Милий Езерский - Сила земли

• Название: Сила земли
• Автор: Милий Езерский
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1959

Процветающий Рим и Карфаген, объятый пламенем; обездоленные землепашцы и утопающие в роскоши аристократы — таков тот далёкий мир II века до нашей эры, о котором повествует М. В. Езерский в книге «Сила земли».

Её главные герои — народный трибун Тиберий Гракх и бедняк скиталец Сервий.

Бесстрашный Тиберий Гракх возглавил борьбу деревенского плебса за землю. Римские аристократы-землевладельцы решили убрать неугодного трибуна. Наёмные убийцы преследовали Тиберия, но его оберегали друзья из народа

Но настал день, когда разъярённые сенаторы, укрывшись пурпурными тогами, собрались на форуме и жестоко расправились с Тиберием Гракхом.

Однако со смертью трибуна борьба народа за землю не угасла, а дело Тиберия принял на себя его брат, Гай Гракх.

---

— Ты считаешь нас варварами? — крикнул Тиберий.

Лукавые глазки вольноотпущенника сверкнули смехом, голос приобрёл медоточивую сладость:

— Пусть не прогневается господин мой за неточное выражение… Пусть гости пьют, как решено, и храбрый центурион подаст всем пример… Но это вино, — продолжал хозяин, — крепкое, старое карфагенское из погребов самого Ганнибала — да будет проклято его имя!

Когда амфоры были распечатаны и кружки наполнены, Тиберий провозгласил тост за доблестных легионеров, моряков и военачальников. Громкие голоса, хлопанье в ладоши, топот — всё слилось в единый гул. Он видел раскрытые рты, белые и жёлтые зубы, блестящие хмельные глаза, обращённые к нему с радостью, лаской, гневом, злобой, и недоумевал, почему некоторые смотрят на него, как на врага. А когда шум стал утихать, он понял по долетавшим обрывкам речей, что ему, нобилю, не доверяют.

— Ты шурин консула, — услышал он чей-то голос и оглянулся, но сказавшего не увидел.

— Разве Сципион Эмилиан — не друг народа? — возразил Тиберий. — Сам плебс избрал его консулом для завершения войны с Карфагеном!

Наступила тишина. И в ней медленно прозвучали слова, падая тяжёлыми каплями в души:

— Избрал городской плебс, а не деревенский. Сципион мало знает о наших нуждах. Моё хозяйство разваливается, скоро землю продадут за долги…

Тиберий поднял голову, встретился глазами с Титом. Обычно весёлые глаза плебея были печальны, в них отражалась тоска встревоженного сердца. И Тиберий понял, что эти люди не могут быть расположены к нобилям.

«Но почему земледельцы обречены на голод и нужду? — мелькали мысли. — Так началось после войны с Ганнибалом…»

Вспомнились речи Блоссия, который говорил о разорении деревенского плебса. Философ доказывал, что большая часть общественной земли[49] находится в руках сенаторов и всадников.[50] Они отнимают у бедняков силой или скупают за бесценок участки, пришедшие в упадок. На вопрос Тиберия, отчего захирел деревенский плебс, Блоссий отвечал, что войны оторвали его от земли, налоги задушили, ввоз в Италию дешёвого заморского хлеба подорвал его благосостояние. В областях, разорённых Ганнибалом, многие земледельцы стали нищими. На полях богачей работают рабы, вытесняя всюду свободных пахарей.

Что же делать разорённым беднякам? Они уходят в города искать счастья, заработка.

Тогда Тиберий не обратил большого внимания на речи учителя, но теперь, когда он услышал слова о нуждах плебеев, ему представились опустевшая деревня и поля, на которых работают рабы: так же, как всегда, светит яркое солнце, но не слышно родного языка, только чужеземная речь рабов режет ухо, и не знаешь, где находишься — в Африке или Азии.

Очнувшись, Тиберий услышал слова Мария. Центурион говорил:

— Я думаю, что ты, Тит, преувеличиваешь: дела твои не так плохи, но могли бы быть лучше — ты не умеешь вести хозяйство.

— Что ты говоришь, Марий? — вскипел Тит. — А разве в твоём хозяйстве дела лучше моего? Там осталась твоя Фульциния, и если Деций не поможет ей…

— Знаю, пахота и сев — не женское дело, но если моя жена…

Тиберий перебил Мария:

— Не надо, друзья, отчаиваться, справедливость восторжествует, но не раньше, чем окончится война. Верьте, наступят лучшие времена, и Рим позаботится о нуждах бедных квиритов[51]. Выпьем же, друзья, за лучшие времена!

Звенели, чокаясь, кружки — воины пили за величие Рима и благосостояние плебса.

Когда Тиберий уходил из таберны — казалось, златокудрый Феб-Аполлон[52] выезжал на сверкающей колеснице на голубые просторы неба.

Колесница поднималась над лазурным морем, и эти две голубизны — голубизна неба и лазурь моря — казалось, раздвигались, образуя сияющую дорогу, по которой катилась огненная колесница с огненными конями и румяным смеющимся богом.

Тиберий задумчиво глядел вдаль.

— Какое тихое море! — сказал он, обернувшись к провожавшим его легионерам. — Если консул закончит сегодня свои дела, завтра мы отплывём в Африку!

Глава VI

Сервий не представлял себе, что такое большая война, и был удивлён по прибытии в Утику[53] лихорадочной деятельностью Сципиона Эмилиана. Даже Марий и Тит, участники нескольких походов, были поражены грандиозными приготовлениями полководца.

Не успели воины высадиться на берег и наскоро развести костры, чтобы сварить себе похлёбку, как консул приказал снова готовиться к посадке на корабли вместе с ополчением Утики.

Сервий недоумевал, что случилось. Поднимаясь на корабль, он спросил Тита, куда направляются войска, но Тит тоже не знал. И только Марий, подошедший к ним, объяснил:

— Римский отряд занял крутую скалу в Магалии, предместье Карфагена, и едва держится. Он ворвался было в ворота и устремился в Магалию, но карфагеняне отрезали его от наших войск. Надо спасать отряд, иначе он погибнет.

Марий, ожидавший приступа или морского сражения, был разочарован.

«Стоило ли посылать столько войск на помощь отряду? — думал он. — Пуны едва ли будут отстаивать эту бесплодную скалу». Но Марий ошибался.

Карфагенян у скалы оказалось много, и, хотя Сципион опрокинул их в стремительной схватке и отряд был спасён, а скала удержана римлянами, карфагенский полководец Газдрубал возобновил нападения на магалийскую скалу.

Приказав начать осаду Магалии, Сципион Эмилиан стал наводить порядок в лагере.

«Вот он, римский Геркулес, очищающий Авгиевы конюшни![54]» — думал Тиберий, наблюдая за изгнанием, из лагеря певиц, флейтисток, арфисток, предсказателей, мелких торговцев; в лагере вводилась строгая дисциплина. Легионер, уклоняющийся от военных занятий и захваченный за игрой в кости или за кружкой вина, получал известное число ударов на виду у выстроенного легиона, у него отнимались оружие и обувь. Безоружный, босиком, он часами простаивал на форуме лагеря, вызывая у воинов презрение. Случалось, что провинившийся умолял центуриона выдать ему оружие и отправить на скалу, в самое опасное место, но получал суровый отказ.

В один из дней Тиберий, проходивший по лагерю, увидел на форуме нескольких легионеров, сплетавших верёвку из полос разорванных плащей.

— Что вы делаете? — обратился к ним Тиберий.

Воины молчали. Юноша смотрел на потные лица людей, стоявших босиком, с непокрытыми головами на солнцепёке, и думал: «Так наказывают строптивых, непокорных легионеров, не радеющих о доблести войска и славе великого Рима».

И вдруг, вглядевшись в воинов, он узнал среди них Тита.

— А ты как сюда попал? — удивился Тиберий.

Тит вспыхнул, быстро отвёл от него глаза.

— Что молчишь?

— В кости играл с Сервием. Марий хлестал нас виноградной лозой…

— Но Марий — ваш сосед по участку.

— Что ж, что сосед? А служба?

Тиберий задумался: «Да, служба. Она не знает ни родства, ни дружбы».

— А что вы делаете?

— Разве не видишь?

— Зачем вам верёвка?

Тит молчал. И Тиберий, поняв, растерянно взглянул на него:

— В уме ли ты?

— Лучше смерть, чем такой позор.

Легионеры молча слушали. Лица их были хмуры.

А Сервий, стоявший в стороне, думал: «Они плетут верёвку… Нет, я не хочу умирать, меня ждёт Тукция».

Он видел, как Тиберий протянул руку, слышал его слова: «Отдайте верёвку, с ней я пойду к консулу просить за вас».

Слова Тита не удивили Сервия, это были слова благодарности, и он, Сервий, сказал бы так же: «Господин мой, если ты спасёшь нас, все мы — твои слуги».

Сервий не спускал глаз с Тиберия, направившегося к шатру полководца. Вот Тиберий прошёл мимо часовых, вот входит в шатёр, над которым развевается белое знамя…

* * *

Сципион Эмилиан стоял в кругу военачальников и что-то говорил. Энергичное лицо его светилось уверенностью, глаза поблёскивали. Тиберий успел увидеть красное круглое лицо Мария, резко выделявшееся среди бледных лиц военачальников.

— Итак, решено, — сказал Сципион Эмилиан и, заметив Тиберия, подозвал его к себе: — Почему ты не пришёл на совет?

— Не успел. Осмотр стен Магалии занял больше времени, чем я предполагал. Возвращаясь, я увидел наказанных воинов и…

— Об этом потом… Каковы стены? Можно ли взять предместье приступом?

Тиберий помолчал.

— Ты ставишь меня, консул, в затруднительное положение. Разве у тебя нет мнения более сведущих людей?

— Я хочу знать твоё мнение.

— К стенам можно придвинуть осадные башни…

— Слышите? — повернулся Сципион к военачальникам. — И ты, Тиберий, уверен в успехе?

— Дай мне людей, и я первый пойду на приступ.

— О приступе и была речь во время твоего отсутствия. Решено напасть на Магалию чуть свет. В начале ночи начнём подготовку.

— Хорошо, но мне нужны надёжные воины.

— Выбирай. С тобой пойдёт примипил Марий.