Ирина Лобановская - Жена из России

• Название: Жена из России
• Автор: Ирина Лобановская
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-17-025270-6, 978-5-17-025270-1, 5-9578-1064-9, 978-5-9578-1064-3, 5-271-09487-1, 978-5-271-09487-3

Маня поставила диктофон вперед, так близко, как сумела, и старалась не потерять его из вида среди множества других. Диктофончик - вещь ценная и крайне нужная. Какой-то высокий седой, неплохо одетый дядька почти с самого начала заседания постоянно смотрел на Маню и радостно смеялся. Сначала она решила, что ей повезло на прибабахнутого - для Думы дело привычное, потом перевела его в разряд идиотов и стала раздражаться. Ну, что ему от Машки надо? У нее работа, времени мало, материал срочный... Откуда взялся на ее голову этот седой господин? Похоже, он явился в Госдуму исключительно ради Мани....

---

Хуан был предельно откровенен с матерью и с отцом и даже любил советоваться с ними по поводу своих многочисленных дам и любовей.

Собираясь на очередное свидание, он проверял сам себя.

- Так, все ли я взял, что требуется? Конфеты - взял. Шампанское - тоже взял. Вот, думаю, взять на всякий случай это в кармашек, или пока еще не надо? Как ты считаешь, ма?

Сидящая рядом и любовно наблюдающая за сборами сына Кончита начинала хохотать.

- Лишняя предосторожность никогда не помешает! Это всегда лучше иметь при себе, сынок!

Хуан согласно кивал.

В другой раз, собираясь на свидание с новой пассией, Хуан ласково ворковал, пересчитывая карманные деньги:

- Такая она хорошая! Нежная! Милая! Ласковая! Я люблю девочек! Вот, куплю ей бутылку джин-тоника.

- А может, лучше шампанское? - предлагала сидящая возле Кончита.

- Ха! - восклицал Хуан. - Буду я еще на шампанское ей тратиться! Обойдется!

Обычно, уходя к даме, Хуан заботливо предупреждал мать:

- Приду утром.

И Кончита неизменно просила вслед:

- Пожалуйста, сынок, осторожно переходи улицы! Ты такой невнимательный!

На днях он позвонил отцу и предложил ему угадать, что происходит на экране телевизора, который Хуан смотрит. Сын со смехом поднес трубку почти вплотную к экрану. До Бертила донеслись стоны, сладостные пронзительные хрипы, бессвязные выкрики... Люди тяжело дышали и сопели.

Берт вздохнул. Как надоели эти порнофильмы...

- По-моему, там кому-то плохо. Вероятно, женщине. Наверное, перепилась, и ее рвет.

Хуан с хохотом бросил трубку.

- Ах, сколько женских ручек мной перецеловано! - часто патетически восклицал он.

- А посчитать? - однажды не выдержал Свен.

Младший брат надолго задумался...

Кончита не раз возила сына к себе на родину. Хуан неизменно возвращался страшно довольный, бесконечно рассказывал о Мадриде и своих бесценных испанских родственниках по материнской линии, но, тем не менее, несмотря на свои неумеренные восторги - он не знал удержу ни в чем, как и его мать - оставаться в Испании никакого желания не выражал.

- Там слишком жарко! - уклончиво отвечал он на чересчур навязчивые бестактные вопросы друзей. - А, кроме того, я никак не понимаю, как можно целыми днями петь и плясать!

Не понимал этого и Бертил. Только у Хуана Кончита была исключением из правила, и на нее не распространялось его непонимание, а у Бертила - нет...

Бертил недавно отдал Свену строительную фирму, которую приобрел после возвращения в Стокгольм. Дела в фирме шли далеко не гладко, Бертил слишком мало знал и умел, не научился считать деньги и даже не очень их любил. Он привык бороздить моря-океаны. И поэтому сейчас рассчитывал и надеялся, что старший сын сумеет справиться и извлечь из фирмы по максимуму.

А пока Берту приходилось жестко экономить и урезать себя во всем, иногда отказываясь от простых каждодневных мелочей, вроде лишней пары носков.

- Ты мог бы помочь брату, - сказал он Хуану. - Вместе вы добились бы большего и значительно быстрее. Ты слишком долго учишься, и я даже не понимаю, чему.

- Как это чему? - изумился младший сын. - Ты прекрасно знаешь, па, я недавно получил диплом массажиста!

Бертил хмыкнул.

Мама Берта, услышав о новом дипломированном специалисте, поинтересовалась у сына:

- И малыш уже делает массажи?

- Да! - сказал Берт. - Сделал массаж одной своей знакомой девочке! На пробу.

Мама Берта вздохнула.

- И теперь эта девочка ждет ребенка?

Она хорошо знала своего младшего внука.

Недавно Хуан позвонил отцу и радостно сообщил:

- Ты знаешь, па, Лиз родила мальчика!

- А кто такая Лиз? - осторожно спросил Бертил, приготовившись к сообщению, что снова стал дедом.

- Ну, это та, которой я залез под юбку на лекциях!

- И после этого она родила мальчика?

Хуан захохотал, проигнорировал вопрос и передал трубку матери: Кончите срочно понадобились деньги.

Бертил не стал обсуждать подробности образования Хуана и сосредоточился на воспитательном моменте.

- Мать тебя избаловала, а теперь еще прибавились женщины. А вот это уже совсем плохо!..

- Это не плохо, а замечательно, па! - весело воскликнул младший сын. - Что же плохого может быть в женщинах? Я люблю девочек! Ты ведь сам ищешь себе жену из России. И вряд ли женишься на уродине! Не забудь только спросить у нее о собаках и кошках! Ты просто не можешь без них жить.

Появлялись новые газеты и журналы, умирали старые. Машина газета, с трудом пережив несколько резких смен подряд главных редакторов, стала потихоньку слабеть и вянуть, рассыпаться. Журналисты потянулись кто в рекламу, за куском посытнее и пожирнее, кто в другие издания с глянцевыми обложками и богатющими спонсорами. Начинала процветать желтушная пресса, к которой многие относились с брезгливостью и сомнением, но которая кормила и поила уже многих. Жить-то надо... Пришли люди иной конфигурации. Замелькали иномарки.

Москва стремительно становилась вечным памятником Церетели и улицам разбитых фонарей. В каждом дворе появились свои дог-шоу, и вечерами к дому можно было пройти, лишь рискуя собственными ногами и брюками. Зимой на обледеневших до весны тротуарах хотелось надеть коньки.

Чубайс вывернулся наизнанку и решил заменить собой в будущем лампочку Ильича, но света в России почему-то не прибавилось и теплее никому не стало. С его приходом во власть потерял актуальность риторический вопрос "да что я, рыжий, что ли?", зато все неожиданно вспомнили, как великий император Петр - человек редчайшего здравого смысла и недюжинной воли - запрещал рыжим, косым и хромым быть свидетелями в суде. Не доверял. Большого ума был человек...

Маша пристрастилась к книгам по российской истории и все чаще и чаще задумывалась о том, что большинство правителей, даже деспотов и тиранов, жили и действовали в интересах Руси, добиваясь ее расширения, мощи и процветания. Куда все это вдруг исчезло? Все завоевания, которым люди посвятили когда-то свои жизни и отдали свои силы, были запросто, в одночасье отданы, земли, заводы и шахты распроданы, и существовать пробовали только ради одного - своего собственного личного обогащения. Удавалось не всем, но некоторые сильно преуспели, хотя пробы уже нигде не поставить.

Вокруг заговорили с южным напевным акцентом. Москвичи превратились в кавказских пленников. Зато купить стало можно практически все и когда угодно: было бы на что. Хотя вопрос с этим "на что" оставался открытым для многих.

Маша часто с удовольствием любовалась, как смуглые люди на рынке без конца вытирали белейшими платками персики, нежно и любовно обдували и обливали водой помидоры, почти обцеловывали виноград. Русские на рынках исчезли.

Вечерами большинство боялись выходить из дома. Глагол "стреляли" превратился в самый популярный и ходовой. Из существительных наиболее прижилось словечко "взрыв". Битие определяло сознание.

Страну затаскивали "За стекло", приглашали в казино - делайте ваши ставки, господа! - и усердно кормили прозой Сорокина. А еще на каждом углу умоляли выйти из тени и требовали заплатить налоги. И тогда спи спокойно. Полное мамаду!

Теперь первым словом российских детей было "Вова". Вот только дети в этой стране рождаться почти перестали. Потому что она добилась настоящей, полной свободы - свободы от зарплаты.

Все вокруг делали деньги. Или пытались их делать. Без них существование оказалось невозможным.

Потом началась великая куриная война. И на настоящую уже никто внимания не обращал.

Машу никто никуда брать не хотел: она ровным счетом ничего из себя не представляла и выглядела человеком не той заточки. На ней словно просто написали крупными буквами о ее полной неприспособленности к капиталистической действительности и неумении выживать в сложных ситуациях. Плюс ко всему ее постоянно застенчивый взгляд...

Отец к тому времени растерял все свои возможности и связи, его друзья остались без работы, прежние литературно-художественные журналы "сгорели" или влачили жалкое существование. И неожиданно как-то вечером, заехав на Сухаревку, предложил грустной дочке, слоняющейся по квартире без дела:

- А давай, Марья, я устрою тебя в промышленную газету при НИИ! Меня просили найти редактора. Газетенка, конечно, - полная хрень, как говорит твоя лучшая подруга, но захудалых четырехполосок в Москве - немереное количество, и все-таки работа, а не сплошной желток или чернуха. Глядишь, приживешься. Теперь не время сидеть в камышах. - Отец задумчиво взглянул на Машу. - Ты выросла неплохой девочкой, но хороший человек - не профессия. Неважно, какого цвета кошка - белого или черного - лишь бы она хорошо умела ловить мышей. Только помни, у нас теперь полная демократия: как скажет хозяин, так и будет. Владыко - по-гречески "деспотос".

Маня засмеялась.

- Смешновато... Ты не задумывалась, что такое вообще демократия? Это когда правители делают то, что считают нужным, но о них можно говорить и писать все, что хочешь. К власти пришли денежные мешки, а значит, тебе придется всегда работать под руководством людей, ничего не понимающих в своем деле. Поскольку они - живые деньги. И сплошная гнилуха... Увы... Мысли почти у всех стали коротенькими, как у Буратино. И все проблемы пробуют решать с помощью золотых на Поле чудес. В него превратилась уже чуть ли не вся страна. И самое главное и смешное, что почти все в это верят! - Отец вздохнул. - Зато будешь главным редактором. То есть человеком-оркестром. Корреспондентов придется искать самой, иначе замучаешься писать. Времени не хватит. Бери школьников, рвущихся в журналисты, студентов, пенсионеров. Кого найдешь. Рисовать макет я тебя научу.