорыва, который я предлагаю, а не в пользу дискинского мягкого варианта? Потому что я, видите ли, не верю в осуществимость дискинского (да и любого другого мягкого) варианта развития? Ну и что, что я не верю. А вдруг это получится?

17) Мне, как гражданину и человеку, хотелось бы, чтобы получилось. И если получится — я буду доволен донельзя. И свое человеческое место в дискинской реальности найду. Причем не без удовольствия. А найду ли я это место в той реальности, которая возникнет в ходе осуществления моих предложений, — это еще вопрос.

18) Короче говоря, мои предложения плохие, а дискинские — хорошие. При всех их минусах — все равно хорошие. Говорю без всякой иронии, я действительно так считаю.

19) На плохой вариант можно пойти только испугавшись самого плохого и провалив хороший.

20) Самый плохой вариант — крах России. У черты этого краха, у самой последней черты, мы пойдем на плохие варианты ради недопущения наихудшего. И будем при этом по возможности умны и осторожны донельзя.

Такова положа руку на сердце моя позиция, и не только моя. И не надо эту позицию путать с позицией тех, кому нужна жесткость ради жесткости. Жесткость ради жесткости абсолютно аморальна и контрпродуктивна. Говоря об этой аморальной и контрпродуктивной позиции, я не имею в виду Проханова. Из всех знакомых мне мобилизационистов — он самый умеренный и адекватный. Есть и другие люди. Совсем другие.

Почитаешь их — и еще больше хочется успеха мягкой модернизации. И тянешься к работам ее сторонников. Внимательно читаешь эти работы — и разводишь руками. Почему, к примеру, модернизационный актив — это сообщество успешных людей, о чем поведал нам один из вполне компетентных и адекватных политических интеллектуалов России — Сергей Караганов? Что такое успешность в постсоветской России? Чем она измеряется? Деньгами, положением в обществе, которое связано с этими деньгами?

Почему я должен считать себя неизмеримо более успешным, чем мой бывший научный руководитель, профессор, доктор наук, один из блестящих геофизиков, получающий 500 долларов? Какое развитие возможно в рамках подобной формулы успешности? Я этого не понимаю, а другие понимают. И я не хочу с ними об этом дискутировать.

Обозначив, в чем я в принципе с Карагановым не согласен категорически, — я должен сказать про то, в чем я с ним согласен.

Сергей Караганов считает, что заявка Путина и Медведева на развитие так возбудила неких глобальных акторов, что они натравили на Россию Саакашвили! Караганов очень хорошо знает мировой истеблишмент и он не сторонник теории заговора. Так что я благодарен ему за эту мысль (если я ее правильно понял).

И потому, что это ценная мысль.

И потому, что эта мысль подтверждает мои аналитические выкладки (очень важно, когда нечто подтверждено человеком, прекрасно знающим предмет под названием «мировая элита»).

И потому, наконец, что это-то я и называю реакцией на ритуализацию. Ведь не в том дело, что Путин и Медведев стали разговаривать о развитии, а в том, что замаячило преодоление бессубъектности. Более того, стали обсуждаться меры, — да-да, конкретные меры — способные это преодоление осуществить. Тут вам и претензия на стратегирование (мозговые штурмы, видите ли, внутри правящей партии), и увязывание партии с концептом (развитие — это именно концепт), и придание правящей партии новой политической роли, и параллельные геополитические претензии. Кто не возбудится-то от такой ритуализации? Был бы я альтернативным России историософским и геополитическим актором — тоже возбудился бы. В конце концов, вторая по мощи ядерная держава. Единственный на сегодня реальный ядерный конкурент США.

Короче — много кто сказал много чего о развитии. И дело не в том, что я хочу все эти высказывания назвать пустыми. Дело в том, что в высказываниях были применены все языки — аналитический, публицистический, академический… Все, кроме одного — языка реального стратегирования, то есть языка элитной ответственности. Это избегание определенного языка мне очевидно до боли. И никто мне не докажет, что я ошибаюсь. Потому что я не ошибаюсь. Я, к сожалению, не ошибаюсь. Я так хотел бы ошибиться.