Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

• Название: Предательство в Неаполе
• Автор: Нил Гриффитс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига,
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-030701-2, 5-9713-0167-5, 5-9578-2550-6

Десять НЕЛЬЗЯ в Неаполе:

НЕЛЬЗЯ брать такси в аэропорту, не зная точного маршрута.

НЕЛЬЗЯ бродить по темным переулкам в районах, не предназначенных для туристов.

НЕЛЬЗЯ переходить улицы так, как неаполитанцы, — чтобы научиться этому, требуется целая жизнь!

НЕЛЬЗЯ возвращаться к прежней возлюбленной. В одну реку дважды ие войти!

НЕЛЬЗЯ использовать свой убогий итальянский — если вы в состоянии заказать пиццу, это не значит, что способны правильно понять неаполитанца.

НЕЛЬЗЯ воображать себя героем боевика — вы всего лишь в отпуске. Не впутывайтесь в авантюры.

НЕЛЬЗЯ спать с чужой женой, если в загородный дом вас пригласил именно ЕЕ МУЖ.

НЕЛЬЗЯ помогать молоденькой девушке, связанной с мафией, — как бы она ни просила.

НЕЛЬЗЯ игнорировать совет убраться нз города, если этот совет дают громилы, ворвавшиеся в ваш номер.

И — ГЛАВНОЕ:

НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ — и судья, и полицейский, и квартирная хозяйка, и повар в ресторане, и бродяжка с улицы прежде всего НЕАПОЛИТАНЦЫ, а вы — ЧУЖАК.

ПОМНИТЕ ЭТО — ЕСЛИ ХОТИТЕ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ!

---

Во мне просыпается злость. Сонино слишком слаб, чтобы давать показания в подобных условиях. Смотрю на Алессандро. Этого я от него не ожидал. Человек его положения наверняка обязан понимать, что допрашивать человека в таком состоянии столь же безнравственно, сколь и юридически неблагоразумно. Алессандро норовит угодить в ту же ловушку, в которую попали устроители предыдущего процесса с pentiti. Свидетельство Сонино не устоит, что бы он ни сказал. Даже невзирая на возможные обвинения в необъективности и нарушениях гражданских прав, если позже Сонино придет в голову пойти на попятный и все отрицать, ему всего лишь понадобится заявить, что он не мог противостоять нажиму обвинения, добивавшегося признания вины. Только успеваю об этом подумать, как происходит нечто примечательное. Сонино, поверженный, казалось бы, в прах, зашевелился в кресле. Медленно поднимает голову, выпрямляется и в упор смотрит на подсудимых. Это не похоже на заранее срежиссированное театральное превращение подавленного кающегося грешника в непокорного гангстера. Сонино в его ослабленном состоянии хватило всего нескольких минут, чтобы сообразить, кто он такой и где находится, и его проснувшаяся гордыня — сила куда более мощная, чем чувство стыда, — вернула Сонино прежний облик бравого бандитского денди. Для этого понадобилось нешуточное усилие воли, напряжение до сих пор заметно налице Сонино. Понятно, что он не может позволить себе выглядеть безвольным трусом перед этими людьми. Пренебрежение, презрение, превосходство — вот что он чувствует и желает выразить. Опять я поторопился со своей оценкой. Любое возникшее у меня впечатление буквально через пять минут оказывается ложным, и мне приходится корректировать его.

Теперь обвиняемые выходят из себя, цепляются за прутья решетки, как обезьяны, за исключением Саварезе, который явно не хочет быть жертвой манипуляций Сонино, а потому спокойно сидит, зажав в кулаке сигарету. Полицейские окружают клетку и бьют дубинками по рукам гангстеров, их отталкивают, фуражки падают на пол. Полицейские принимаются молотить дубинками с удвоенной силой, заставляя обвиняемых отступить. Галерея в ярости, публика визгливо вопит. Сначала достается полицейским, потом Алессандро, потом снова полицейским, и так до бесконечности.

Я, наверное, единственный, кто сидит на месте. Теперь так называемые фракции различаются довольно отчетливо. Я нахожусь среди сторонников Сонино. Проклятия и оскорбления из лагеря противника четко делятся на два потока: женщины на чем свет стоит грубо поносят других женщин, а мужчины намекают, что ждет семейство pentiti теперь, когда у него не осталось ни на грош чести. Я не понимаю ни единого слова, но интонация говорит мне обо всем. Стараюсь ни на кого не смотреть. Обстановка пугающая и вместе с тем комическая, только комедия вот-вот превратится в драму. Полиция, похоже, отчаялась навести порядок, и я ощущаю приближение настоящей опасности. Страх неотступно гнездится где-то у меня в желудке. Я нахожусь среди людей, взвинченных страстями, которые упорно требуют выхода. Я — самая очевидная цель, причем для обеих сторон — чужак. Уверен: стоит только найтись человеку, который привлечет ко мне всеобщее внимание, и вся их ярость обрушится на меня. Уговоры, что ничего дурного случиться не может, практически не действуют. Получи я сейчас удар ножом — никто и не заметит. Вопли мои попросту утонут во всеобщем гаме, а распростертое тело скроет от глаз полиции безумствующая толпа.

Слышу, как Алессандро кричит: «Silènzio!» — и бьет ладонью по столу. Звук грохочет в динамиках, но толку от этого немного. Снова и снова Алессандро грозно командует: «Молчать!» — и стучит кулаком. Бесполезно: дело зашло слишком далеко. Внизу между полицейскими маячит фигура Сонино. На лице его дразнящая ухмылка: наслаждается тем, как сумел взбаламутить течение процесса, радуется, бандит, учиненному им столпотворению. В очередной раз попытавшись утихомирить зал, Алессандро встает, резко отбросив складки мантии. Его голос, хриплый и напряженный, трудно различим. Опершись кулаками о судейский стол, Алессандро подается вперед. Адвокаты откидываются на спинки кресел, будто его движение вынуждает их отпрянуть. Алессандро указывает на клетку, и сильная рука его дрожит от ярости. Секунду спустя клетка уже наводнена полицейскими, которые выталкивают обвиняемых в камеру ожидания. Это вызывает новую волну ярости на галерее. Женщины и некоторые мужчины устремляются к перегородке и дубасят по стеклу. Тогда Алессандро указывает на галерею и приказывает: публику убрать. Жест его встречен воплями, руганью, непристойными движениями.

Полицейские требуют очистить галерею. Никто не двигается. Я же, однако, рад подчиниться и с вежливыми «mi scusi» и «grazie» начинаю пробираться к проходу. Это привлекает всеобщее внимание. Те, мимо кого я прохожу, кипят от негодования и не скрывают этого. Меня пихают и толкают. Двое мужчин нарочно встают у меня на пути. С трудом сохраняя остатки самообладания, я пытаюсь обойти их. Люди по обе стороны прохода злобно таращатся на меня. Ищу взглядом знакомую девушку, но не нахожу. Перелезаю через два ряда. На меня орут, кроют бранью. Между мной и центральным проходом три места, и все заняты женщинами. Надеясь на удачу, пробираюсь мимо них и получаю вдогонку крепкого пинка. Я падаю и последнюю пару футов одолеваю ползком. Стыд приходит на смену страху. Я краснею и затравленно озираюсь. Полицейский открывает передо мной дверь: похоже, его больше забавляют мои невзгоды, нежели заботит моя безопасность.

За порогом галереи тихо. Двоих охранников из службы безопасности вроде бы заинтересовало мое внезапное появление, но вскоре они отворачиваются, продолжая разговор. Я быстро иду к эскалатору.

Выхожу из здания суда. Внезапная жара и слепящее солнце обрушиваются на меня. Прислоняюсь к стене, чтобы перевести дух и успокоиться. Вот так история, говорю я себе. Как мне только удалось выбраться оттуда невредимым!

Из здания появляются бывшие мои соседи по галерее. Отворачиваюсь, не желая быть узнанным. Ехать на трамвае обратно к центру города, наверное, неразумно. Я быстро огибаю Исправительный центр со стороны, противоположной главной дороге. Шагаю, нарочно не оглядываясь. Я уже дошел до середины площади, как слышу за спиной топот бегущих ног. Быстро оборачиваюсь, готовый в любой момент отскочить или, если понадобится, дать деру. Но это всего-навсего та самая девчонка. Останавливается передо мной, засовывает руки в карманы джинсов.

— Чего надо? — спрашиваю я резко и грубо.

— Inglese? — произносит она с легким неаполитанским акцентом.

Я колеблюсь: с одной стороны, не хочется показаться невежественным, а с другой — нет никакого желания связываться ни с кем из этой компании, а особенно с лицами, состоящими в любого рода связях с подсудимыми гангстерами. Инстинкт подсказывает: шагай прочь. Вместо этого я произношу:

— Ты говоришь по-английски?

Она кивает. Я оглядываюсь по сторонам. Следят ли за нами? Может, это ловушка? Какая-то большая бетонная скульптура заслоняет нас от толпы, покидающей здание суда.

— Хорошо по-английски говоришь? — спрашиваю, надеясь, что девчонка не поймет и беседа наша закруглится сама собой легко и просто, без обид.

— Десять лет в школе, — с легким вызовом отвечает она.

— Чего ты хочешь?

— Ты что здесь делаешь?

Ее послали выяснить? Опять я на распутье. Если совру, что прочел о процессе в газете и решил посмотреть… А вдруг о моем знакомстве с Алессандро уже известно? И тогда у них появится серьезная причина для подозрения. С другой стороны, если скажу правду — я, мол, приятель президента Масканьи… Господь ведает, к чему это приведет. Отчаявшись, говорю, что попал на процесс случайно.

Девчонка терпеливо слушает, пока я перечисляю хронологию событий, приведших меня сюда: простуда, Массимо, газета, фотография Сонино, опоздание на обратный рейс.

Потом спрашивает:

— У вас бывает… такое в Соединенном Королевстве?

Камня за пазухой у нее вроде бы нет. Думаю, о моем знакомстве с Алессандро еще не знают.

— В общем, нет, — отвечаю я. — Изредка случается.

Она по-настоящему красива. С развитой фигурой, даром что в потрепанных джинсах. Распускающийся бутон неаполитанской красоты.

— Я со своей famiglia, — заявляет девушка.

Трудно судить, содержится ли угроза в ее словах. «Я со своей famiglia». Тем же тоном могла бы сказать, с кем она проводит выходные. Но в данном случае эта фраза вполне может оказаться предостережением. Я уже жалею, что решил задержаться в Неаполе. Бросаю взгляд на часы. На дневной рейс еще успеваю. Я собираюсь воспользоваться этим как предлогом, чтобы уйти, но тут девчонка круто оборачивается. Какая-то женщина, стоящая поодаль, зовет ее:

— Giovanna!

Я прощаюсь и иду прочь, но девчонка торопится следом… и толкает меня в бок, да так, что я сбиваюсь с шага. Я останавливаюсь, пораженный и испуганный. Что это? Намек на грозящую мне опасность? Я, может, и спросил бы, но, пока прихожу в себя, девчонка уже на полпути к зданию суда. К своей famiglia.