Владимир Шевелев - Все могло быть иначе: альтернативы в истории России

• Название: Все могло быть иначе: альтернативы в истории России
• Автор: Владимир Шевелев
• Издательство: Феникс
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-222-15229-4

Могла ли история России сложиться иначе? В книге повествуется о некоторых «развилках» на историческом пути России, ситуациях выбора из нескольких возможных сценариев, когда судьба нашего Отечества могла обрести другую траекторию.

Противостояние Державности и Свободы, спор альтернатив и значимость «исторической случайности», роль исторических личностей, границы «пространства возможного», цена выбора — все это подается в историко-публицистическом контексте. Автор стремится перешагнуть через стереотипы исторического сознания, спровоцировать читателя на размышления, показать, что всякая история — это еще и набор альтернатив, что у России нередко был выбор, возможность хотя бы на время разомкнуть круг чередования реформ и контрреформ, свободы и «казармы», рывков вперед и провалов в прошлое.

Для широкого круга читателей.

---

Все это так, и вместе с тем не так. Были семидесятые — застойные. Были восьмидесятые — перестроечные. Были девяностые — либеральные. Ныне — нулевые, т. е. никакие.

Действительно, нынешнюю российскую историю — нулевые годы XXI в. — приходится определить как время без альтернатив. Еще двадцать лет назад, в 1988 г., мало кто верил, что наступят времена свободы — однако жизнь, как учит нас история, непредсказуема и может не только оправдать, но и превзойти самые смелые ожидания. Народ обрел, наконец, в 1990-е гг. долгожданную свободу слова, информации, печати. И что же? Люди всегда переоценивают значимость тех благ, которых они лишены. Жизнь в эпоху демократии и рыночной экономики стала другой. Говорить и публиковать теперь можно было все — или практически все. Однако это уже не казалось столь важным, потому что и чтение, и разговоры о прочитанном стали занимать в жизни гораздо меньше времени, чем раньше.

Впрочем, исполнение желаний принесло разочарование не только тем, кто эти желания уже давно перестал испытывать. Многие из трудов закордонных ученых, укрытых за железным занавесом и дверьми спецхрана, к которым, наконец, был получен доступ, не оправдали массовых ожиданий. Да и отечественные научные светила, освобожденные новой демократической властью от бремени догм эпохи тоталитаризма, смогли проявить себя лишь на почве ниспровержения того, о чем писали раньше. Страна слишком долго жила в атмосфере тотальных запретов и поэтому жаждала тотальных разоблачений, которые и предоставили ей в изобилии историки-перестройщики. Но критическая публицистика — жанр недолговечный. За разрушением должно последовать созидание — а здесь возможности «интеллектуальной элиты» оказались весьма скромными[260].

В 2007 г. ВЦИОМ провел большое социологическое исследование на тему, как в России относятся к таким важным ценностям, как «справедливость», «порядок», «свобода». Выяснилось, что за последний год ценность понятия «справедливость», которое по традиции относят к левым убеждениям, в нашем обществе стала более значима. Приверженность ей увеличилась до 42 %. А вот «свобода» в настоящее время привлекательна для чуть более 10 % населения.

То есть люди действительно не понимают, что их накормила именно свобода, предоставившая человеку колоссальные возможности во всех сферах жизни. Нужен, видимо, базовый уровень благополучия, удовлетворенной потребности в безопасности, чтобы люди начали чуть— чуть думать о чем-то еще. А пока что у нас свобода — своего рода загул, нарушение нравственных табу. Поэтому многие люди и не понимают ее смысла.

Они думают, что свободы достаточно: политическая свобода им вообще не нужна, а свобода потребительского выбора или свобода передвижения — это уже есть. И поэтому им кажется, что теперь важен порядок, которого, действительно, недостает. Однако люди не сознают, что без политической свободы невозможно решить те проблемы, которые люди имеют в виду под словом «порядок».

Нет порядка ни в обществе, ни в умах. И вот начинается тяга к мрачной фигуре Сталина.

Обозреватель «New York Post» Ральф Питерс, анализируя итоги президентских выборов 2008 г., утверждает, что российская паранойя безмерна, эта страна смотрит на всех со злобой и ни к кому не проявляет милосердия. Самым удивительным в этих липовых выборах стало не то, что они были грубо подтасованы, а то, что Путин, Медведев и компания ничуть не устыдились такой вопиющей фальсификации. Выборы эти стали путешествием во времени назад — в эпоху расцвета Советского Союза. Единственный положительный момент в этом голосовании без реального выбора состоит в том, что нынешняя кремлевская шайка ограничилась 70 % подобострастных голосов за Медведева, не решившись на показатели в 95 с лишним %, как того требовали раньше старцы из советского Политбюро. Граждане России согласны на то, что их гонят как баранов. Между тем страна не диверсифицирует свою промышленную базу, не проводит капитальный ремонт разваливающейся системы образования, не создает человеческий потенциал и материальную инфраструктуру, гарантирующую будущее страны вне зависимости от ее энергоресурсов. Россия остается крайне слаборазвитой страной. Все основополагающие человеческие и гражданские свободы тихо и постепенно сворачиваются под лозунгами идеологии обиженных, которая гласит, что все стремятся нанести России вред, все являются ее скрытыми врагами. Возрождается знакомая с коммунистических времен система формальной демократии и однопартийного правления. Огромное богатство нации переходит в руки власть имущих и их друзей[261].

Оценка жесткая, но, похоже, во многом справедливая.

Не пора ли обратить внимание на следующее обстоятельство: весь мировой опыт XX в., все многочисленные исследования того, что позволило различным странам добиться экономического роста, говорят о том, что подъем экономики в значительной степени определяется неэкономическими факторами. Крупнейшие западные ученые убедительно доказывают, что экономический рост в первую очередь зависит не от экономических факторов, а от коллективно разделяемых правил и ценностей, которые царят в обществе, от утвердившихся в нем моделей социального взаимодействия. Речь идет о неких глубинных вещах — «установках», «коллективной идентичности» и т. п., — создающих те загадочные энергетические поля, в которых предопределяется в конечном итоге успех или неуспех конкретного общества.

Иными словами, принципиальное значение для экономического развития имеют вещи, весьма далекие от экономики. Скажем, является ли в обществе ценностью право собственности или гораздо более важными кажутся гарантии бесплатных социальных благ? Готовы ли люди кооперироваться или радуются, если у удачливого соседа сгорел дом? Воспринимают они друг друга как постоянных союзников или как вечных врагов? В конечном итоге именно разделяемые обществом ценности определяют важнейшие типы экономического поведения.

Они же, эти ценности, закреплены и за ключевыми формами социального взаимодействия, среди которых противостоят друг другу сотрудничество, дающее не максимальные, но долгосрочные выгоды каждому, и забота лишь о своей индивидуальной выгоде, позволяющая максимально увеличивать прибыль, но не позволяющая выигрывать в долгосрочном плане. В России, увы, доминирующими по-прежнему остаются непродуктивные формы поведения и взаимодействия. Именно поэтому наша удивительно богатая страна является такой удивительно бедной.

Важно понять, что национальная модернизация не может быть проведена как чисто экономический проект. Для того чтобы сегодня обеспечить реальное развитие страны и ее экономики, требуется модернизация общества как такового, необходимо изменение системы ценностей. Только тогда удастся выбраться из нашей вечной «исторической колеи», выстроить «альтернативную судьбу».

Парадоксально, но и сегодня Россия — все еще крестьянская страна. По-прежнему в общественном сознании господствуют традиционные крестьянские ценности и нормы поведения. Назовем главные из них.

Во-первых, очень узкий круг взаимного доверия. Доверяют, как правило, только родственникам или близким людям, а это черта крестьянская. В то же время в урбанистическом обществе круг доверия несравнимо шире. Во-вторых, низкий уровень самоидентификации, т. е. осознания человеком собственной роли в обществе и принадлежности к своей культуре. В-третьих, у нас нет строгого этического кода: любой закон можно нарушить, а власть рассматривается как «лицензия» на накопление богатства. Данная особенность мировосприятия также присуща крестьянскому сознанию.

У нас ничего не получится, замечает Мариэтта Чудакова, если мы будем говорить, что не надо ворошить прошлое. Ничего не выйдет. Угли и головешки надо ворошить, чтоб они прогорели. Нужно все назвать своими именами. Особенно смешно вспоминать разговоры десяти-пятнадцатилетней давности: должно пройти несколько поколений, и тогда демократия упрочится у нас сама собой… Смешно! Кто воспитывает сегодняшних школьников? Они становятся хуже, чем были старшие. Потому главным образом, что родители им — или при них друг другу, что дает еще больший «воспитательный» эффект, — объясняют, что «пойми, все — воры, от нас ничего не зависит. В Советском Союзе мы жили хорошо, нам сделали плохо». О чем говорить? Если мы не проделаем очень серьезных вещей по поводу истории России XX в., если мы внятно не подведем ее итоги и это знание не передадим в школы, в образовательную программу, то наше будущее весьма печально[262].

Россия сегодня, в 2005–2008 гг., относительно стабильна, но эта стабильность носит ситуативный характер — сравнительно высокие цены на нефть, усталость народа от потрясений 1990-х гг., жесткая «вертикаль власти» и политическое господство новой номенклатуры, отсутствие политической альтернативы.