Виганд Вюстер - В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта

• Название: В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта
• Автор: Виганд Вюстер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9955-0134-3

Молодой артиллерийский офицер Виганд Вюстер попал на Восточный фронт весной 1942 года — командуя батареей 150-мм гаубиц, он оказался на самом острие стремительного наступления Вермахта на Сталинград. Однако «головокружение от успехов» было недолгим — втянувшись в затяжные уличные бои, армия Паулюса намертво завязла в лабиринтах сталинградских развалин, расплачиваясь кровью за каждый дом, за каждый шаг продвижения вперед. Но даже этот кровавый кошмар был лишь преддверием ада — настоящая преисподняя разверзлась после контрудара советских войск и окружения 6-й армии. То, что творилось в сталинградском «котле», вообще не поддается описанию — в феврале 43-го, когда Вюстер вместе с остатками немецкой группировки сдался в плен, никто бы не узнал в этом изможденном, обмороженном, дряхлом старике 22-летнего блестящего офицера, каким он был совсем недавно…

Обо всем этом — о беспощадной бойне в волжских степях, о неслыханной жестокости и чудовищных потерях, о бесконечных месяцах, проведенных в ледяном аду Сталинграда, — Вюстер рассказал в своей книге, безоговорочно признанной одним из самых страшных свидетельств о Второй Мировой войне.

---

Виганд Вюстер В аду Сталинграда Кровавый кошмар Вермахта

Глава 1 От Харькова до Дона

Чем дальше наш поезд шел на восток, тем более спиной к нам поворачивалась весна. В Киеве было дождливо и прохладно. Мы встретили множество итальянских военных транспортов. Итальянцы, с перьями на шляпах, не производили хорошего впечатления. Они замерзали. В Харькове кое-где даже лежал снег. Нас выгрузили на пригородной станции под названием Novaya Bavaria или что-то вроде этого. Когда мы двинулись через город на своих откормленных конях и с экипировкой, начищенной по довоенным стандартам, чтобы занять место расквартирования в колхозе на северной окраине города, раздалось несколько криков со стороны солдат, что бежали по улицам, некоторые выглядели довольно оборванно. «Не выставляйтесь, дальше вы не разжиреете. С нами вы быстро станете потише!» Те, кто слушал, слышали зависть к нашим пайкам, или что еще это было.

Город был заброшенным и серым. Наши квартиры в колхозе были невзрачными. Бельгия и Франция вспоминались как потерянный рай. Тем не менее в городе оставались развлечения, такие как солдатские кинотеатры и театр. Главные улицы, как и везде в России, были широкими, прямыми и внушительными — но довольно запущенными.

Как ни странно, харьковские театральные постановки были совсем не плохи. Украинский ансамбль (или те, кто здесь остался) давали «Лебединое озеро» и «Цыганского барона». Оркестр появился в шерстяных пальто с меховой оторочкой, с шапками, сдвинутыми на затылок или надвинутыми на нос. Только дирижер, видимый из зала, был одет в поношенный фрак. Время не пощадило и костюмы, и декорации. Но, используя множество импровизаций, постановка прошла весьма неплохо. Люди старались и были талантливы. В Советском Союзе культуре придавался смысл и значение.

Наша дивизия еще не полностью прибыла в Харьков, когда русские прорвали немецкие позиции севернее города. Пехотному полку, нашему тяжелому батальону и легкому артиллерийскому батальону (211-й пехотный полк оберста Карла Барнбека, I батальон 171-го артиллерийского полка майора Герхарда Вагнера и IV батальон того же полка оберст-лейтенанта Гельмута Бальтазара) пришлось сыграть пожарную команду. Батарея уже понесла потери, двигаясь на первую огневую позицию, когда русские бомбы легли в колонну. Немецкое господство в воздухе уменьшилось, хотя и оставалось. Беспокоящий огонь русской артиллерии ложился у нашей батареи, но, кажется, противник не засек ее, хотя мы неоднократно стреляли со своей позиции. Я стоял за батареей, выкрикивая указания орудиям, когда на третьем орудии раздался страшный взрыв. Сгоряча я подумал, что мы получили прямое попадание. Мимо меня пролетел большой темный предмет. Его я опознал как пневматический компенсатор, сорванный с гаубицы. Все побежали к разрушенной артиллерийской позиции. Номера первый и второй лежали на лафете. Остальные казались целыми. Орудие выглядело плохо. Ствол перед самым казенником раздуло и порвало на полосы. При этом передняя часть ствола не разошлась. Два пружинных накатника по обе стороны ствола были сбиты и развалились на части. Люлька была погнута. Ясно было видно, что пневматический компенсатор, расположенный над стволом, был сорван. Произошел разрыв ствола, первый в моем опыте. Я видел пушки с разрывом ствола, но там они рвались с дульного среза. Вообще, разрывы ствола случались редко.

15-см гаубица 4-го батальона готова к стрельбе. Позиция замаскирована, но, к счастью для артиллеристов, Люфтваффе поддерживает господство в воздухе, ощутимый плюс в условиях совершенно ровной местности.

Два артиллериста на лафете зашевелились. Давление взрыва покрыло их лица точками лопнувших мелких кровеносных сосудов. Их тяжело контузило, они ничего не слышали и плохо видели, но во всем остальном остались целы. Все выглядело страшнее, чем оказалось. Это подтвердил и врач. С его приходом их состояние начало улучшаться. Их, конечно, ударило и оглушило, так что их отправили на пару дней в, госпиталь. Вернувшись, они не хотели возвращаться к пушкам. Их все понимали. Но, какое-то время потаскав снаряды, они предпочли снова стать артиллеристами. Долгое время шли споры о причине разрыва. Кто-то даже пытался винить тех, кто обслуживал орудие, потому что ствол положено осматривать после каждого выстрела на предмет посторонних предметов, оставшихся в нем. Да, правило визуальной проверки существовало, но было пустой теорией, потому что не позволяло высокого темпа огня и никто о нем не вспоминал во время боевых действий — хватало других забот. Также ни разу не случалось, чтобы такое могли сделать остатки порохового картуза или сорванный снарядный поясок. Скорее всего, дело было в снарядах. Из- за дефицита меди снаряды делались с поясками из мягкого железа. В некоторых партиях снарядов появились проблемы, и уже время от времени происходил разрыв ствола, как бы не в моем батальоне. Теперь перед стрельбой проверялась маркировка на всех снарядах на случай появления снарядов из тех несчастливых партий. Такие появлялись то и дело — их специально маркировали и отправляли обратно. Всего через несколько дней батарея получила новенькое орудие. Харьков и его склады снабжения находились еще очень близко.

Когда все, казалось, успокоилось, развернутые части дивизии были отведены в тыл. Но до того, как батарея дошла до места расквартирования в колхозе, русские снова прорвались в том же месте. «Эти саксонцы (294-я пехотная дивизия, сформированная в Лейпциге, эмблема с таким же листом клевера с четырьмя лепестками, как у дивизии автора), дерьмо такое, трусливые собаки, не держатся на месте!» Уроженцы Нижней Саксонии (71-я пехотная дивизий был дивизией из Нижней Саксонии. Несмотря на схожее название, обе земли фактически находятся в разных концах страны: Саксония лежит в Восточной Германии, а Нижняя Саксония — в северо-западном углу, ограниченная с севера Северным морем, а с запада — Нидерландами) (то есть из Ганновера, Брауншвейга и Ольденбурга) — всегда имели что сказать о саксонцах и не хотели, чтобы их с ними путали: «Они бегут, как только ты повернулся к ним спиной, а они увидели первого русского!» Предрассудок насчет саксонцев проистекал не из саксонского диалекта — неприятного кому угодно, — а уходил во времена наполеоновских войн, когда саксонцы не хотели отделяться от французов. Что ж, это можно понять, потому что соседи-пруссаки не упускали возможности урвать кусок саксонской земли.

Мы развернулись и снова отправились на позиции. На этот раз батарея прямо столкнулась с саксонскими частями. Теперь заведомо неприязненное отношение изменилось до суждения «что могли сделать эти бедолаги…». Саксонцы всю зиму лежали под Харьковом в грязи, имели плохое снабжение и были в плохом состоянии, живая картина нищеты. Они были полностью измучены, в ротах оставался смехоподобный боевой состав. Они не могли сделать больше при всем желании. Они сгорели, оставив одни головешки. Никогда раньше не видел немецкую часть в таком жалком состоянии. Саксонцы были в куда худшем состоянии, чем наша 71-я дивизия, когда ее прошлой осенью вывели из-под армейского управления из-за потерь под Киевом. Мы чувствовали лишь сострадание и надеялись, что наши собственные части минует подобная участь.

Основная линия фронта шла по плоской возвышенности. В тылу, на другой стороне долины, батарее пришлось обосноваться на переднем скате склона между несколькими глиняными хижинами. Необычное расположение орудий было неизбежным, потому что другого укрытия в этой угрожающей ситуации на нужном удалении от русских просто не было. Мы даже не могли стрелять достаточно далеко в глубину расположения противника. Если русские начнут успешно атаковать и выбьют нашу пехоту с гребня возвышенности, позиция на переднем скате станет опасной. Машинам со снарядами будет почти невозможно добраться до нас, а у нас будет очень мало шансов сменить позицию.

Явно открытый ландшафт. Все орудия батареи, машины и палатки стоят за домами.

Но для начала — несколько дней я был передним наблюдателем на передовой под непрерывным тяжелым обстрелом. Наша пехота хорошо окопалась, но на их боевом духе сказался безостановочный обстрел, когда днем никто не мог двинуться, даже не мог высунуться из своей норы. Ну, я и мои радиооператоры меньше страдали от обстрела: мы спокойно сидели в глубокой «лисьей норе» и знали, что даже близкое попадание нас не затронет. Прямое попадание, что имело бы очень печальный исход, мы в расчет не принимали. Опыт вновь показал, что артиллеристы больше боятся обстрела оружием пехоты, чем артиллерийского. Для пехоты было верно прямо противоположное. Оружия, которым владеешь сам, боишься куда меньше, чем неизвестного. Связные пехотных частей, иногда прячущиеся в нашей норе, нервно смотрели, как мы спокойно играем в карты. Тем не менее я был рад, когда меня сменили и я вернулся на батарею. На этот раз основной наблюдательный пункт находился далеко позади орудийных позиций. Это было неожиданным решением, но такова уж была местность. Русские еще атаковали 17 и 18 мая, сильно превосходящими силами. Скоро придет весна с летним теплом. Это было бы приятно, не начнись в это время неприятельские атаки. Были обнаружены скопления вражеских танков. Нам все чаще приходилось открывать заградительный огонь. Наблюдатель, заменивший меня, все чаще требовал огневой поддержки. Вся передовая на гребне исчезала под облаками разрывов русской артиллерии. Было ясно, что противник скоро начнет атаку.