Василий Ян - Возвращение мечты

• Название: Возвращение мечты
• Автор: Василий Ян
• Жанр: История

---

Ян Василий Возвращение мечты

Василий Григорьевич ЯН

ВОЗВРАЩЕНИЕ МЕЧТЫ

Два воина в блестящих латах и высоких ботфортах с медными шпорами освещали пылающими факелами вход в каменную башню. Тюремщик, гремя большими ключами, отворял ржавую железную дверь, ведущую в страшное подземелье, откуда узникам не было возврата.

Император вошел в мрачную каменную пасть. Там начинался спуск. Он вспомнил, что должно быть тринадцать ступеней. Повеяло холодом и сыростью. Впереди шел факельщик, за ним тюремщик. Красное пламя трепетало, и тени прыгали по стенам и сводчатому потолку, с которого свешивались мокрые известковые сталактиты и густая серая паутина.

За императором следовал второй воин с факелом, камергер Иоахим и слуга-араб с корзиной, в которой находились кисти винограда, апельсины, кувшин вина и серебряная кружка. Сегодня император хотел проявить милость к заключенным.

За поворотом открылся темный коридор с несколькими низкими дверями по обе стороны. В одной из них, в "глазке", императору почудился чей-то тревожный взгляд.

- Которую камеру прикажешь открыть? - спросил тюремщик, толстый, с опухшим красным лицом и узкими глазами-щелками под нависшими щетинистыми бровями.

- Где находится Пьетро де ла Винья?*

_______________

* П ь е т р о  д е  л а  В и н ь я - выдающийся итальянский

государственный деятель, философ и поэт XIII века, вышедший из

бедной, незнатной семьи и своими выдающимися способностями

проложивший себе дорогу; достиг высокого положения, став канцлером

(первым министром) царствовавшего в то время в Сицилии наследника

Великой Германской империи - Фридриха II Гогенштауфена.

Фридрих II сам был поэтом, покровителем ремесел и искусств,

основателем Поэтической академии в Палермо и Неаполитанского

университета и непримиримым врагом папства, в борьбе с которым прошла

вся его жизнь. Однако, когда завистливые придворные, оклеветав,

обвинили Пьетро де ла Винья в измене, Фридрих вверг того в темницу и

ослепил. Историки не колеблясь утверждают, что де ла Винья был

невиновен и погиб в тюрьме, покончив с собой в порыве отчаяния.

Данте в своей поэме "Ад" (песнь 13) встречается с Пьетро де ла

Винья. Когда Данте с Вергилием вступают во второй пояс Ада, где

караются причинившие себе вред и где самоубийцы превращены в

узловатые древесные стволы, на которых гнездятся гарпии, Пьетро

отвечает на вопрос Вергилия:

...Я тот, кто оба сберегал ключа

От сердца Фредерика и вращал их

К затвору и отвору, не звуча.

Хранитель тайн его, больших и малых,

Неся мой долг, который был мне свят,

Я не щадил ни сна, ни сил усталых.

Развратница, от кесарских палат

Не отводящая очей тлетворных, - Зависть,

Чума народов и дворцовый яд,

Так воспалила на меня придворных,

Что Август, их пыланьем воспылав,

Низверг мой блеск в пучину бедствий черных.

Смятенный дух мой, вознегодовав,

Замыслил смертью помешать злословью,

И правый - стал перед собой не прав.

Моих корней клянусь ужасной кровью,

Я жил и умер, свой обет храня,

И господину я служил любовью!

И тот из вас, кто выйдет к свету дня,

Пусть честь мою излечит от извета,

Которым зависть ранила меня!

- Имена заключенных мне неведомы. Мне говорят только их номера.

- В девятой камере, - сказал камергер Иоахим.

- Она в конце второго коридора.

Все двинулись дальше, в боковой узкий проход, еще более сырой и темный. Глухой шум раздался впереди в темноте. Большие рыжие крысы, прыгая одна через другую, с писком метнулись навстречу, под ноги шедшим, и быстро разбежались, исчезая в щелях между плитами, метнув черными голыми хвостами.

- Бесовское отродье! - проворчал тюремщик. - Я приносил несколько котов, так проклятые крысы их загрызли и сожрали.

Небольшая низкая дверь в девятую камеру подалась с визгом после сильного нажима плечом угрюмого тюремщика. Узкий подвал, сложенный из каменных плит. На стенах еще кое-где сохранилась штукатурка, густо покрытая зеленоватой плесенью.

Вдоль стен повисли восемь заржавленных железных цепей с кандалами. В дальнем углу сидел на соломе человек. Он поднялся, зазвенев цепью, которой одна его нога была прикована к стене. Шатаясь, он ухватился за стену худой, костлявой рукой. Старик с длинными, седыми, пожелтевшими космами, ниспадавшими на плечи, полуприкрытые отрепьями истлевшей одежды, он застыл, как бы прислушиваясь. Вместо глаз зияли две гноящиеся красные впадины.

Все с ужасом и жалостью смотрели на изможденного старика, похожего на выходца из могилы. В воцарившейся тишине слышалось только потрескивание горящих факелов и шипение капель смолы, падавших на сырой пол.

- Здравствуй, Пьетро де ла Винья! - с трудом выговорил император.

- Кто вы? - хрипло спросил узник. - Зачем пришли? Неужели, чтобы привести в исполнение последнюю милость августейшего императора? Я давно всеми забыт, даже смерть не приходит за мной, чтобы увести в царство теней.

- Он безумный... - прошептал тюремщик. - Уж столько лет каждый раз, как я приносил ему пищу и воду, он все время разговаривает один, воображая, что у него полная камера людей.

- А помнишь ли ты свое имя? - спросил император.

- Теперь я только девятый узник, единственный оставшийся в живых в этой каменной щели, безымянный мечтатель...

Император, взволнованный, прикрыл глаза рукой, сделал знак камергеру, чтобы тот продолжал разговор с узником.

- Наш великий августейший император, как всегда, захотел проявить свою милость. Он прислал тебе вина и плодов.

- Я до глубины души признателен моему августейшему владыке за его новую милость, хотя время сделало меня безразличным к мирским радостям.

- Почему ты говоришь: "Новую милость"? - спросил император. - Какие же раньше ты видел его милости?

Старик вздрогнул и как-то насторожился, ему послышалось что-то знакомое в услышанном голосе.

- Самая великая милость, мне оказанная, - та, что император разрешил мне пребывать в этом приюте чудесных встреч.

- Каких встреч? С кем?

- Когда судьба сыграла со мной горькую шутку и после того, как я занимал одно из первых мест в империи, я был ввергнут в мрачную клоаку, я сказал себе: "Все к лучшему. Это испытание моего мужества. Я не покорюсь судьбе и не впаду в уныние, которого ожидают мои враги..." И тогда я создал себе собственный прекрасный, сказочный мир, в котором начал жить, не зная границ между веками, странами, народами.

- Я же сказал, что он безумный, - пробормотал тюремщик.

- Говори, говори дальше, - приказал, задыхаясь от волнения, император.

- Со мною вместе к этой стене были прикованы восемь человек: один патер, провозгласивший в церкви, что наш великий император трижды проклят его святейшеством папой Григорием, и призывавший богомольцев также проклинать нашего благодетеля Фридриха Второго. Затем два удальца, в пьяном виде бранившие в таверне нашего милостивого покровителя. Один морской пират, два купца, обманывавшие народ, аптекарь, продававший зелье для вызывания дьявола, и, наконец, монах, ходивший по базарам, проповедуя, что настали последние времена, и в мир явился антихрист в лице императора Фридриха.

- И все они были казнены?

- Нет. Хуже. Они умерли здесь от уныния, от слез, оттого, что разучились смеяться, постепенно видя смерть одного за другим, а я, ослепленный по милости императора, от этих ужасов был избавлен. Все они бранили и проклинали того, кто посадил их на цепь в подземелье, а я его восхвалял и благодарил за щедрость, сочиняя и записывая радостные песни.

- Записывал? - удивился император. - На чем же ты писал их?

- Я их записывал осколком кремня на заплесневелой стене. Теперь я знаю, что они не умрут, что они останутся жить после моей смерти, и юноши и девушки будут повторять их.

С удивлением слушал император речь старика. Он приказал факельщику подойти поближе и пытался прочесть каракули, выцарапанные на стене дрожащей рукой слепого. Записей было много, но известковые капли, медленно стекавшие по стене, смывали драгоценные строки.

- Мне трудно прочесть твои песни, - сказал император. - Время их быстро смывает. Может быть, ты их помнишь? Скажи нам ту, в которой ты восхваляешь императора Фридриха за милость, оказанную тебе. Как все это необычайно! - шепотом промолвил он, обращаясь к камергеру.

- Конечно, я помню многие свои песни. Слушай! - И старик с глубокой взволнованностью и страстью прочел:

Великим ты себя считаешь, император.

А слышен ли тебе насмешки тонкой свист?

Безжалостный тиран, надменный триумфатор,

В народе шепчутся: "Он дьявол, антихрист".

В исканьях же твоих заслуги несомненны:

Востока дивный мир открыл ты для веков,

Переведя "Канон" бессмертный Авиценны

И в школы пригласив арабских мудрецов.