Константин Сомов - Война: ускоренная жизнь

• Название: Война: ускоренная жизнь
• Автор: Константин Сомов
• Жанр: История
• Год: 2010

Книга эта начиналась тридцать лет назад, когда мальчишка Костя Сомов услышал на рыбалке от старика историю о том, как жили на войне. Не воевали — жили. Это в кино на войне всегда стреляют. На самом деле боевые действия занимают на войне не так уж много времени. В своей книге Константин Сомов приводит слова нашего земляка, бийчанина Героя Советского Союза Сергея Баканова: «После войны подсчитал: наступал, то есть по-настоящему воевал, восемьдесят восемь суток, в госпиталях валялся, то есть бездельничал — 315 суток, в обороне был 256 суток, учился на командира под Сталинградом 50 суток. И до того, как попал на фронт, околачивался во Владивостоке — 350». Хотя все это тоже была война, но в каждом из этих состояний она была разная. Про это и книжка.

В книге 600 страниц. Сравнительно немного, а вышла целая энциклопедия. Но не холодная и безжизненная, какими обычно бывают энциклопедии, а трогательная и человечная. Всех жаль — и русских, и немцев, и обобранных командиром Попеску качающихся от недоедания румын.

Константин Сомов упоминает сотни разных людей, и о каждом хочется узнать — дожил ли он до Победы? Прочитал, например, про то, как попавшие в окружение бойцы 364-й дивизии стащили у комдива Филиппа Соловьева жеребца — последнюю уцелевшую лошадь. Комдив не стал искать виноватых, подосадовал лишь: «Думаете, мне есть не хочется? Жалко было дураку… Надо было съесть»… Долго искал в разных книжках, выяснил — выжил Филипп Соловьев после окружения и даже командовал потом корпусом.

О многом из того, что написано Сомовым, до него так подробно не писал никто — например, кому, за что и сколько на войне платили денег. Оказывается, еще в августе 1941 года приказом Верховного главнокомандующего для летчиков была введена денежная награда за каждый сбитый немецкий самолет — тысяча рублей. (Логика есть: войну ведь называют работой, а за работу надо платить).

В большинстве же книг, написанных в последние годы, именно заряд любви и сострадания просто не предусмотрен. Авторы придумывают детективный сюжет, помещают в военный антураж любовный, авантюристический или шпионский роман. Возможно, они полагают, что правда о войне — слишком горькая таблетка, надо подсластить или чем-то отвлечь внимание читателя. А скорее всего — так проще: не надо ходить по архивам, не надо слушать стариков. Да их ведь еще найти надо — ветеранов. Вместо этого одни авторы своими книжками воюют с другими: напишет кто-то про Великую Отечественную войну одну книжку, а ему в ответ — десять. А годы идут, и тех, кто помнит войну, остается все меньше. Очень скоро о Великой Отечественной не останется у нас ничего, кроме памяти, заключенной в книжные переплеты. Война становится далекой, перестает быть страшной, а если она не страшна, то чего бы не повоевать вновь? И от того, какими будут книги о войне, зависит, каким будет наше будущее и будущее наших детей…

---

Цены на продукты и другие необходимые для жизнеобеспечения товары все время поднимались. По данным Смоленской городской управы, за год, с лета 1942 года по лето 1943 года, цены на рынках Смоленска выросли на хлеб в четыре раза, на сало — в два с половиной, на туфли детские — в два, на мужское пальто — в пять раз.

«Население оккупированных районов находится в очень тяжелом положении, — отмечается в одном из документов штаба нашего Юго-Западного фронта, — все продукты питания и теплую одежду немцы отобрали. В городе Орджоникидзе — голод. Вследствие употребления населением в пищу мяса павших лошадей в городе эпидемия оспы. Торговли почти никакой нет, а если есть, то по непомерно высоким ценам. Так, например, литр молока стоит 40 руб., десяток яиц — 200 руб., коробок спичек — 18 руб. В городах и населенных пунктах промышленность не работает, за исключением небольших частных мастерских и мелких шахт. На базаре в Макеевке сильно развита спекуляция. Буханка хлеба стоит 150–200 руб., стакан пшеницы — 15 руб».

Практически такие же цены на хлеб и зерно были на базарах оккупированного фашистами Ржева (хлеб — 100 200 рублей, одно яйцо — 20, немецкий леденец «Бом-Бом» — 100 рублей штука и т. д.), да и в других, оставшихся под немцами, городах было не лучше, если не хуже.

«На весь город имеются всего два спекулянта, которым разрешено ездить в тыл за продуктами. Они потом эти продукты меняют на вещи. За деньги ничего купить нельзя. Да и деньги все исчезли, — пишет в своем дневнике в ноябре 1942 года Лидия Осипова. — Хлеб стоит 800–1000 рублей за килограмм, меховое пальто — 4000–5000 рублей.

Совершенно сказочные богатства наживают себе повара при немецких частях. Продали мои золотые зубы. Зубной врач за то, чтобы их вынуть, взял с меня один хлеб, а получила я за них два хлеба, пачку маргарина, пачку леденцов и полпачки табаку. Продавать и менять, кажется, совсем уже нечего. Решилась я и пошла продавать свое обручальное кольцо к одному немецкому повару. Этот негодяй предложил мне за кольцо в 15 граммов червонного золота один хлеб и полпачки табаку. Я отказалась. Лучше помереть с голоду, чем потакать такому мародерству.

…Посоветовали мне сходить в комендатуру к повару, который только что прибыл на фронт и еще не разжирел. И произошло настоящее чудо. Повар взял мое кольцо… ухватил мой рюкзак и стал сыпать в него муку безо всякой мерки. Скреб совком по дну бочки и ругался, что муки мало. Насыпал примерно треть рюкзака. Потом спросил, хочу ли я сахару. САХАРУ! Пихнул пакет сахару в 2 кг. Я осмелела и попросила хлеба. «Фюр дих» («для тебя»), — пробормотал повар и положил три хлеба. Увидел огромный кусок мяса, отрубил чуть ли не половину и тоже запихал в рюкзак. Я боялась перевести дыхание, чтобы он не опомнился и сказка бы не прекратилась»

Труба — пять рублей, окно — двадцать

Еще одной составляющей оккупационной «сказки» были налоги, а их поборники «нового порядка» придумали немало.

В листовке подпольного Смоленского областного комитета ВКП (б) от 10 ноября 1942 года говорилось, какие поборы придумали оккупанты:

«Каждый крестьянский двор должен вносить подворный налог — 120 руб., налог на трудоспособного — 60 руб., дорожный налог — 35 руб., налог с коровы — 100 руб, с овцы и свиньи — по 50 руб., за собаку — 100 руб., а если она не привязана — 500 руб., за кошку — 35 руб, за пропуск из деревни в деревню — 5 руб., за справку на помол зерна — 5 руб. и пропуск на мельницу — 5 руб., за дымовую трубу ежемесячно — 5 руб., за окно на улицу — 20–25 руб., за посещение больницы — первый раз — 3 руб., второй — 5 руб., за лечение — за сутки — 10 руб. (на своих харчах, со своей постельной принадлежностью).

Молока с коровы крестьянин должен сдать 360–400 литров, за невыполнение налога по молоку отбирается корова; есть деревни, в которых не найдешь уже ни одной коровы. Но это еще не все. Крестьянина заставляют платить полицейским, бургомистрам за их лакейскую службу немцам в среднем по 6 пудов хлеба с каждой деревни. Есть еще старосты деревень, писари, судьи и другие фашистские лакеи, которые также дерут с крестьян.

За невыполнение налога — штрафы, аресты, телесные наказания, расстрел и виселица. В деревне Подери Монастырщинского района за невыполнение налогов хлебосдачи повесили гражданина Магидова.

Немецко-фашистские захватчики грабят крестьян, душат их поборами и налогами, физически истребляют советских людей. По Хиславичскому району за один только февраль месяц казнено 550 человек, в Монастырщинском районе — 950 человек. Вот каков «новый порядок» и «новая земельная реформа» гитлеровцев!».

Кроме налогов, на оккупированных территориях нашей страны существовали и разнообразные штрафы в отношении жителей.

К примеру, в Смоленске Павлова Ефросинья, рабочая, 26 февраля 1942 года была наказана денежным штрафом в размере 2000 рублей и принудительными работами на срок в четыре недели за то, что «дала своей сестре для продажи военные брюки-галифе немецкого производства». Домохозяйка Поташова Анна отправилась на 10 дней в тюрьму, предварительно заплатив штраф в 200 рублей за то, что без разрешения пользовалась электричеством. Предприниматель Панков Михаил выложил 3000 рублей за торговлю сахарином, а швея Фомина Екатерина — 300 за покупку на рынке немецкого одеяла.

Штрафы в 100 рублей полагались за «нарушение постановления городского управления об очистке», «продажу в не базарный день молока» и даже за «нарушение постановления комендатуры о пребывании в чужих квартирах в запрещенные часы». Доказательством вины выступало собственное признание. Наиболее сурово нацисты и их пособники наказывали за административные правонарушения, связанные со сделками по продаже немецкого военного имущества (так же, как и наши. — Авт.).

В переименованном гитлеровцами в Лемберг Львове все евреи обязаны были нашивать на одежду желтые звезды, которые они были вынуждены покупать в специальных магазинах за огромные деньги. Отказ от их ношения карался уже просто фантастическими штрафами.

Иудины деньги

Предатели же, как всегда, устраивались получше. Причем не только явные, но и те, кто попросту считал себя предприимчивыми людьми, способными приспосабливаться к любым житейским обстоятельствам.

Всего за месяц (с 3 сентября до 11 октября 1941 года) городской управой города Старая Русса были проданы частным лицам городские строения, имеющие производственное значение, всего 36 на общую сумму 18 тыс. 400 рублей. Некая госпожа Аксенова стала владелицей электростанции со всем оборудованием, а господин Васильев получил во владение гончарный завод (и госпожа, и господин были родственниками членов городской управы. — Авт.).

Вскоре следственная комиссия, куда вошли представитель полиции и контролер новой городской управы (немцев такие детали жизнедеятельности русских не интересовали. — Авт.), проверила правильность оценки 25 строений. Их осмотрели и установили действительную стоимость, с учетом размера износа и сохранности отдельных элементов зданий, по техническим нормам и ценникам 1932–40 годов. При этом оказалось, что действительная стоимость этих объектов исчислялась в сумме 75 400 рублей.

Но это были хоть и ворованные, но все же не иудины деньги, их получали другие. К сентябрю 1942 года в Краснодаре началось формирование 7-й добровольческой казачьей дивизии, которая вскоре в районе Майкопа приняла участие в боях против Красной армии. Ее название «добровольческая» весьма условно, ибо значительная часть казаков вступила в дивизию, польстившись на различные льготы. Их семьям выдавалось вознаграждение в 500 рублей, налоги им уменьшались в два раза.

Зимой 1942–1943 годов в глубине оккупированной территории России происходила замена некоторых немецких гарнизонов «добровольческими частями». Личный состав, помимо обмундирования и питания, получал денежное довольствие. Официально оно делилось на три разряда: по первому разряду получали 375 рублей, по второму — 450 и по третьему — 525 рублей. Фактически выдаваемые суммы были меньше. В казачьих частях холостые бойцы получали по 250 рублей, а женатые по — 300. Питание, квартиры и медицинское обслуживание, как и для немецких военнослужащих, были бесплатные, причем они должны были проживать отдельно от немецких солдат и офицеров.

Особыми льготами пользовались лица, с оружием в руках боровшиеся с советским сопротивлением — каратели и бойцы так называемых «сил самообороны». Не только они, но и члены их семей освобождались от всех видов налогов и сборов.

Помимо тех, кто взял в руки оружие для борьбы со своими братьями, появилась возможность «подработать» и у людей не особенно воинственных, но тоже считавших, что деньги не пахнут.

В приказе по 26-й пехотной дивизии вермахта № 575/41 от 11 сентября 1941 года разрешалось оплачивать доносы деньгами в размере до 25 марок в каждом отдельном случае. Вместо денежной оплаты выдавалось иногда продовольствие, спирт, табак, а также скот и имущество, принадлежавшее колхозам. Наиболее активных помощников в борьбе с партизанами оккупанты наделяли земельными участками.