Василий Добрынин - Генрика

• Название: Генрика
• Автор: Василий Добрынин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-96890-1-6

Два рассказа и небольшая повесть. Три вещи - три страницы из дневника Истории. Мы так похожи в поступках мечтах и ошибках  - герои далекого, близкого и настоящего времени! По динамике и многоплановости - это боевик, без спецэффектов, мистики и   "заплывов в свободное фэнтези». Без этого жизнь, глубиной впечатлений и яркостью красок, не уступает а превосходит выдумку…

ISBN 978-966-96890-1-6

© Добрынин В. Е., 2007.

© Добрынина М. А., обложка, 2007.

.

1.0 - создание файла dobryni

---

 — Ну!... — взглядом обвел он свору и положил ладонь на эфес своей шпаги.

Сделал шаг всем навстречу. Тряхнул головой, послал проклятье, как все пираты. И гулким, тяжелым шагом, направился к пленнице.

 — В чем дело?! Я говорю: в чем дело?!

Перед ним стоял Копли Бэнкс. Рука самозванца, у всех на глазах, легла на плечо их пленницы.

Толпа отступила, ахнула: дьявол отнял языки.

 — О-оо! — сорвалось с белых, тонких как змейки, губ капитана, — Ого!

«Зрелищной будет расправа!» — оценила и восхитилась толпа, зная нрав капитана Шарки.

 — Бэнкс!... — гаснущим ропотом прокатилось в толпе, и пленница поняла: «Его имя!».

Капитан вскинул руки, и тут же, мгновенно их приземлил на саблю и пистолет.

—  Кто ты такой? — вплавил он взгляд в глаза Бэнкса. Рыбьи, блеклые, красные глаза у капитана Шарки, — Кто? Неделю, как здесь, щенок! Первый бой, где себя показал…

 — Показал, — спокойно парировал Бэнкс, — значит, пес. Не щенок…

Капитан без слов перегнал желваки на побледневших скулах.

—  Бой, — видя это, сказал Копли Бэнкс, — всегда может стать последним!

 — Отважная ты, — поперхнулся Шарки, — скотина, Бэнкс!

Руки взметнулись от пистолета и шпаги к лицу дерзящего.

—  Бой, — не дрогнув, напомнил Бэнкс, — всегда может стать последним, а у меня, еще не было пленной женщины!

Как на площади у эшафота, Бэнкс сказал всем:

 — Добровольно жертвую всю свою долю, в обмен на женщину!

«Отвернулся, скотина!» — сглотнул слюну Шарки.

—  Добычу ты заслужил! Я видел, — признал он.

Проворно, как на оси, развернулся. Листвой на ветру, облетели в толпе улыбки…

Шарки выхватил саблю и пистолет:

 — Люди! Да он убил меня! Не было пленной женщины! Господи, пулю мне в лоб, и прости ему эту наглость!

Грохнул, окутался дымом, пистолет, вскинутый к лицу Бэнкса.

—  Так! — улыбнулся Шарки, сдул со ствола дымок и спросил:

 — У кого еще не было пленной женщины?

Волны плескали в борта. Катили, вздымались и, как женщина, на исходе всхлипнув, падали. Толпа молчала.

—  Что ж, — выждал Шарки. Пуля отправилась в небо, развеялся дым, капитан обвел толпу взглядом и обернулся к Бэнксу.

—  Молчат! — сказал он — Что делать? — пожал плечами и усмехнулся, — Ты, видишь Бэнкс, нет таких? Нет! — отвернулся он, — Твоя женщина. Бэнкс! Забирай!

Шарки вогнал на место за поясом, саблю и пистолет.

Сквозь сжатые зубы в толпе пролетел изумленный вздох.

Бэнкс взял ладонь пленницы и увлек за собой из круга. Им уступали как обреченным: без слов, не мешкая. Чем это кончится, — кто его знает?! Не знает, может быть, даже Шарки. Но завтра же, Шарки, придумает, что-то.

Помня об этом, Бэнксу и женщине вслед смотрели прощально, как в спины приговоренных…

Бэнкс тяжко умрет, красиво…

Кто видит солнце в течение дня? Есть оно, есть всегда, и его не видят. Его замечают к вечеру, когда оно обретает оттенок огня. День отгорел, — значит, жизнь стала на день короче. Она и проходит, как день: белый и долгий. Идет долго, — сгорает быстро…

Багряно блеснул луч закатного солнца, в заплывших глазах канонира Кларка. Дьявол сегодня носил канонира, с другими, на палубу атакуемых. Там он попал в переделку и был бы убит. Удар выбил искры из глаз, опрокинул на спину, жалом змеиным скользнул к груди нож. Но рядом был Копли Бэнкс. И теперь Кларк смотрел через щелочки глаз на закатное солнце. «Везет!» — улыбнулся он.

—  Смеялся бы ты! — оглядев синеву под глазами, заметил боцман, — Не будь с нами Бэнкса!

—  А я, — обернулся к нему канонир, — отплачу! Дьявол, черт, я не знаю, кто прав, только Бэнкс в моем трюме, устроил отдельное логово. Ей и себе. Разве этого мало с меня?

—  Логово?

—  Да. Привел ее и сказал: «Дружище, мне надо отгородиться с нею!». Взял бочки с порохом, и отгородился.

 — Орел! — вздохнул боцман, — А она — ребенок!

—  Это, о!... — канонир закатил глаза в синих щелках, — Сам бы…

 — Нет. Это — Бэнксу! — хладнокровно заметил боцман. — Но, везет тебе, Кларк!

 — От чего?

 — Он с тобой первым поделится. Шарки вряд ли возьмет, после Бэнкса, а мы!... И ты ее первым получишь, Кларк!

—  А Шарки бы съел ее сам.

—  Наверняка!

— А Бэнкс ее не убьет?

 — Может. Но и ему жить недолго! Шарки ему не простит! Бэнкс тяжко умрет, красиво. Шарки умеет…

 — Тебе его жаль?

—  Сказал бы еще, что завидую, дурень…

Генрика

 — Надежно! — кивнул Бэнкс на стены из бочек, — С порохом на корабле не шутят! Тебе… — в поисках шутки, нахмурил он лоб, — Повод будет потом для улыбки: «Логово в пороховом логове!». Мир не видел подобных вещей!

Кинжалом, без смысла терзали слова. Кинжал Крэда казался лучше… Отважная дрянь, в лице Бэнкса, готовится взять в свои руки покорное тело, и говорит о будущем!...

Она ждала худшего, а он сказал:

 — Когда-то, и я очень сильно, хотел умереть!

 — Но, Вы живы!

 — Вы тоже.

—  Убейте…

 — Будь Вы врагом, — убил бы! Однако… — пират присмотрелся, — я не уверен…

 — Я враг!

Он не согласился:

 — Нет!

 — Живой, ты меня не увидишь, Бэнкс…

 — Посмотрим!

Он сжал плечо своей пленницы и заставил смотреть в глаза.

***

Голоса кровожадной оравы, прыжком опрокинувшей мир, утопившей корабль Генрики, были тут же: на палубе, за пороховыми стенами.

—  Зачем Вы отбили меня? Вас могли убить…

 — Могли… — согласился Бэнкс.

***

Ковчег погружался в пьянку. Развязно бродили в сумерках голоса: «Бэнкс! Эй! Как дела? Не устал? Нужна помощь! Чего не зовешь?... Подождем, подождем! Сто лет тебе, Бэнкс, дружище! Нас не забывай!»

 — Понимаете их? — спросил Бэнкс.

 — Когда ты убьешь меня, Бэнкс?

«Амфора! — притянул к себе ее плечи Бэнкс, — Амфора. Не с вином — огнем, полыхающим в теле…».

«Выдумки, черт?! — чертыхнулся он, но, вспомнив глаза на палубе, вернулся к огню, — Выжженная изнутри, скорее рассыплется в прикосновении, чем отзовется!...».

—  Как Вас зовут? — снял он руку.

—  Генрика...

Печально растаяла перед глазами картина: корабль, уходящий в пучину. Воронка, как крик безголосый, вскрутив на последнем, мучительном выдохе, воду, растаяла, стерлась бесследно, с лица океана. Зачем он спросил ее имя?

***

 — Как думаешь? — с кружкой вина, набрел на хмельного и доброго боцмана, Кларк, — Что делает Бэнкс?

Боцман взялся за голову, посерьезнел, но не выдержал и расхохотался. Ладонью бил в плечо Кларка, и хохотал. Плечо занемело у Кларка, слеза навернулась в опухших глазах хохочущего.

 — Ясно?

 — Ты сумасшедший, боцман!

 — Не дождешься ты, Кларк! Не дождешься!

—  О ком ты?...

—  О пленной женщине!

—  А-а! — присмотрелся Кларк, — Это он, тебе нос расквасил? — сдернув шляпу, плюнул на тулью и вытер засохшую кровь над губами боцмана.

—  Ага, — согласился боцман, — я сходил к Копли Бэнксу, поздравить, спросить как дела…

 — А она жива?

—  Еще да, Кларк, жива…

 — Молчите, Генрика? — отыскал и зажег свечу Бэнкс.

Присмотрелся, не слыша ответа, вздохнул, и, подумав, чего ожидал бы в ответ, молча притянул ее плечи. Губами тронул лицо, побледневшее, которое Генрике некуда было спрятать. Потянул вверх подол платья, натянутый только что, тщательно, до колен.

«Жаль, — отчаянно думала Генрика, — очень жаль, пресвятая Мария, что умереть не так просто, как просто закрыть глаза!».

—  Обними меня… — прошептал над глазами Бэнкс.

—  Что?! — изумилась Генрика.

—  Я вторгаюсь в тебя. Обними… — он взял ее руки и положил на спину, — Генрика… — он был сверху, он частью души улетел и витал в облаках.

Она отторгнула руки, и отвернулась:

Лопаты-ладони Бэнкса, слетели к ее лицу и заставили посмотреть в глаза. Холодный, апрельский взгляд в зеленой радужке, увидела Генрика перед собой. Как сорванный только что, взятый в руки цветок, взгляд возвращался на землю и падал в черную пустоту неподвижных глаз Генрики.

Что он хотел? Он увидел себя.

—  Знаешь, зачем, — отстранился он, — я это сделал на палубе?

—  Нет.

—  Взгляд… Твой взгляд, Генрика. В глазах тысяч, я в этот миг прочитал бы мольбу и ужас, а в твоих — жажду, с какой ты смотрела на нож в руке Крэда!

 — Нам придется, — добавил он остывающим голосом, — быть вместе… А это, — показал на свечу, — может всему положить конец. Всему миру, Генрика. Достаточно бросить, — и корабельный порох поставит точку!

Отвернулся, и глухо напомнил:

 — Как хочешь...

Обман, или насмешка пирата?

На траверзе, раннее утро, подняв над свежающим бризом туманные клубы, открыло город. Шарки его рассмотрел с капитанского мостика, и велел позвать Бэнкса...

—  Твоя пленница, Бэнкс, и ты, — неплохая пара, чтобы пойти, осмотреть городок. Ты ее не покалечил? Можешь ее, заодно, и продать в этом городе. А потом, — Шарки не выдержал и рассмеялся, — потом еще раз возьмешь ее в плен! Город надо разведать. Давай!