Вилли Конн - Герой Бродвея (сборник)

• Название: Герой Бродвея (сборник)
• Автор: Вилли Конн
• Издательство: Литера
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-87852-018-4

ОБ АВТОРЕ

Сегодня Вилли Конн — самый популярный писатель России. Тираж его произведений превысил 7 000 000 экземпляров! В чем же причина такой популярности? В магии слова, в захватывающих сюжетах или в его судьбе поэта и каскадера? Безусловно, в последнем. Именно поэтичность и рыцарство героев автора, их благородство и мужество снискали им любовь миллионов читателей. В его произведениях люди находят то, чего им так недостает в реальной жизни — увлекательных приключений, сумасшедшей любви, доходящей до экстаза, торжества добра над злом. Читая Вилли Конна, вы получите возможность почти зримо, словно на видеоэкране, увидеть любимых героев, пережить вместе с ними сладостные и ужасные приключения. Одним словом, за чтением книги вы можете, по-настоящему, отдохнуть, отключиться от проклятой нервотрепки нашей повседневной жизни.

---

И вот, в один из погожих августовских дней, изумленные петербуржцы увидели странные фигуры, сидящие вокруг Ростральной колонны как шелковичные черви вокруг ствола тутового дерева.

Здесь были продажные чины и политиканы, при одном упоминании имени которых, простому смертному делалось не по себе…

На каждом красовался ярлык с автографом Короля Газовых баллончиков и табличка с кратким описанием их прегрешений.

С этого момента блокада молчания была прорвана. О Баллончике заговорили. Каждый день приносил все новые сенсации. По утрам в вестибюлях метро, на автобусных остановках и вокзалах милиция подбирала связанных преступников.

Пресса терялась в догадках пытаясь разгадать тайну Баллончика. Выдвигались гипотезы одна экстравагантнее другой. «Голос Америки» объявил своим слушателям, что это новый вид диссидентства, а радио «Свобода» напротив, заявила, что это провокация бывшего генерала КГБ. Но самой экзотической была, бесспорно, версия газеты «Аномалия и жизнь», объявившей во всеуслышанье о том, что, в действительности, Баллончик — снежный человек, сбежавший из секретной лаборатории военного ведомства.

Любимым развлечением Майка и Сони стало вечернее чтение газет, рассказывающих о все новых разоблачениях. Не без ехидства Майк думал о том, что в тот самый момент, когда он потягивает свой кофе, какой-то высокий чин, так же как в свое время Морли, «ставит на уши» своих подчиненных, требуя от них немедленной поимки таинственного Робин Гуда петербургских улиц.

Однако то, чего не могли предположить ни Норман, ни Соня произошло позже — у Баллончика вдруг появились двойники — такие же правдоискатели, как сама Соня. В Москве и Владивостоке, Пскове и Иванове они чувствовали себя так же уверенно, как Робин Гуд в своем лесу.

Дело дошло до того, что местные газеты стали публиковать «Колонки Баллончика», куда люди направляли сообщения о выявленных адресах гангстеров, которые немедленно становились добычей добровольных стражей порядка.

А потом все стихло. Исчезли сообщения о сониных последователях. Не стало слышно и рекламы школ восточных единоборств. Куда-то, словно по мановению волшебной палочки, исчезли рэкетиры, еще недавно наводнявшие центральные кафе и рестораны. Русские бизнесмены потянулись с чужбины домой.

Миссия Майка Нормана в России была успешно закончена.

В предвкушении заслуженного отдыха и высоких гонораров Майк и Соня принялись собирать чемоданы. Пора было возвращаться в Штаты.

* * *

В аэропорту Нью-Йорка Майк, имевший полное право на торжественную встречу, был неприятно удивлен отсутствием длинного, как колбаса лимузина председателя Генерального клуба бизнесменов Америки. С ближайшего телефона Норман позвонил в его офис.

— Здравствуйте, сэр, что-то не вижу ваш лимузин, — сказал Норман с веселой фамильярностью победителя.

— Ах, Майк, его забрали в счет долга русские рэкетиры. Они просто кишат в Америке.

— Мне очень жаль, сэр, — детектив повесил трубку.

— Что случилось, Майк? — тревожно спросила Соня.

— Ничего особенного. Просто тараканы перебежали в комнату.

ЭСТЭР — СОПЕРНИЦА МАРИАННЫ

— Сначала огонь оближет твои пятки. Потом поднимется выше и станет лизать твой детородный член, пока он не начнет тлеть, как гнилая морковь! Это будет медленный, очень медленный огонь, дон Филиппо! Все удары шпаг, которые ты изведал за свою грешную жизнь, покажутся тебе комариными укусами в сравнении с той болью, которая ждет тебя. Нет ничего ужаснее, чем казнь на медленном огне, и нет палачей опытнее, чем наши, — голос судьи, поднимавшийся из подземелья его души, отвергшей свет и соблазны мирской жизни, умолк. Но его горящие глаза аскета все так же неистово сверкали, впиваясь в бледное лицо узника.

Дон Филиппо, красивый идальго с талией танцовщицы и кулаками молотобойца, понимал, что речь судьи — не всплеск слепой ярости импотента, возомнившего себя праведником, а начало изощренной пытки.

Его слова были таким же страшным оружием, как раскаленные щипцы или тиски для размозжения костей. От них веяло жаром паленого человеческого мяса и ледяным холодом тайных захоронений. Дон Филиппо был не в силах отвести руку палача, но попытаться не слушать судью он мог.

Дон Филиппо перевел взгляд на зарешеченное окно темницы, где копошились голубки.

Почувствовав, что жертва ускользает из его когтей, судья черным вороном кинулся к окну:

— Прочь, мерзкие птицы!

Голуби взмыли в пропитанный запахом спелых персиков воздух Кастилии, унося что-то золотистое, привязанное к лапкам. И узник проводил их тоскливым взглядом.

— Дон Филиппо, — голос судьи стал неожиданно вкрадчивым, почти ласковым. Так молодая свинарка ласкает поросенка, которого ей предстоит зарезать. — Неужели тебе не хочется жить?

— Жизнь дорогая штука, судья, хватит ли у меня дукатов, чтобы выкупить ее у вас?

— Цена не велика. Дон Филиппо, отрекись от своих двух жен, — от этих двух ведьм, помутивших твой разум, — и ты спасен.

— А что ждет их?

— Костер! Пусть ведьмы сгорят в огне! — глаза судьи загорелись новым неистовством.

— Я люблю их обеих. Одну — черненькую и быструю, как крыло ласточки, и другую — пушистую и светленькую, как ее брюшко. Для того, чтобы это понять, надо хоть что-то иметь в штанах, судья.

— Мерзкий многоженец! Ты!.. — судья ошпарился собственной яростью, как повар опрокинутым кипятком. — Ты извращенец, нарушающий законы природы!

— Взгляните на эти растения, судья, — с улыбкой, пробужденной отчаяньем, дон Филиппо указал на толстые, мучнистой белизны отростки с головками цвета обсосанных губ, свесившиеся в келью. — Они тычутся в темноте, желая погрузиться в блаженную влагу. Не так ли мужчина ищет чрево, способное произвести дитя его мечты? А что сталось бы с лошадиной породой, судья, если бы лучшего скакуна вели к одной и той же кобыле? Порода выродилась бы. Не ждет ли то же самое род людской, погрязший в единобрачии? Я специально говорю о лошадях, чтобы вам было понятнее. Ведь, судя по форме ваших штанов, с вами бесполезно говорить о сексе.

— Гнусный выродок! — заскрипел зубами судья.

— Может быть, вы и правы. Новая любовь обычно затмевает старую, как восходящее солнце затмевает застоявшуюся луну. Но мне светят сразу два солнца — я полюбил вторую, не разлюбив первую. И почему, черт вас всех побери, человек, нашедший вторую жемчужину, должен вышвырнуть первую?

— А подумал ли ты, дон Филиппо, об этих бедняжках, твоих женушках. Как противно им делить тебя, похотливого пса?

— Не спорю, судья, кому-то это противно. Но мои возлюбленные неразлучны, как крылышки и грудка ласточки, и вряд ли вы найдете во всей Кастилии подруг, которые так нежно ворковали бы друг с другом, как они.

— Если бы ты, дон Филиппо, как другие почтенные люди, сделал одну из них любовницей, мы бы закрыли глаза на твои провинности.

— Нет, судья, я не отрекусь ни от одной из них. Можете меня сжечь или четвертовать, но обе они — мои законные жены. Я не куплю избавление ценой их мучений!

— Так воркуйте же на костре все трое!..

Судья не договорил. Его челюсть, выбитая рыцарской рукой дона Филиппо, отлетела в сторону. Из разверзшейся пасти посыпались металлические детальки, пружинки, какие-то диковинные штучки.

— Боже праведный! — ужаснулся узник.

— Пришел твой конец, несчастный — голос судьи проскрипел, как ржавый клинок на точиле.

— Проклятый колдун! — дон Филиппо снова рванулся на врага, но на этот раз не сумел застать его врасплох.

Во лбу судьи открылся третий глаз. Из него ударил изумрудный луч, и тотчас неведомая сила парализовала идальго. Он замер посреди комнаты, как глиняная статуя.

— Колдун! Ха-ха! — судья окончательно пришел в себя. — Пройдут сотни лет, дон Филиппо, прежде чем люди научатся выговаривать слова «НЛО», «робот», «инопланетянин». Сейчас ты примешь смерть. Но прежде, по законам моей планеты, время на которой течет не так, как у вас, я обязан объявить причину, заставившую меня вынести этот приговор.

Ты никогда не задумывался, дон Филиппо, почему многоженство есть на Ближнем Востоке, в Африке и нет, скажем, во Франции или Германии? Это моих рук дело. Я провожу гигантский эксперимент: юг я отдал многоженству, север — единобрачию. Когда мой опыт закончится, я буду владеть тайной человеческой расы. И горе тем, кто доживет до этого дня! Ты, дон Филиппо, едва не сорвал эксперимент тем, что пытался утвердить многоженство на севере. Ты опасен для нас и будешь умерщвлен!

Судья поднял руку. На его пальце дон Филиппо заметил свой перстень в форме овечьего копытца, отнятый накануне тюремщиками.

Это было последнее, что увидел идальго. В следующую секунду его тело встряхнуло! Подобно извивающимся красным червям, лезущим сквозь прутья корзинки рыболова, из всех щелей организма узника потек кровоточащий фарш его внутренних органов.