Андрей Калиниченко - В небе Балтики

• Название: В небе Балтики
• Автор: Андрей Калиниченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Во время ночного налета на вражеский аэродром самолет Игната Федоровича Сацука был подбит, летчик смертельно ранен. Однако он делает еще один, четвертый по счету заход, штурман успевает точно сбросить оставшуюся под крылом бомбу. Тяжел был обратный путь. И все же Сацук огромным напряжением воли сумел дотянуть до своего аэродрома и приземлить машину. Он спас и самолет, и экипаж, хотя сам вскоре после посадки умер. Это лишь один эпизод из воспоминаний полковника А. Ф. Калиниченко. Правдиво и ярко рассказывает он о мужестве и боевом мастерстве экипажей полка морской авиации, которым командовал дважды Герой Советского Союза полковник В. И. Раков. С героями своей книги автор прошел почти всю войну, многих из них лично водил в бой.

---

Море начало штормить, видимость ухудшилась, но Метелкин не прекращал поиск.

— Пора разворачиваться, — подсказал штурман Павлюков. — Курс на север.

Метелкин развернулся под прямым углом и повел эскадрилью на новый галс. В воздухе висела серая мгла. Такого же цвета было и море, усеянное пенистыми волнами. Оно просматривалось только вертикально под самолетом.

— Командир, чуть справа под нами пять кораблей, — доложил по радио летчик Арансон, первым заметивший противника.

К самолетам, словно щупальца, потянулись огненные пулеметные трассы. Эскадрилья оказалась прямо над целью. Темные силуэты кораблей быстро уходили под нас.

— Атаковать не успеем, — с досадой сказал Павлюков своему командиру.

Метелкин отвернул в сторону и повел эскадрилью на повторный заход. Фашисты успели приготовиться и встретили нас сильным огнем зенитной артиллерии. Маневрируя между разрывами снарядов, мы вышли на самый большой корабль, находившийся в центре ордера. "Петляковы" дружно свалились в пике. Самолет Метелкина все быстрее и быстрее несся вниз. И тут летчик заметил, что вражеский корабль, пытаясь уклониться от бомб, лег в правую циркуляцию. От его носа, словно длинные седые усы, расходились в стороны пенные дорожки. Корабль вышел из перекрестья прицела. Командир быстро прикинул, в какой точке могут упасть сброшенные им бомбы. "Промахнемся!" — с тревогой подумал он и хотел уже выводить машину из пикирования, но тут вспомнил, что справа находится Арансон со своим ведомым. Значит, цель обязательно будет поражена. Расчет командира оказался точным — несколько бомб угодили прямо в корабль, и он пошел на дно. Теперь можно возвращаться домой.

А с аэродрома на задание вылетела новая группа пикировщиков, ведомая майором Васяниным. За ней с десятиминутным интервалом в воздух поднялась эскадрилья Ракова. По данным, переданным Метелкиным, они быстро настигли противника и завершили его разгром.

Роль ведущих групп отлично выполняли командиры эскадрилий. Курочкин мог спокойно на них положиться. Герой Советского Союза майор Раков имел не меньший боевой опыт, чем командир полка. Майор Васянин — летчик с довоенным стажем — обладал хорошими организаторскими способностями и профессиональной выучкой. Под стать им был и молодой Метелкин с его задором и мужеством.

У командира полка в тот день было много работы на земле. Он ставил боевые задачи ведущим групп, а затем уже на старте выпускал самолеты в воздух, встречал возвратившихся из полета, докладывал командиру дивизии о результатах, изучал свежие данные воздушной разведки.

И вот день подошел к концу. На аэродроме наступила непривычная тишина. Работники штаба подводили итоги, технический состав готовил самолеты к завтрашним полетам. Летчики собирались у эскадрильской землянки. Внезапно тишину нарушил раскатистый смех, долетевший с самолетной стоянки. Так громко и заразительно у нас мог смеяться только Шуянов.

Я подошел к веселой компании. В окружении друзей Николай Шуянов чистил уже разобранный на части пулемет. Анатолий Журин вместе с механиком копался в моторе.

— Представляешь, — рассказывал Журин механику, — вчера я, гуляя с девушкой, пытался поцеловать ее, а она сразу же кинулась искать милиционера.

— И вы еще жалуетесь, товарищ командир! Моя, например, сразу же кинулась искать загс.

Раздался новый взрыв смеха...

Пулемет вскоре был собран и поставлен на самолет. Мы все зашагали к землянке. Оттуда обычно отходил автобус в столовую.

— Братцы, давайте организуем танцы после ужина, — предложил Журин.

— Где? — спросил я, зная, что у нас нет ни клуба, ни другого подходящего помещения.

— Возле общежития. Вынесем патефон, девушки подойдут.

— Дождь, кажется, собирается. А если пойдет, то надолго.

— Друзья, — вмешался Шуянов, — поехали лучше ко мне на квартиру. Там и патефон найдется.

Николай собирался вечером навестить жену. Она жила недалеко от аэродрома, на Петроградской стороне.

— Верно! Пошли к Николаю. Из-за непогоды завтра наверняка полетов не будет.

После ужина зашли к командиру эскадрильи, чтобы отпроситься. Майор Раков выслушал нас и сказал:

— Только не вздумайте сабантуй устраивать!

Мы заверили, что все будет в норме, и зашли в общежитие переодеться. Быстро сменили летные комбинезоны на суконные морские брюки и синие кителя.

На землю опустилась ночь. Улицы и дома были затемнены. Дежурные посты местной противовоздушной обороны строго следили за светомаскировкой осажденного города. Дул прохладный порывистый ветер, моросил дождь.

— Может быть, вернемся? — предложил Журин.

— Не сахарный, Толя, не растаешь, — запротестовал Шуянов.

Мне не хотелось возвращаться в общежитие, да и Николая жалко было обидеть.

— Дождь — не помеха, — ответил я.

Николай почти бегом поднялся по ступенькам лестницы на второй этаж и постучал в квартиру. Дверь открылась.

— Клава, принимай гостей! — громко сказал Шуянов. Вслед за хозяином, промокшие и озябшие, мы ввалились в комнату.

— Ой, Коля! Что же ты не предупредил? — растерялась Клава.

— Как не предупредил? Я же постучал в дверь, — закатываясь от смеха, шутил Николай.

— Проходите, присаживайтесь, — смущенно предлагала Клава, подавая стулья. Ее усталые глаза заискрились. Она, видно, от чистого сердца радовалась нашему приходу. Немало этой женщине пришлось хлебнуть горя в блокадном Ленинграде. На ее молодом исхудалом лице появились морщинки, а по маленьким жилистым рукам было видно, что они привыкли справляться с самой тяжелой работой.

— Друзья, времени у нас мало, прошу к столу! — пригласил Николай.

— Прежде чем к столу, — сказала Клава, доставая из сумки продовольственную карточку, — вам придется сначала слетать в магазин и выкупить завтрашний паек.

— Зачем нам паек? Да и погода нелетная, дождь идет, — возразил Журин.

— Ну как хотите. Тогда вам придется переключиться с летного на блокадный паек, — шутила хозяйка дома.

— Что ты, Клава! Вот, распорядись, пожалуйста, — сказал Журин, доставая из карманов банку тушенки и две пачки галет.

— О-о! Это же целое богатство! — обрадовалась Клава. — А у нас и сладости есть. Будем пить чай.

Она развернула сверток и положила на стол остатки шоколада, который получал Николай с летным пайком.

— Ну рассказывайте, как воюете, — спросила Клава, когда все уселись за тесным столом.

Потекли разговоры. Время летело незаметно. Взрывы смеха чередовались с минутами молчания, когда друзья вспоминали, как один сгорел, другой разбился, а третий не вернулся из полета. Радовались успехам, которые приходили к нам все чаще и чаще. Уже перевалило за полночь, а разговорам и шуткам не было конца. На душе стало легко от простой домашней обстановки.

С нежной и спокойной улыбкой Клава смотрела на Николая. Ни одним движением, ни одним лишним словом не выдавала она своей тревоги, хотя прекрасно знала, какой опасности ежечасно, ежеминутно подвергается ее муж в каждом боевом полете. Сердцем понимала подруга, что ее беспокойство может лишь расстроить мужа. Радовался Николай, радовались и мы его семейному счастью. Жаль только, что слишком редко приходилось ему быть вместе с женой. Жизнь проходила в суровых и напряженных боях.

Мы не измеряли время днями, неделями, месяцами. Мы измеряли его боевыми вылетами, потопленными кораблями, сбитыми самолетами, наконец, живыми и погибшими людьми.

Время на фронте как бы сжималось. Иногда один бой казался годом, прожитый день — целой жизнью. Мы шагали по опасной извилистой дороге войны. За каждый поворот приходилось платить человеческой кровью и страданиями. И мы платили, не задумываясь, ибо знали, что победа будет за нами.

Последний рейд Метелкина

День выдался хмурым и неприветливым. Низко над аэродромом проносились облака, подгоняемые порывистым ветром. На задание нас не посылали — не было высоты. Штурман эскадрильи Сергей Давыдов организовал устранение девиации ошибки компаса на самолетах.

Выкатывая самолеты на окраину аэродрома, мы крутили их за хвосты, устанавливая на различные румбы. На соседней площадке тем же занимались летчики третьей эскадрильи. Рядом располагалась зенитная пулеметная точка, охранявшая наш аэродром. Зенитчики стояли на бруствере ячейки и с удивлением смотрели на наши занятия. Мы тоже без особого энтузиазма выполняли работу.

— Никчемное это дело — девиация, — ворчал летчик Смирнов, нажимая плечом на хвостовое оперение самолета.

— Почему никчемное? — удивился Давыдов.

— Да потому, что я всегда летаю по ориентирам — рекам или дорогам, похвастался Смирнов. — На компас смотреть не приходится.

Смирнов всегда был чем-то недоволен. То ему не нравилась закрепленная за ним машина, то место в строю, то действия ведущего в полете. Даже указания командира он иногда пытался оспаривать. Давыдов знал эти особенности его характера и не мирился с ними.