Ольга Кноблох - Белоснежка и семь апостолов

• Название: Белоснежка и семь апостолов
• Автор: Ольга Кноблох
• Издательство: Издательство АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0523-7

Их восемь — магов-самоучек. Семь парней и одна девушка. Они молоды и дерзки, их мечта — изменить мир. Они хотят сделать магию доступной, и они знают как. Но они не спросили разрешения…

---

— Собаки подойдут? — прохрипел у меня над левым плечом бес-хранитель с лицом цыпленка, сдохшего от птичьего гриппа. — А то мы тут собак видели. Бегают…

— Валяйте, тащите собак, — без всякой радости сказал Семен Тигранович.

Моего согласия никто спрашивать не стал.

Тощий, к моей радости, отцепился от локтя и пошел организовывать охоту на собак. А Семен Тигранович отдал Максу долгожданный приказ:

— Девочку в машину (пауза). Надо будет — позову, — и захлопнул дверцу.

Я поймала себя на мысли, что и ему я при первой же возможности сделаю что-нибудь плохое. До сих пор подобные чувства у меня вызывали только наши преследователи-гэбэшники.

Голова кружилась все сильнее, так что я буквально ввалилась в машину. Макс покачал головой и сел рядом.

— Че, плохо тебе?

— Бывало лучше, — вздохнула я. — Долго еще ждать?

Макс поднес часы к самому носу:

— Минут сорок.

— Что там случилось-то? С Дэном?

Макс отвернулся:

— Нету Дэна.

— Господи… убили?

— Похоже на то.

Сердце, притихшее было, опять заколотилось. Все и вправду плохо. Неужели до него добрались эти!.. Значит, мы — следующие.

— С Артемом все в порядке?

— Все.

— Слушай, а зачем Семену Тиграновичу танцующие кош… в смысле собаки? Если все так, как ты говоришь, — чему радоваться-то?

— Не знаю.

Наступила противная тишина, как бывает, когда едешь в лифте с незнакомым человеком. Продолжать разговор я не стала. Меня одолела слабость. Я откинулась на подголовник и задремала.

Минут через десять снаружи засуетились, двор огласился лаем, воем и скулежом. Я вывернула голову: трое молодчиков под всеобщий гогот за шкирку волокли трех псин. Птицелицый подошел к машине и, щербато ухмыляясь, постучал в стекло:

— Выходи, дрессировщица.

Пришлось нехотя выбраться из машины. Кажется, стало еще холоднее. Мужики встали в круг, в центре которого оказались эти трое, державшие собак. Круг разомкнулся — в него вступил Сам. Поманил меня. Хоровод расступился еще раз, и Макс несильно подтолкнул меня в спину, напутствовав:

— Просто сделай, что он просит.

— А что делать-то? — громко спросила я, перекрикивая собачьи вопли и маты троицы, продолжавшей держать визжащих псов.

— Пусть станцуют, — царственно махнул рукой Семен Тигранович.

Бедные псины. «Успокойтесь, — послала я мысленный сигнал, — я с вами, все в порядке». Собачьи сознаньица учуяли меня, и лай стих.

— Отпустите собак, — велела я, — не укусят, не бойтесь.

Послушался только один.

— Я сказала: отпустите. Я их держу.

Второй разомкнул руки и попятился в круг, не разгибаясь. Его поза так и провоцировала на пинок. Третий упорствовал.

— Да отпусти же! Будешь держать — он не станцует.

Сработало.

Собаки теперь стояли в кругу, глядя на меня чуть недоуменно и доверчиво, и вертели лохматыми хвостами.

— Музыка нужна, — сказала я, позволив себе немного капризный тон.

Один из бандитов, стоявших рядом с Семеном Тиграновичем, бритый верзила в дорогущем пальто и таком же, как у шефа, шарфе, переспросил:

— Какая именно?

— Танцевальное что-нибудь. «Владимирский централ» отставить.

Круг заржал. Семен Тигранович махнул золотозубому водителю, тот метнулся к машине, пошуршал внутри и крикнул:

— «Чикаго»[20] подойдет?

— Подойдет.

Заиграло что-то бодро джазовое. Несколько секунд я вслушивалась в ритм. Поехали. «Это совсем нетрудно, вы справитесь, мои хорошие».

Собаки завертелись на месте, затем самый лохматый, в свалявшихся серых дредах кобель встал на задние лапы, и его примеру последовали две суки — старшая, ржаво-рыжая, с терьерскими кровями, и младшая, почти щенок, черная и кудрявая, как овечка. Семеня на задних лапах, они обошли круг (зрители, притихнув, чуть расступились), потом встали в ряд и изобразили канкан. Глядя, как дворняги вскидывают лапы в ритм, мужики сначала притихли, потом стали посмеиваться, потом кто-то захлопал — и вот уже все дружно по-детски присвистывают и аплодируют. Собаки меж тем изобразили некое подобие «танца маленьких лебедей», потявкивая и подвывая в такт, чем вызвали очередной всплеск эмоций, а потом музыка кончилась.

Я вернула вынужденных артистов в естественное положение — на четыре лапы, — но продолжала их придерживать.

— Давайте еще разок, на бис, — предложил кто-то.

Тут же началось:

— А вприсядку слабо? Типа «яблочко»?

— Не-не, нижний брейк, нижний брейк!

— Не, надо эту — лезгинку! Пап-пада-ба-па-па-да, пап-пада-ба-па-па-да! Асса! Асса!

Идею подхватили. Кто-то заблажил с наигранным акцентом:

— На Кавказе есть гора, самая високая, под горой тичет Кура, самая глубокая! Леригби-леригби, жижигога леригби!..

— Эй, тихо вы! — охладил их голос Семена Тиграновича. — Не расслабляемся.

— …чача глория асса!..

— Да есть еще время, Семен Тигранович! — выкрикнул какой-то обиженный зритель.

Я опять стала замерзать. Скорее бы приехал Артем.

— А с людьми так (пауза) умеешь?

Все стихли. К чему он клонит?

— Я не пробовала никогда.

— А ты попробуй. Давай, не стесняйся. Вот (пауза), Грифа попробуй заставь сплясать.

В круг выступил птицелицый знакомец. Гриф, значит. А я-то его «цыпленком»…

Я закрыла глаза, чтобы чутче контролировать зов, и разостлала его надо всем двором. Тогда, в машине, у меня получилось… не подчинить себе, но почувствовать их точно так же, как я чувствовала животных.

Нет, сейчас никак. Только три присмиревших песьих сознания. Никак. Наверное, это от слабости и не проходящего головокружения… не могу сосредоточиться. Я попробовала еще раз, и в какой-то миг поймала едва заметное колыхание паутины: кто-то был пойман, но это был не Гриф, точно не он. Кто-то дальше, на противоположной стороне круга.

Четвероногие пленники представлялись мне катышками пуха, нежными, трепетными, теплыми — этот же казался плотным, как хлебный мякиш. «Шевельнись, — попросила я. — Подойди». Мякиш вздрогнул, забился, словно услышал не зов, а гром набата; и тут на самой границе паутины, там, где никого по моим предположениям не могло, не должно было быть, обнаружили себя еще два человеческих мякиша. Не успела я удивиться, как…

— Ай, люли-люли-люли! — пустился в пляс Гриф, чертов скоморох. — Ай, люлюшеньки лю-лю!!! Ой, братцы, не могу, держите меня семеро, ноги сами дрыгаются!

Зов свернулся.

Собаки заскулили. Накатил предобморочный звон в ушах. Картинка перед глазами подернулась зеленью, свет сделался ослепительным. Макс подхватил меня ровно в тот момент, когда подогнулись колени.

— Ни хрена она не может, — услышала я сквозь звон хриплый голос Грифа.

Лапища Макса притронулась к лицу и легонько потрепала по щеке:

— Ты как?

Слабость отступила. Я привалилась к нему, как пьяная, с трудом удерживая зовом собак, которые готовы были кинуться врассыпную.

Семен Тигранович склонился к уху лысого, того, что спрашивал про музыку, и секунд десять что-то ему нашептывал, потирая руки. Тот все это время смотрел на меня пристально и зло (по этому уничтожающему взгляду я поняла: это его зацепило зовом), а потом решительно замотал головой. Семен Тигранович отстранился и изрек:

— Вот и я думаю. Собак пристрелить, циркачку вернуть в машину.

Во мне будто спустили какую-то пружину. Сволочи! Какие же вы все сволочи, в собаках этих больше благородства!..

Я заставила своих артистов, не дожидаясь, пока бандиты похватаются за оружие, сигануть через их головы и гепардовыми скачками пуститься к спасительным воротам. Через секунду раздались первые выстрелы, но бандитам мешал свет собственных фар: все они были направлены внутрь двора, и за пределом импровизированной сцены был мрак. Собаки скрылись. Я проследила их координаты в паутине зова: напуганные, но все еще подконтрольные, они стремительно неслись прочь. «Выждите немного и возвращайтесь», — послала я просьбу вдогонку. Хорошо бы они вернулись с собратьями — и чем больше их будет, тем лучше. Мне совсем не нравится то, что здесь происходит. Мне нужна армия. Я распростерла зов дальше, метров на триста, и нащупала в заброшенных бетонных лабиринтах еще не меньше двадцати дворняг и какую-то живность помельче — крыс или мышей. Приходите все. Приходите, мне нужна помощь.

Колени опять подломились, и Макс почти волоком оттащил меня к машине.

— Сиди тихо, — шепнул он, — я сейчас, — и вернулся к товарищам.

Чик — и стало темно и беззвучно.

— …вай-давай, очухивайся, ну, девочка, давай!

Макс тряс меня за здоровое плечо.

Я открыла глаза, и он сунул мне под нос плоскую флягу:

— На, коньячку глотни. Полегчает.

Я послушно приложилась к фляге.