Роберт Святополк-Мирский - Пояс Богородицы

• Название: Пояс Богородицы
• Автор: Роберт Святополк-Мирский
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 978-5-903339-44-0

Действие нового историко-приключенческого романа Святополка-Мирского происходит в период одного из важнейших событий русской истории — «Стоянии на Угре». Именно оно, по мнению историографов, положило конец трехсотлетнему татаро-монгольскому владычеству.

Отважные герои снова действуют на благо Великого Московского княжества: Медведев по поручению великого князя отправляется в Литву, чтобы поддержать заговор православных князей. Филипп с небольшой судовой ратью князя Ноздреватого плывет вниз по Волге, чтобы внезапно напасть на столицу хана Ахмата-Сарай-Берке. Картымазов помогает примирению Ивана III с его братьями. Хан Ахмат со стотысячным войском идет на Москву. Но рядом с ним — тайный агент Москвы и Крыма — Сафат.

События приобретают напряженный, драматический характер, героев снова ждут суровые и тяжкие испытания…

Историческая хроника XV–XVII столетий, которая, рассказав понемногу о великих князьях, боярах и вельможах о московских и литовских, о королях Запада и ханах Востока, о служителях церкви и еретиках, о тайных заговорах и открытых войнах, о славных победах и горьких поражениях, о мирных делах и великих смутах, словом, о разных лицах и событиях, хорошо известных по летописям и документам, главным образом повествует о множестве необычайных приключений и удивительных подвигов дворянина Василия Медведева и его потомков, а также многих других обыкновенных людей, чьи жизнеописания не вошли ни в одну летопись, чьи имена невозможно отыскать в исторических сочинениях, но чьи дела, слившись воедино с делами миллионов таких же простых смертных грешников, вольно или невольно для них самих, но неизменно по воле Господа нашего делали историю.

---

Впрочем, одна немаловажная деталь остается совершенно неизменной в обоих пейзажах.

И там и тут берег, реку и дом окружает густой высокий лес…

В утренней тишине раздался глухой стук копыт по траве, и из-за дома, оттуда, где находились конюшни, неторопливо выехал на своем Малыше Медведев в одной белой кружевной сорочке и обтянутых кожаных штанах и направился к берегу.

Федор обратил внимание на то, что теперь Медведев, находясь на землях Великого Литовского княжества, всегда одевался так, как здесь принято, и если он еще немного поработает над своим выговором (и так уже многому научился по сравнению с первыми приездами в прошлом году!), вовсе никто не признает в нем московита…

Медведев приехал вчера с очередным письмом великого московского князя, и это письмо испортило Федору Бельскому все настроение.

…Он снова зовет всех нас отложиться со своими землями от Литвы и примкнуть к Москве, обещая тут же пожаловать каждого его же имениями, чтобы никто ничего не потерял да еще добавить московских половину того… Торопит… Видно, Ахмата боятся и хочет короля остановить, чтоб тот хану не помог… Конечно, еще бы! Перейди мы сейчас — тут в Литве такое поднимется, — какая уж там помощь чужим — свою державу спасать надо будет; ведь наверняка, увидев наш отход, сразу же и другие православные вельможи взбунтуются, придется ослаблять нажим римской церкви, идти на уступки православным… Ах, если бы не Анна и не намеченная на осень свадьба… Но я не могу без нее… Не могу! Значит, придется великому князю подождать, пока мы тут свои дела как-то устроим, да с королем по-братски, по-торжественному побеседуем за свадебной чаркой… А ну, глядишь, вдруг еще все и образуется…

Медведев спустился с высокого берега к воде, проехал по самому краю, высматривая место поглубже, потом взобрался обратно, отъехал шагов на двадцать и со, всего разгону прыгнул вместе с конем с обрыва как можно дальше, точь-в-точь как он это делал каждый день у себя на Угре, когда бывал дома.

Князь Федор Бельский, близоруко щурясь, смотрел, как Василий, хохоча и фыркая, отвечая веселому ржанию Малыша, бултыхался и дурачился, играя с конем, относимый мощным течением все дальше и дальше, и с завистью думал о том, что он тоже может так же разогнаться и так же прыгнуть и даже так же легко плавать, но он уже никогда, никогда, никогда не сможет так весело, беззаботно и непринужденно смеяться, с той далекой поры, когда погибла, умирая на его руках, маленькая рыжая лошадка по имени Кася…

…Видел Медведева через окно своей огромной самой лучшей в доме спальни и князь Михаил Олелькович, только что поднявшийся с постели и мучимый, как обычно, по утрам сухостью во рту и неутолимой жаждой, в силу чего зрелище купания не вызвало его особого интереса. Он лишь отметил про себя, что, когда встретился вчера в коридоре с этим нынешним купальщиком — каким-то очередным странным гостем братца Федора, ему вдруг смутно показалось, что он его уже где-то когда-то видел, при этом перед внутренним взором его памяти краткой вспышкой промелькнула картинка пустынной Стародубской дороги, но он тут же отогнал от себя это тревожное и неприятное воспоминание, связавшееся неизвестно отчего со странной и таинственной гибелью его пятерых людей, почему-то посланных им спьяну за какими-то дурацкими кружевами в город Гомель…

Олелькович шумно вздохнул и огляделся в поисках какого-нибудь лекарства от утренней болезни, называемой здешним народом "кац", но в спальне ничего такого не было.

Не желая привлекать к себе излишнего внимания в столь ранний час, Олелькович босиком, на цыпочках, осторожно вышел в коридор и, тихонько приоткрыв дверь, заглянул в ближайшую комнату. Это оказалась библиотека, уставленная вдоль стен полками с книгами, но посредине стоял большой стол, на нем — толстая раскрытая книга и рядом — какая удача! — кубок и она! — он сразу узнал ее — пузатая большая бутыль зеленого стекла — точно из такой же наливал ему вчера Федор очень приличный, хорошо настоявшийся мед.

Олелькович присел, взял нетвердой рукой тяжелую бутыль, налил полный кубок меда и, залпом выпив, посидел немного с закрытыми глазами. Сразу полегчало. Он открыл глаза, уже твердой рукой наполнил кубок вторично, теперь неторопливо, с наслаждением отпил глоток.

И тут его взгляд упал на раскрытую книгу.

Он машинально прочел первые строки и очень заинтересовался.

Это была копия какого-то старинного дарственного документа, подписанного Ягайло (между прочим, его двоюродным дедом) еще в бытность его великим князем литовским, но Олельковича, впрочем, совершенно не интересовало содержание документа — кому, что и за что дарил великий князь — его умилила сама возвышенная и красивая форма пожалования:

"Мы, Ягайло, Божьей милостью великий князь литовский, и жмудский, и русский, и…", ну и так далее… Олелькович вдруг представил себя в короне, со скипетром и державой в руках, произносящим торжественно: "Мы, Михайло, Божьей милостью великий князь…"

Выпив еще глоток, Олелькович прикрыл глаза и повторил про себя текст пожалования, как вдруг запнулся и обнаружил, что забыл, чего он великий князь сначала, а чего — потом, просто очередность перепутал…

… Э нет, так не годится! Хорошенькое дело, великий князь во время пожалования и вдруг запинается или путается… Эдак и засмеять могут… Надо будет все это как следует выучить…

Олелькович допил кубок до дна, не долго думая, решительно вырвал страницу, не забыв открыть книгу в другом месте, и, сунув скомканный твердый лист за пазуху, выглянул за дверь.

Обнаружив, что в коридоре еще пусто, он прихватил бутылку с кубком и быстро вернулся в спальню…

В проеме стоял маленький сгорбленный старец-"вещий Иона", как с любовью называл его князь.

— Что случилось, Иона? Отчего ты встал так рано? Иона присел на лавку.

— Он снова здесь. Я чувствую это.

— Кто?

— Тот, кто приехал вчера в полдень. Тот, кто был в тереме на Ипути. И потом в замке Горваль… Я сразу почуял его. А сейчас он где-то там… — Иона указал на окно.

Мурашки пробежали по коже князя Ольшанского.

— Медведев? — почему-то шепотом спросил он.

— Я не знаю его имени, — ответил Иона, я только знаю, что и моя судьба, и твоя будут связаны с ним…

— Как?

— Ты его не послушаешь и сделаешь роковую ошибку, а я отдам ему все самое дорогое, что у меня есть…

— Иона, я знаю, что у тебя дар видеть грядущее, только умоляю тебя, не говори загадками… Скажи прямо, в чем я должен его послушаться? Что ты ему отдашь — у тебя ведь ничего, ну просто ничегошечки нет?

— Я не знаю… Ты, Иван, приведи его ко мне… Я хочу к нему прикоснуться…

— Ладно, постараюсь. Тем более он каждый раз благодарит меня при встрече, что я его когда-то выручил, позвав к нему отца Леонтия, и утверждает, что он мой должник. Вот и вчера тоже сказал снова…

— И скоро, уже совсем скоро, он захочет тебя отблагодарить, но ты не примешь его услуги…

Ольшанский долго смотрел на Иону, потом вздохнул:

— Иона, иди к себе и помолись за мою грешную душу, ладно. Я приведу к тебе Медведева, как только будет случай. А пока позволь мне укрепить мою левую руку. Я хочу добиться того, чтобы двуручным мечом левой рукой я мог бы одним ударом снести голову…

Он отвернулся, набрал полные легкие воздуха и взмахнул мечом.

Огромный меч рассек воздух с глухим и зловещим шорохом.

Иона перекрестился и вышел.

Он шел по коридору, глубоко задумавшись.

Что же мне напоминает этот свистящий шорох? Нечто такое я сделал… И видел… Нет, не в реальности… Ага… Вот! Вспомнил… Это было видение… давным-давно… Да-да, точно так же свистнула секира палача, когда отрубала руку Антипу… Я встречался с ним один-единственный раз, когда он был еще маленьким мальчиком, но когда, много лет спустя, мне сказали, что теперь он без руки, а я ответил, что видел, как ее отсекали…

…И еще один человек в доме хоть и не видел Медведева, но как раз в это самое время выводил его имя пером на бумаге, хотя и в зашифрованном виде, потому что писал тайнописью.

В отличие от тех обитателей дома, которые уже встали, отец Леонтий еще не ложился.

Он всю ночь работал над переводом с латинского языка одного важного документа, изданного в Риме для внутреннего употребления служителей латинской церкви, и очень торопился, поскольку этот документ содержал весьма любопытные сведения, касающиеся методов борьбы со всевозможными еретиками, а всеми этими вопросами крестник и тайный патрон отца Леонтия, Иосиф, игумен Волоцкий, весьма интересовался.

Торопился старый священник потому, что сегодня утром один из слуг князя Федора отправлялся в замок Горваль с каким-то княжеским поручением и отец Леонтий хотел успеть к его отъезду, чтобы вручить ему попутно и это письмо, якобы для своего помощника-дьячка, который остался в замке. Кроме обыкновенных торговых счетов, написанных обычным языком, плотная кожаная сумка для перевозки ценных бумаг содержала только что законченную обширную рукопись перевода латинского церковного документа, а также написанное тайнописью короткое письмо, в котором-то и упоминалась фамилия Медведева.