Борис Фрадкин - Исчезновение Петра Деева

• Название: Исчезновение Петра Деева
• Автор: Борис Фрадкин
• Жанр: Научная Фантастика

Борис Захарович Фрадкин известен, в основном, двумя своими произведениями — «Пленники пылающей бездны» и «Тайна астероида 117-03». В сборник «Исчезновение Петра Деева» собраны большинство, а, возможно, и все остальные произведения автора.

^{Состав сборника:}

^{1. Исчезновение Петра Деева}

^{2. Выпавшая точка}

^{3. Гомункулус, или История одного эксперимента}

^{4. Денис-водопроводчик}

^{5. Дилетантка}

^{6. Ихтиандр на час}

^{7. Магнитная опасность}

^{8. Нулевой цикл}

^{9. Потенциал разряда}

^{10. Пять сотых градуса ниже абсолютного нуля}

^{11. Световой торнадо}

^{12. Ночное дежурство}

---

Наверное, он набил бы себе шишек, если бы его внезапно не осенило. Он вспомнил о тех таинственных тысячах тесла, которые так устрашающе прозвучали из уст женщины в синем халате. Как же он мог забыть! Вот же откуда все напасти. Да, да, наверняка так оно и есть — во всем виноват тот аппарат, похожий на пресс из кузнечного цеха.

Он не пошел на работу, впервые в жизни решившись на прогул. Он отправился в политехнический институт с великой надеждой на исцеление. Теперь это семиэтажное здание вызвало в нем благоговейный трепет.

С робостью потоптался он перед знакомой ему дверью, но войти не решился, хотя табло было погашено, а дверь приоткрыта. Он предпочел вызвать Городилова через снующих туда и обратно студентов, увлек его в самый темный закоулок и там поведал о своей беде.

— А что, — сразу поверил ему Городилов, — вполне возможно. Ты ведь не знаешь, какие мировые проблемы решает наш «док». Видал тот аппарат? В нем образуется такое плотное магнитное поле, что руку в него не просунешь.

— А как же я голову просунул?

— Н-ну, видать, он еще не прогрелся. А у меня, брат, тоже забавная история с этой машиной получилась. Забыл, понимаешь, перед работой снять часы и сунул руку под это самое поле, — явно противореча себе, сказал Городилов. — Так ты только представь: вместо того, чтобы встать намертво, они прямо как бешеные понеслись вперед — за час сутки наматывали.

— Ну при чем тут твои часы? — в отчаянии простонал Виктор Парамонович. — Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Голова у меня спятила, понимаешь, голова. Чтоб ее разорвало!

— Ты прежде выслушай до конца, — назидательно и терпеливо продолжал Городилов. — По всем законам физики, побывав в магнитном поле, часы обязаны остановиться. Это тебе любой часовой мастер подтвердит. Чуешь? А они наоборот. А? Я нарочно все мастерские в городе обошел. Дудки! Мастера только руками разводят, а усмирить часики никто не берется. Ни-кто! Хоть выбрасывай часы. Вот тогда, — Городилов понизил голос и воровато оглянулся по сторонам. Виктор Парамонович тоже невольно оглянулся, — тогда я и рискнул, как принято говорить в народе, клин вышибить клином. А? Соображаешь? В общем, сунул я часы снова в этот аппарат.

— Ну и?.. — весь напрягшись, Виктор Парамонович вцепился в Городилова.

Вместо ответа тот правой рукой сдвинул рукав халата на левой и торжественно повернул часы к свету.

— Идут?! — всем нутром выдохнул Виктор Парамонович.

— Из секунды в секунду. Раньше о такой точности я мечтать не смел. Конечно, с «доком» о таких вещах лучше и не заговаривать. Так что, если настаиваешь, можем рискнуть самостоятельно. Ты как?

Виктор Парамонович смог только утвердительно мотнуть головой, речь ему от волнения не подчинялась.

— Тогда сделаем так: ты до часу дня где-нибудь поболтайся. А с часу дня у нас обед, все в столовую сматываются. Вот тут мы с тобой и поэкспериментируем. Договорились? Тогда давай топай.

Это был счастливейший день в жизни Виктора Парамоновича. Все привычно встало на свои места, никто более не слышал его мысли и не созерцал игру его воображения.

Для сотрудников он снова превратился в тихого, во всем уступчивого человека. Жена втайне любовалась своим Витюшей, который, как и прежде, во всем соглашался с ней, с удовольствием кушал ее незатейливую стряпню, хвалил даже подаваемую ею чуть не каждый вечер жареную треску.

И ни разу с его языка не сорвалось соленого словечка.

Только изредка взгляд Виктора Парамоновича затуманивался, но тут же, спохватившись, он с испугом поглядывал на лица окружающих: не подслушал ли кто его непрошеные мысли? И убедившись, что нет, не подслушал, вздыхал с несказанным облегчением.

Нулевой цикл

Выхваченный из темноты ночи лучами автомобильных фар, старый, сложенный из серого уральского камня, двухэтажный дом медленно оседал. Стены его, внезапно потерявшие прочность, перекашивались, вспучивались в стороны. Оконные переплеты сжимались, из них со звоном вылетали лопнувшие стекла. Попав в полосу света, осколки стекла вспыхивали яркими разноцветными блестками.

Одинокий в ночи и казавшийся потому ослепительно белым, дом походил на сказочный замок, который вдруг подвергся нашествию колдовских разрушительных сил. Дом пытался выстоять, он изнемогал в борьбе. Но нет, разрушающее начало медленно, но верно одолевало.

Вероятно, подобная аналогия пришла на ум и тем, кто находился здесь, перед гибнувшим домом. С самого начала эксперимента никто из них не проронил ни слова.

Главный инженер строительно-монтажного управления Лев Кириллович Горелик стоял на краю полосы света и, хотя был тучен и ростом невелик, тень от него дотянулась до стен дома. Его крупную лысую голову прикрывала кепчонка-блин. Он широко расставил ноги в кирзовых сапогах и засунул руки в карманы брезентовой куртки.

Рядом с ним, но уже в тени, переступал с ноги на ногу весельчак Байдин, прораб нулевого цикла, ростом на голову выше, а годами вдвое моложе. Сдвинув набекрень свою короткополую шляпу, он, как и Горелик, онемел от представшего его глазам необычайного зрелища.

По другую сторону полосы света, подле аппарата — высокого ящика-тумбочки, над верхней панелью которого минометным стволом смотрела в сторону дома широкая труба, находились еще трое: кандидат математических наук Зенцова, женщина лет тридцати пяти, и ее два помощника, студенты четвертого курса электротехнического факультета. Зенцова в брюках, в темном халате стояла, руки ее сжимали рукоятки на конце трубы, как руки пулеметчика сжимают рукоятки «максима». Из трубы, не касаясь ее стенок, сантиметров на десять выступало сопло и выбрасывало тонкую, в палец толщиной, струю воды. Прямая, как натянутая струна, сверкающая зеркальными бликами, струя била в стены дома, совершая ту удивительную работу разрушения, за которой с таким напряжением следили Горелик и Байдин.

Ни одна капля воды не отражалась от камня, словно это был не камень, а жадно поглощавшая воду губка. Впрочем, вода поглощалась не только камнем, но и всем, что она встречала на своем пути: деревом, железом, штукатуркой, стеклом, и все это мгновенно обращалось в тестообразную массу, медленно сползающую на землю.

Женщина управляла полетом струи, захватывая стены от края до края. Ее помощники-студенты, присев на корточки, следили за показаниями приборов на двух маленьких пультах, расположенных по обе стороны ящика. Иногда они подкручивали лимбы настройки.

Вскоре с домом было покончено. Не встречая более препятствий, лучи автомобильных фар устремились в открытое пространство, вдоль размятой колесами самосвалов улицы. Но улица была мертва. Лишь кое-где на ней виднелись полуразбитые стены одно — и двухэтажных домов.

Улица умерла, чтобы превратиться в строительную площадку.

Горелик, а за ним и Байдин приблизились к серой застывающей массе. К ним присоединились Зенцова со своими помощниками.

— Ну и ну! — восторженно выдохнул Байдин. — Такой домище и как корова языком слизнула. Да нам бы его на три-четыре смены хватило.

— Разрешите поздравить вас, Антонида Дмитриевна, — голос Горелика звучал официально, но дружелюбно. — Я знал, что увижу, и тем не менее потрясен, честно признаюсь…

Несколько минут все пятеро молчали, глядя на то, что осталось, от дома — серую, разлившуюся у их ног массу. Байдин нагнулся, чтобы потрогать ее пальцем, но один из студентов схватил его за руку, зловеще прошептал:

— Жить надоело?

— Байдин, — распорядился Горелик, — помоги ребятам погрузить аппарат в «газик», пока мы тут еще потолкуем. Горелик и Зенцова остались вдвоем. Зенцова вдруг коротко рассмеялась.

— Да знаете, вспомнила, как вы смотрели на меня, когда я пришла к вам впервые со своей идеей. За маньяка приняли, признайтесь.

Горелик утвердительно мотнул своей большой головой.

— Не скрываю, было такое, глубокоуважаемая Антонида Дмитриевна. Теперь же отдаю должное вашей настырности. Сколько раз я выставлял вас из своего кабинета?

— Четыре, Лев Кириллович.

— Гордитесь! Такой чести удостаивались весьма немногие.

Теперь засмеялись оба, дружелюбно поглядывая друг на друга. А Горелик, глядя на женщину, уже в который раз задавался вопросом: где он уже встречал ее много лет тому назад, задолго до того, как она появилась в его кабинете? Но где и при каких обстоятельствах, так и не мог припомнить.

— Что здесь будет строиться? — поинтересовалась Зенцова.

— Вот на этом месте, — Горелик указал на серый тестообразный наплыв, — мы завтра начнем класть фундамент под Дворец культуры швейников. А вон там, — он указал рукой в сторону останков улицы, — там расположатся корпуса швейного комбината, самого крупного на Урале. И с помощью вашей изотопной воды мы существенно сократим так называемый нулевой цикл строительства. Весьма существенно! Позвольте еще раз от всего сердца поблагодарить вас, Антонида Дмитриевна.