Анатолий Ромов - Условия договора

• Название: Условия договора
• Автор: Анатолий Ромов
• Жанр: Детектив

---

- Что ж, будем переписывать.

- Естественно.

Участковый в присутствии понятых составил протокол об изъятии ценностей. После этого, еще раз предупредив Таисию Афанасьевну, чтобы она пока никуда не уезжала из Батуми, мы покинули ее квартиру.

Уловка

Фасад дома, в котором жила Таисия Афанасьевна, выходил на узкую улочку, примыкавшую к Приморскому бульвару. Выйдя на бульвар и попрощавшись с участковым и Телецким, поехавшим в МВД, я подошел к телефону-автомату. Набрав номер Бочарова и услышав отзыв, сказал:

- Добрый день, Константин Никифорович. Квишиладзе.

- Добрый день, Георгий Ираклиевич. Есть какие-нибудь новости?

- Есть. Вам сейчас доложит о них Эдуард Алексеевич. Константин Никифорович, не скажете, что там с Джомардидзе?

- Насколько мне известно, Джомардидзе стало лучше.

Новость была настолько важной, что я несколько секунд молчал. Наконец выдавил:

- Что... серьезно?

- Серьезно. Лечащий врач сказал: если ничего не случится, завтра утром Джомардидзе можно будет допрашивать.

Попытавшись осмыслить, что из этого может следовать, я спросил:

- И много людей об этом знают?

- Не волнуйтесь, Георгий Ираклиевич. Я принял меры, чтобы об этом никто не смог узнать.

- Константин Никифорович, вы долго еще будете у себя?

- Часа три еще пробуду.

- Если через полчаса я к вам зайду, примете?

- О чем разговор. Жду через полчаса.

Повесив трубку, я вернулся на бульвар. Сел на скамейку. Отсюда хорошо были видны медленно накатывающиеся и тут же разбивающиеся о волнорез морские волны. Глядя на них, я попытался подвести итоги. Выздоровление Джомардидзе дает некий оперативный простор, но не более того. Ждать от него каких-то признаний наивно. Он отлично знает, что ему грозит, если он возьмет на себя убийства Чкония и Гогунавы. Что есть еще? Показания Вахтанга Дадиани - раз. Неожиданное откровение Ларисы Гогунавы - два. Рассказ Котика - три. Расставивший последние точки разговор с Таисией Афанасьевной - четыре. Не так уж мало. Но вряд ли под давлением этих во многом уязвимых фактов и свидетельств Челидзе начнет давать искренние показания, раскрыв свою истинную роль во всех событиях, так или иначе связанных с "Перстнем Саломеи". Не тот человек. Будет стоять намертво. И уж, во всяком случае, сделает все, чтобы отвести от себя главное обвинение - в организации убийства Гогунавы.

В конце концов в голову мне пришла новая идея. Но уловка, с ней связанная, могла помочь лишь при одном условии: если она будет выполнена на высшем уровне.

В кабинете Бочарова, коротко изложив последние события, я сказал:

- Константин Никифорович, у меня есть предложение. Надо сделать все, чтобы в ИВС, где содержится Челидзе, а для верности и в другие батумские места содержания заключенных, проник слух: Джомардидзе умер. Нужно, чтобы Челидзе был в этом твердо уверен. Если он будет убежден, что Джомардидзе мертв, тут же начнет все валить на него.

- Идея неплохая, - согласился Бочаров. - Постараемся воплотить ее в жизнь. Тем более Джомардидзе ведь и в самом деле до вчерашнего дня буквально дышал на ладан.

"Добровольное признание"

На следующий день я умышленно вызвал Челидзе на допрос не утром, а во второй половине дня, чтобы слух о смерти Джомардидзе дошел до него наверняка. Начав допрос, не торопил с ответами, стараясь подвести подследственного к решению, на которое я рассчитывал. Главный упор сделал на показания Дадиани, Ларисы Гогунавы и Таисии Афанасьевны, как бы забывая при этом задавать вопросы, касающиеся связи Челидзе с Джомардидзе.

В конце концов Челидзе, не любящий, как я успел заметить, обмена прямыми взглядами, впервые посмотрел на меня открыто. Сказал мягко:

- Георгий Ираклиевич, может, хватит?

- Хватит чего? - Я изобразил недоумение.

- Вы допрашиваете меня уже третий час. За эти два с лишним часа я услышал от вас много интересного. И все же ваши доводы слабоваты.

- Слабоваты? - Я продолжал подыгрывать Челидзе.

- Конечно. Вы можете сказать, где сейчас подлинник "Перстня Саломеи"?

- Могу. В семейном сейфе Дадиани. Но этот подлинник вы оттуда много раз брали. Практически сейф Дадиани вы давно уже используете как свой личный.

- У вас есть прямые доказательства? И прямые улики?

- Отдаю должное вашему мастерству. Прямых нет.

- Георгий Ираклиевич, давайте оставим мое мастерство. Любой более-менее приличный адвокат потребует у суда серьезных доказательств. Суд их предъявить не сможет, поскольку таковых просто нет. Или я не прав?

В ответ я лишь пожал плечами. Челидзе продолжил:

- Далее, по-моему, вы слишком большое значение придаете этой старушке, Таисии Афанасьевне. Я, в самом деле, довольно часто просил ее о различных услугах. Более того, я охотно верю, что она могла продать кому-то в Тбилиси некий бриллиантовый перстень. Она, а не я. Так что вам, да и суду, логичней спрашивать с нее. А не с меня. Что же остается?

- Остаются показания Ларисы Гогунавы. Она утверждает: некий Сергей Петрович, то есть вы, имел дело с ее мужем.

- Ну, здесь вообще не о чем говорить. Все, что вам рассказала Лариса Гогунава, она всего лишь слышала. Только слышала, Георгий Ираклиевич, от своего покойного мужа! Гогунава мог наплести жене что угодно. Я просто не понимаю, почему вы пытаетесь примазать меня к его смерти. В момент смерти Гогунавы я находился совсем в другом месте.

Изобразив долгое и напряженное раздумье, я в конце концов тяжело вздохнул:

- Что ж, у суда остается главный аргумент.

- Что же это за аргумент?

- Хищение и незаконный сбыт наркотических веществ - пронумерованные упаковки из вашей судовой аптечки, найденные у Джомардидзе.

- Не вижу в этом факте ни хищения, ни незаконного сбыта.

- Почему?

- Потому что морфий у меня Джомардидзе похитил. Сам. Похитил изощренно. Джомардидзе давно уже стал, морфинистом. И не мне вам объяснять, к каким ухищрениям способны прибегать наркоманы, чтобы достать нужный им препарат.

"Тепло", - подумал я. Вот она, первая ласточка. Свидетельствующая, что Челидзе решил потихоньку все спихивать на Бугра. Сказал, чуть усилив нажим в голосе:

- Шалва Геронтиевич, как вы думаете, легко ли было мне и моей группе выйти на вас? На вас и Джомардидзе?

Челидзе пожал плечами:

- Откуда мне знать. Вообще, Георгий Ираклиевич, поверьте: за время нашего общения я проникся к вам уважением. И все же, в данном случае, мне кажется: это ваши проблемы.

- Совершенно верно: мои. Поэтому отвечу сам. Было трудно, очень трудно. Теперь я уж, тем более, не отступлюсь, пока не докопаюсь до истины в этом деле. Не лучше ли вам вернуться чуть назад? К вашей фразе о том, что в части своих преступлений вы признались добровольно. Почему бы вам не признаться добровольно в остальных преступлениях?

Довольно долго Челидзе смотрел на меня без всякого выражения. Поскольку я успел изучить некоторые его уловки, мне показалось: он раздумывает над очередным ходом. Наконец, изобразив тяжелый вздох, сказал:

- Георгий Ираклиевич, но зачем мне брать все на себя из-за него?

- Из-за него? - Я сделал вид, что пытаюсь что-то понять. Про себя же подумал: "Теперь уже совсем тепло, почти горячо". Как можно спокойней спросил: - А кого вы имеете в виду?

- Своего шефа.

- Шефа? - Я умышленно посмотрел на Челидзе с особой пристальностью.

- Да, шефа. Омари Джомардидзе.

- Понятно. - Я постарался сказать это самым нейтральным тоном. - И что же Джомардидзе?

- Он взял у меня морфий. Приставив к животу пистолет. Я ведь для него шестерка.

- Шестерка?

- Да. И вообще... - Челидзе опустил голову. - Джомардидзе давно уже держит меня в своих руках.

- Что, серьезно?

- Георгий Ираклиевич, бросьте иронизировать. Я его боюсь, смертельно боюсь. Или вы скажете, что не понимаете этого?

- Нет, почему же. Могу понять.

Челидзе сказал, хмуро глядя в окно:

- Вы знаете, что бывает за выдачу шефа? По их законам?

- Примерно знаю.

- Вот я и держался до последнего. А теперь... Теперь пишите.

Показания Челидзе я записывал долго. Эти показания в общем довольно точно излагали события, связанные с "Перстнем Саломеи". С одной лишь поправкой: всю ответственность за аферу с перстнем, убийство Малхаза Гогунавы, мошенничество с сейфом Дадиани и обман Пэлтона Челидзе перекладывал на Джомардидзе, - по его словам, шефа преступной группы, в которой он, Челидзе, был лишь одной из шестерок. Пошел же на это Челидзе якобы из-за угроз Джомардидзе, который, в случае неповиновения, обещал расправиться как с самим Челидзе, так и с его семьей.

Разоблачение

Прежде чем впустить меня в палату, где лежал Джомардидзе, врач предупредил: с больным можно разговаривать не больше двадцати минут. Я кивнул и открыл дверь.

Джомардидзе, выглядевший очень слабым, даже не посмотрел в мою сторону. Как можно спокойнее и медленнее я попытался объяснить ему, кто я и чего от него хочу. Убедившись, что больной это понял, начал задавать вопросы. И сразу же увидел: все это я делаю впустую. О чем бы ни спрашивал, он лишь криво усмехался, не удостаивая меня ответом. Но иной реакции на мои вопросы я пока не ожидал.