Вениамин Яковлев - Дневники Трюса

• Название: Дневники Трюса
• Автор: Вениамин Яковлев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Что было потом? Да ничего не было, не любопытствуй праздно, читатель. Никого не было и ничего. Брак сплошной, брак времени. N ли начальника побил, начальник ли N застрелил. Какая разница, кто кого? Один ноль вычел другой. Давай поговорим о чем-нибудь поинтереснее. Я рассказу, как одевались в графстве Толки-Бестолки, в округе Харя Каюжная, в деревне Тоска смертная.

"Голову причесывать - не хвост лошади крутить. Голова как может, правда, но мыслит, и мыслей в ней столько, что порой места не хватает", - писал в философском руководстве к действию прима-парикмахер Шикловитый. Он ввел, следуя принципам своей теории, уникальную прическу "задние мысли". Волосы укладывались на голове так, что можно было некоторые мысли прятать прямо в волосах. Мужчинам шла прическа "я за мыслью в карман не полезу" или "я за словом в карман не полезу": с ушей свисали два старых кармана. "Голова моя полна мыслей или золотых; берегись, я мужчина сильный", - как бы говорили эти парусиновые рога. И женщинам полюбились моды Шикловитого. Сам Шикловитый был женат на жене совершенно лысой, хоть и молодой. Не подумайте, что некогда жена Шикловитого запаршивела с тоски. Нет, просто Шикловитый примерял ей периодически различные модели, а для этого "стояк", т.е. голова Шикловитой, должна была не мешать, и так приятно было, когда на лысую, блестяще выбритую поверхность Шикловитого гладкого черепа примерялась новая мода. Ничего, не жалейте Шикловитую. Ночью она надевала парик, ей было приятно ощущение, что волосы касаются подушек.

- Будет меньше задних мыслей в голове, - оправдывался Шикловитый перед друзьями за исковерканную голову жены.

Вот и всё об одежде, усвойте: смирительная рубаха, магическая и что в голову придет - мода в дворовой. Так одевались сан-йоханцы.

Пришла пора открыть вам истинное название места действия: тюрьма Санта Йохо-Антенна Дель Космос, или: человеческая душа - святыня (санта); йохо Божия (от Яхве Йегова - облегченная фонетика); душа - антенна космоса: антенна дель Космос - принимать сигналы откровений и кошмаров... и весь сор вселенной принимать в себя. И мусорное ведро, и урна, и сосуд Духа Святого - чем только не бывает душа, пока живет...

Писал N кому-то, будто другу: "Меня зашили в мешок. Я живу в мешке. Как котенок, прозревая в темноте... Даст Бог, скоро всё это кончится, и кому-нибудь хватит ума утопить меня в речке". Но ума не хватало: "Какой котеночек!" - с детства котенкова говорили взрослые пантеры, гиены и шакалы вынимали, рассматривали, ласкали и бросали обратно в мешок.

Догадались, что за аллегория? Мешок есть дом смертного. Сиди, не давай знать, что ты есть. Придет бессмертный Смертный Кащей и заберет.

Приступы тоски были у N такими, что ему нужна была медицинская помощь. Кто-то приходил, ставили градусник. Ничего - и опять зашивали в мешок и бросали. А вот где, в каком месте, этого N уже не знал, потому что он ведь был в мешке и к тому же плохо ориентировался в темноте.

И был он один-одинешенек - что там дома, что там по службе-дружбе, что там на земле: во всей вселенной был он один, потому что до проклятой планеты Мезо-Зойи не доходят сигналы иных миров, а если и доходят, то только дергают нервы, и не поймешь, что к чему: чувствуют люди - что-то есть, какая-то посторонняя сила, но в толк не возьмут.

Уж начинал было забывать N свой прежний мир, дом, родных... и тоска лепила свое тело, свое особое защитное тело в этом существе; изумительной красоты тело, помещавшееся где-то между эфирным и астральным, тело тоски. Не будь его мощной защиты, N погиб бы от микробов злобы, зависти, задохся бы в миазмах планеты... Но тоска, как панцирь, спасала от всего. Глубоководный мир - тоска! Так только в могиле холодно лежать, как было холодно жить Энному.

Липок клей тоски, милый друг. Мы меняем свои формы и контуры, лепимся из разных тканей, волос и ногтей, а тоска бережно склеивает нас, как разорванную с отчаяния бумажку - потом, когда отойдешь... И она же, липкая тоска, приклеивает нас друг к другу, так что не будь её, не понадобился бы вовсе человек человеку, потому что не склеивался бы с ним. А так N наблюдал у людей стремление соединиться в одно, для чего Силы небесные и выпустили новый столярный клей "Тоска". И - у меня подозрение! - уж не затосковал ли N там и сбился с траектории. Когда мы становимся рассеянными, некие силы творят с нами всякие пакости, и потом не оберешься хлопот, пока дом свой отыщешь прежний.

Вот и мы, милый мой собеседник, не составим исключения: чем роман не живая жизнь, а значит, склеивать главы будем опять-таки той же глиной - тоски. Не удивляйся, что блестящей этой нимфе уделяем мы столько места. Надо же чем-то склеивать разорванные клочки жизни.

--------------------------------------------------------------------------

----

Мы спускаемся с высоких кругов абстракции. Вводная глава сделала свое, она приняла в свое лоно - в свои сети ещё одного космического комарика, а теперь наша цель - растить его на страницах нашей книги. А для этого заглянем в первую попавшуюся комнатку - ой-ёй-ёй! И сразу в лапы начальства. Кабинет шефа тюрьмы. Тихо!

У начальника был бычий и блудливый одновременно взгляд. Поэтому, чтобы всякий раз не подчеркивать его статус (мерзко льстить властям), условимся называть его для краткости по паспорту, т.е. Блудливый.

Что Блудливый был философ, ясно и без того: вникните в совершенную микроструктуру Санта Йохо - и возражения отпадут. Можно только пожелать всяческим властям столь проницательной классификации человеческих типов (дворовая-парфюмерная-инквизиторская и сортирная-сортировочная - как бы перевалочный пункт), столь метко намеченной, как бы резцом скульптора, универсальной траектории человеческой судьбы: считаем (опять-таки справа налево) дворовая-парфюмерная-инквизиторская. И душа блуждает по миру, блудливая, и попадает в капкан к начальнику Блудливому.

Когда плаваешь по людскому морю, лениво подбираешь бутылки с записями пропавших без вести, роняешь их обратно, не распечатав (ведь не хмель), встреча с интересным сумасшедшим - как райская стоянка, как дивный необитаемый остров на пути.

- Покажите мне что-нибудь среднее, - сказал я папе Беппо II после того, как мы прошлись по аду дураков и раю умных быстрым спортивным шагом. Что-нибудь из ряда вон...

- Из ряда вон бывают у нас лишь умалишенные. Выход за пределы общепринятых орбит стоит человеку не только потери мошны и карьеры, но и ума он лишается на 9/10.

- Судя по вашим же рассуждениям, можно прожить и с 1/10 ума, лишь бы в блаженном покое, без дурных запахов и кошмаров...

- Я покажу вам любопытный экземпляр. А пока пойдемте.

Местный психиатр папа Беппо II (профессия, видно, наследовалась, хотя всем нам если не Бог, то психиатр - второй папа) привел меня в ординаторскую комнату, заваленную досье на 4 миллиарда настоящих землян и на 4 в четвёртой степени бывших и будущих.

- Здесь карточки только на жителей данной земли плюс 00 000 0000-го круга, 000-ой расы.

- Боже, сколько мотыльков в вашем сарае, - сказал я. - Сколько муравьев, их и не видно без микроскопа. Покажите мне хоть одно лицо.

- Лицо? Вы хотите сказать непреходящее лицо?

- Да, что-нибудь за пределами вашей надмировой канцелярии.

- Это невозможно. Максимум чего может достичь смертный, это поторопить время. Стать развитей других, развить в себе одни начала за счет других (обычно - нравственных начал) и наконец научиться связывать между собой миры. Выйти на свои прежние циклы, видеть себя в разверстке хотя бы ближайших десяти воплощений.

- О, какая тоска. И зачем всё это человеку?

- Тоска - это ваша проекция. Ваша болезнь. Все, кому нет места на свете ни в раю дураков, ни в аду умных, - предаются тоске. Тоска - это тот вакуум, в который вы попадаете из страха перед своим истинным предназначением в инквизиторскую. Опыт святости ужасает вас, и вы торчите в мире, никому не нужный, всеми проклятый, отвергнутый и тайно высмеиваемый. Тоска удобна. Расстаньтесь с этой периной...

- Беппо, - прервала нашу беседу жена психиатра, - Беппо, макаронни остынут. Зови гостя обедать...

- Наши тела, - говорил мне психиатр папа Беппо II, - скроены по типу наших душ, а наши головы - по типу наших идей. Не случаен повышенный процент макроцефалов (головастиков) среди землян нашего времени.

- Животик в молодости, - значит, какая-то темная похоть пожирает вас изнутри, а череп человека с задними мыслями напоминает алхимическую реторту, где варят гадов и аспидов в молоке, приготовляя ад. Задние мысли отравляют атмосферу тысячекратно больше, чем выхлопные газы. У нас разработана специальная методика по удалению задних мыслей из периферийных участков головного мозга. Пациенты исключительно благодарны нам после курса лечения. У них пропадает охота к расчетам - математическим ли, коммерческим или диверсионным. Они становятся на путь веры и проникаются ненавистью к технократизму, страшная химера которого - расчет. Расчетливый человек никогда не попадет в Царство Божие. Он всё считает, прикидывает, примеряет взаперти своей скорлупы. Расчетливый человек - заведомый гомункул, потому-то барокамера, занимающаяся изгнанием задних мыслей, называется у нас "дегомункулюзаторская".