В Охотникова - О святом благоверном князе Александре Невском

• Название: О святом благоверном князе Александре Невском
• Автор: В Охотникова
• Жанр: Военная история

---

Если учесть, что в Шведском государстве на то время насчитывалось всего шесть епископов, включая и Финляндского, то «присутствие в войске даже двух (тем более трех) епископов означало участие в ходе значительной части руководителей шведской церкви» (18).

Теперь можно объяснить, почему медлили высадившиеся на берегу Невы в первой декаде июля шведы, и почему так спешил Александр Ярославич: шведы дожидались немцев, но те опоздали. И хотя 15 июля 1240 г. князь Александр Ярославич разбил шведов, у него уже не осталось сил для отражения в августе-сентябре нашествия с запада «задержавшихся» немцев. Немецкие рыцари, не торопясь, захватили крепость Изборск, разбили посланный на выручку Изборска отряд из Пскова, взяли вскоре и сам Псков, и подошли на 30–40 верст к Новгороду. Они оккупировали берега Невы, Ладожские земли и Карелию, построили близ Финского залива крепость Копорье. Если монголо-татары прокатывались волной, опустошая русские земли и увозя все, что можно было забрать с собой, то немецкие католические рыцари основательно оседали на захваченных землях. И даже получали на это из Рима «узаконенное право». «Благородным» жестом папа Григорий IX «отдал» захваченные крестоносцами русские земли эзельскому епископу Генриху, который в апреле 1241 г., в свою очередь, заключил договор с рыцарями, по которому управление землями передавал им, в том числе и сбор податей (поскольку «на них падает труд, издержки и опасность при покорении язычников», в число коих были причислены и православные христиане), десятую часть которых забирал в пользу католической церкви (19).

Даже в среде западноевропейских ученых постепенно складывается мнение о «наличии непосредственной связи между выступлением немецких рыцарей и предшествующим ему шведским наступлением на Неве». Как замечает Э. Хеш, можно «сделать более или менее убедительные выводы из очевидного положения дел одновременных военных операций 1240–1241 г.». «Свои приоритетные права в самой стране и свою долю в новых завоеваниях оспаривали друг у друга немецкие, датские и шведские епископы, рыцари Ордена в Пруссии и Лифляндии… и внявшие призывам к крестовым походам рыцарские вассалы. Далеко идущие планы в отношении Восточных земель, которые не исключали также и севернорусских территорий, можно было бы прежде всего ожидать от Папской курии. Особенно активна она была во времена понтификата Григория IX (1227–1241). Первые попытки координации миссионерских (?! — А. У.) усилий предпринимались уже при его предшественниках Иннокентии III и Гонории III. Вышеупомянутые папы действительно пытались путем неоднократных призывов к крестовым походам в 20-е и 30-е cc. XIII в. помочь притесняемой молодой церкви Финляндии, обязать к активной помощи как епископов Севера, так и рыцарский Орден» (20). «Притесняемой», надо полагать русскими, поскольку еще в 1227 г. Ярослав Всеволодович «крести множство Корелъ, мало не все люди» (21), которые вместе с тавастами и емью выступили против католиков шведов (22), (т. е. «молодой церкви Финляндии» по Э. Хешу), и противостояли продвижению католицизма на свои земли. Тогда-то в «миссионерскую деятельность» включились крестоносцы, мечем внедряя католицизм.

Изгнавшие в 1240 г. молодого князя новгородцы видимо успели за год ощутить прелести «цивилизованной жизни», принесенной рыцарями на их земли, и вновь призвали Александра Ярославича в Новгород. В 1241 г. стремительным ударом он захватил Копорье и разбил немцев на побережье Финского залива. Его активность не вызвала восторга у подбиравшегося к вековому рубежу папы Григория IX. В новой булле от 6 июля 1241 г. он призывал уже норвежского короля содействовать «крестовому походу… против язычников в земли соседних», что, по мнению Б. Я. Рамма, означало «Прибалтику, районы Финского залива, где развернулась большая война против Руси» (23).

В то время, как, по словам Дж. Феннела, «немецкие рыцари были менее активны», князь Александр в начале 1242 г. вернул еще и Псков и перешел на эстонско-немецкую территорию, явно напрашиваясь на непонятное И. Н. Данилевскому столкновение «с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова… противником». Такая оценка силы врагов молодого князя несколько отличается от его же, И. Н. Данилевского, утверждения, высказанного ранее, что в Ливонском и Тевтонском орденах число крестоносцев не превышало ста пятидесяти человек [Дж. Феннел придерживается мнения, что в двух орденах было чуть более ста рыцарей (С.143)]. Если сто пятьдесят рыцарей — это «достаточно сильный и опасный противник», а гибель 40 рыцарей при Шяуляе — это «сокрушительное поражение», то выведенные из строя в Ледовом побоище 26 рыцарей — всего лишь рядовое сражение…

Дело здесь, конечно же, не в самих рыцарях, а в том небольшом отряде от 8 до 30 человек, который каждый из рыцарей возглавлял в зависимости от своих материальных возможностей. В отряд входили профессиональные воины — лучники, оруженосцы и т. д., нанятые за деньги или взятые из своих крепостных рыцарем. То есть, немецкие рыцари, атаковавшие вместе с набранными эстонцами 5 апреля 1242 г. дружину Александра Невского, действительно представляли собой значительную военную силу и цифры русских летописей, не выглядят надуманными. Но эта значительная военная сила разбилась о стратегию Александра Ярославича, мужество новгородцев, псковичей и владимирцев, присланных его отцом Ярославом Всеволодовичем под предводительством родного брата Александра — Андрея.

Если бы это было рядовое столкновение, то, думается, Тевтонский орден не стал бы в 1243 г. в Новгороде подписывать мирный договор с Александром Невским, согласно которому Орден отказывался от всяких территориальных притязаний на русские земли (24). Уже сам этот факт свидетельствует о действительно большом значении Ледового побоища в судьбе русских северо-западных земель.

Оценили и рыцари-католики силу Александра Ярославича и заключили 1 октября 1243 г. соглашение о новом союзе между епископами Риги, Тарту, Эзеля и Тевтонским орденом в Ливонии о взаимной защите и помощи, но уже без идеи и призыва воевать Русь (25).

Спустя только 10 лет, в 1253 г. немецкие рыцари предприняли новую попытку напасть на Псков, но на сей раз — неудачную; а в 1262 г. тевтонцы потерпели поражение — сдали Юрьев (Тарту) сыну Александра — Дмитрию и брату Ярославу Ярославичу. Как сетует Дж. Феннел, «шведы могли соревноваться с немцами в бездеятельности (их завоевательная политика явно более по душе английскому профессору. — А. У.). Единственный раз они появились на русской границе в 1256 году, возможно (деликатная оговорка! — А. У.), в ответ на призыв папы Александра IV к общему крестовому походу против „язычников“ Восточной Европы» (С.155). (Уже сам факт признания Дж. Феннелом существования идеи крестового похода против «неверных» русских, т. е. «неверных христиан», «язычников», поддерживаемой папой Римским, — сам по себе отраден). Но шведы испугались русских, когда узнали, что те собирают силы и послали в Суздаль за подкреплением. Этого было достаточно, чтобы рыцари «побегоша за море».

Так был ли смысл в этих двух сражениях — на Неве и Чудском озере, если, по замечанию того же Дж. Феннела, князь Александр Ярославич «отбил у шведов охоту совершать набеги на русскую территорию еще на четверть столетия» (С.155), т. е. до 1281 г.?

А, может быть, при крестоносцах жилось бы лучше? И после них, если бы «перерешить» все тогда?

«Христовы воины»

В 1202 г. по призыву молодого, энергичного и честолюбивого папы Иннокентия III (1198–1216) крестоносцы (костяк которых составляли французы, немцы и итальянцы) отправились в свой четвертый крестовый поход в мусульманский Египет и Палестину для освобождения колыбели христианства — Иерусалима. Но… оказались («почему-то») у стен Византийской столицы — Константинополя, издавна, еще со времен первых трех крестовых походов, поражавшую своими богатствами и великолепием.

Под благовидным предлогом защиты справедливости — восстановления на престоле свергнутого византийского императора Исаака II Ангела — крестоносцы захватили в июле 1203 г. столицу Византии и изгнали узурпатора Алексея III, нашедшего убежище у Романа Галицкого.

По ранее взятым на себя обязательствам, сын Исаака II Ангела, ставший 1 августа соправителем отца и императором Алексеем IV, должен был за оказанную их императорскому дому услугу заплатить крестоносцам 200 тыс. серебряных марок и подчинить греческую церковь папе Римскому. Получив половину обещанной суммы и захватив еще около 60 греческих городов, «христовы воины» принялись активно вводить на оккупированной территории церковную унию (т. е. «воссоединение» церквей с подчинением православной церкви католической), заменив православных патриархов — Константинопольского и Антиохийского — латинскими, легко признавшими папу Иннокентия III (равно и друих) не только «наместником апостола Петра» на земле, но и Божьим!