Энрике Каррильо - Мата Хари: Тайна ее жизни и смерти

• Название: Мата Хари: Тайна ее жизни и смерти
• Автор: Энрике Каррильо
• Жанр: История

О книге : Мата Хари прославилась еще перед Первой мировой войной как экзотическая танцовщица и сценическая художница. Тем не менее, всемирную известность она получила после того, как французский военный трибунал приговаривал ее к смерти в июле 1917 года за шпионаж в пользу немцев. Гватемалец Энрике Гомес Каррильо скрупулезно изучил биографию этой женщины, от ее детства в голландском Лееувардене до ее казни на полигоне в Венсене. Рассказ автора дополняется сообщениями людей, знавших Мату Хари лично.

Энрике Гомес Каррильо (27 февраля 1873 г. – 29 ноября 1927 г.) был гватемальским писателем, литературным критиком, журналистом и дипломатом. Автор почти 80 книг в различных жанрах. В частности, наиболее известны его «Хроники» (cronicas), написанные в жанре модернистской прозы.

---

– Дорогая сестра, пожалуйста, дайте мне мою самую теплую одежду, я чувствую, это понадобится сегодня утром. Дайте мне также мои красивые, маленькие ботинки; нужно быть хорошо обутой, я всегда заботилась об этом. Во время этой беседы танцовщица совершенно спокойно пудрится. Потом она внезапно серьезно говорит: – Я должна поговорить с пастором. -

Пастор Дарбу приближается; он просит небольшое количество воды; наполняют бокал узницы, он берет его дрожащей рукой. По его желанию его оставляют наедине с танцовщицей. Таким образом, очевидно, состоялись предсмертные крестины Маты Хари.

В то время как проходит эта предельно простая церемония, я остаюсь в обществе мэтра Клюне перед дверью камеры.

– Разве это не горе, – говорит почтенный правовед, – быть вынужденным видеть, как убивают такую женщину во цвете лет: все же, она очень умна; и было бы действительно лучше суметь воспользоваться ее способностями на пользу нашей страны вместо того, чтобы устранить ее таким образом! -

В этот момент раскрывается дверь; пастор, с глазами, полными слез, выходит; безмолвно он просит нас, чтобы мы снова вошли.

Мата, прямо, не опираясь, с гордым выражением лица, стоит готовая к визиту в центре камеры. На ней элегантный синий костюм с длинным жакетом, обрамленный белым; на голове уже шляпу с широкими полями и страусиными перьями; в полном спокойствии она надевает перчатки.

– Я готова, произносит она с уверенностью, потом обращается сначала ко мне: – Я благодарю вас снова и в последний раз, дорогой доктор, за всю вашу заботу и опеку. – Затем сестре Леониде: – Я много путешествовала, дорогая сестра; и вот на этот раз я отбываю в мою последнюю поездку. Я еду на большой вокзал, который не знает возвращения… Дорогая маленькая матушка, посмотрите на меня и поступайте, как я, не плачьте! -

Офицер приближается к ней и спрашивает ее о том, как требует закон, должна ли она сказать еще что-то.

– Ничего, – отвечает она сухо, – и если бы даже что-то и было, то я, как вы, пожалуй, могли бы догадаться, это сохранила бы при себе.

Затем закон требует, чтобы ей задали еще один последний вопрос, а именно, есть ли у нее причина считать, что она беременна. – О, вовсе, нет, – отвечает она, почти с улыбкой. – Мне жаль. – В Уголовном кодексе, книге I, главе I, статье 27, сказано: «Если приговоренная к смерти женщина объясняет, что она беременна и это оказывается правдивым, она может подвергнуться наказанию только после родов». Иногда пишут, впрочем, что адвокат Маты сослался на эту статью лишь в самый последний момент, буквально на месте расстрела. В такой интерпретации этот эпизод – чистый вымысел.

Затем она выходит наружу в длинный коридор и становится во главе маленького эскорта, который окружает ее и следует за нею.

Тут главному надзирателю почему-то вдруг взбрело в голову ринуться к ней. Он уже хочет схватить ее за руку. Но с толчком она отталкивает его назад и грубо говорит: – Оставьте меня, не трогайте меня, я это не терплю; пожалуйста, обратите внимание, я – не воровка; как вы смеете… – Главный надзиратель тут же повиновался. – Дорогая матушка, пожалуйста, дайте мне вашу руку и не покидайте меня. -

– Я подала ей руку и судорожно схватила ее кисть. Я схватила ее со всей силой, так как боялась, что она могла бы совершить в последний момент еще какую-либо глупость. Так рассказывала мне позже сестра Леонида.

Мы спускаемся по лестнице и видим входную дверь наполовину открытой. Там стоят обычно несколько миролюбивых охранников. Сейчас же снаружи стоит целая толпа. Танцовщица улыбается: – Нет, как много людей! Что за успех! – Спокойно она пересекает коридор и входит в канцелярию, где производится последняя регистрация, конец ее заключения. Зелле, Маргарета Гертруда, известная как Мата Хари, возвращается в руки военных властей для исполнения смертного приговора в Венсенне. Казнь – в форме расстрела.

Теперь она еще просит разрешения написать несколько писем. Ей разрешают. Мата Хари снимает правую перчатку и без волнения пишет своим знаменитым большим спокойным почерком три письма, затем пишет адреса на конвертах и передает их начальнику тюрьмы. Улыбаясь, она добавляет: – Пожалуйста, будьте внимательны, не перепутайте адреса. А то случится прекрасная история! -

В течение этих десяти минут я не отхожу от нее дальше, чем на метр и высматриваю какой-либо признак ее слабости, но не обнаруживал и следа таких признаков.

– Я готова, – говорит она. Жандармы становятся по обе стороны от узницы и приводят ее в машину; кроме них, в нее садятся еще сестра Леонида и пастор.

Во время поездки пастор настолько взволнован, что едва может говорить.

Мата Хари прощается и повторяет: – Теперь я еду на большой вокзал, который не знает возвращения. И она добавляет: – О, эти французы! -

Сестра Леонида призывает ее к покорности и к прощению. – В настоящий момент, когда нужно предстать перед Богом, – говорит монахиня, – нельзя сохранять чувства ненависти ни к кому. – Но я не могу простить французов, – отвечает Мата. – Все же, дочь моя, ты должна сделать это. – Если вы хотите этого, хорошо, я хочу простить – отвечает теперь тихо Мата Хари.

Машина достигла Венсена. Казнь назначена на шесть часов с четвертью, рассвет только-только начинается.

Войска выстроены в три шеренги, и когда машина останавливается на самом краю каре, напротив столба, пронзительно звучит горн.

Тут воцарилось торжественное молчание. Мата Хари выходит из машины, подает руку сестре Леониде, чтобы помочь ей выйти, и берет ее под руку. В сопровождении жандармов молящаяся громким голосом монахиня и приговоренная к смерти медленно идут по плацу.

Подойдя к столбу, Мата Хари резко освобождается от сестры. – Обнимите меня теперь и оставьте в одиночестве, станьте справа. Я посмотрю в вашу сторону. Прощайте! -

В то время как офицер оглашает приговор, танцовщица сама становится у столба. Когда ей хотят завязать глаза, она решительно отвергает это наглое требование. Также она не разрешает, чтобы веревку, которой должны прикрепить ее к столбу, обвязали вокруг ее бедра…

Расстрельная команда состоит из двенадцати пеших егерей. Из четырех солдат, четырех капралов, четырех унтер-офицеров. Они стоят в десяти метрах от нее… Мата Хари улыбается еще стоящей на коленях сестре Леониде и машет на прощание.

Командующий расстрелом офицер поднимает саблю, громко трещат выстрелы, затем следует тихий предписанный уставом последний «выстрел милосердия», и мертвая танцовщица обрушивается головой книзу, слабая, обливающаяся кровью масса.

Под громкие звуки горна войска проходят перед трупом; только один маленький солдат, который стоял во время казни как раз передо мной, не может идти с ними. Мне пришлось положить его, потерявшего сознание, на траву.

Подъезжает грузовик для перевозки боеприпасов; двое солдат-обозников спускают сколоченные из сырых еловых стволов носилки вниз, после чего кладут на них уже остывшее тело. После фиктивного погребения его передали в анатомический театр.

Последние слова Маты Хари

Тут я публикую до сих пор неизвестное сообщение о смерти Маты Хари. Это тоже рассказ очевидца, а именно – старшего лейтенанта из 26-го егерского батальона, который отбирал расстрельную команду и командовал расстрелом.

«- Я был дежурным офицером при батальоне зуавов в форте Росни-су-Буа, в воскресенье 14 октября, когда мне позвонил по телефону комендант полигона в Венсене и сообщил мне, что мне следует отобрать расстрельную команду и командовать ею в понедельник 15 октября рано утром. Он приказал мне, что ввиду особенных обстоятельств мне следует отобрать абсолютно надежных, достойных доверия людей. Он не давал более подробных объяснений, но я сразу понял, что речь шла о Мата Хари. Определенное беспокойство подстерегало меня, так как от женщины можно было ожидать многого: слез, криков, сопротивления, вероятно, даже нервного шока. Я собрал двенадцать унтер-офицеров-зуавов, все они были фронтовики. Только четверо из них могли нести свои знаки различия, еще четверо могли прикрепить петлицы капрала на пальто, последние четверо должны были вообще снять петлицы. Так требовал устав: расстрельная команда должна состоять из четырех унтер-офицеров, четырех капралов и четырех рядовых.

Шеренги состояли из драгунов, артиллеристов Венсена и линейного полка парижского гарнизона.

Мои опасения предшествовавшего дня рассеялись, когда я увидел появившуюся Мату Хари. Ее прохождение между обеими сопровождающими ее монахинями было исполнено невероятной гордости и, я сказал бы, даже выглядело немного театрально. Она обняла своего защитника и послала, проходя вдоль выстроившегося каре, много раз прощальный воздушный поцелуй в том направлении, где стояли многочисленные официальные лица.