Моше Даян - Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза

• Название: Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза
• Автор: Моше Даян
• Издательство: «Изографус»
• Жанр: О войне
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-94661-052-Х

Воспоминания израильского генерала Моше Даяна о разработанной и проведенной под его руководством Синайской наступательной операции 1956 г. и книга Шабтая Тевета «Танки Таммуза», рассказывающая о действиях израильских танкистов на Синае в период Шестидневной войны 1967 г., описывают ход этих кампаний с позиций непосредственных участников.

Объединенные под одной обложкой и впервые изданные на русском языке, эти две работы будут интересны как для специалистов по Ближнему Востоку, так и для всех любителей военной истории XX века.

---

Атака нашей бронетехники на укрепленные позиции неприятеля началась в 14.30 и продолжалась больше часа, преимущественно из-за трудности с передвижением в дюнах. (Это те самые песчаные холмы, что так радовали Лоуренса, который видел в них последнее чистое место, еще оставшееся в мире.) Здесь, точь-в-точь как в Рафахе, едва наши танки приблизились к неприятельским рубежам, защитники их бросили оружие и удрали. Мы потеряли десять человек.

Теперь нас отделяло от эль-Ариша расстояние не более чем пятнадцать километров. По пути к городу мы находили все больше следов работы нашей авиации, расстреливавшей беглецов из Рафахского укрепрайона. Снарядные ящики, орудия и машины всевозможных типов валялись по обочинами и прямо посреди дороги.

Не доезжая примерно семи километров от эль-Ариша, мы натолкнулись на второй заградительный рубеж. Оборону на нем, так же, как и в эль-Джеради, держали части 11 — го батальона египетской 4-й пехотной бригады: две пехотные роты, противотанковые орудия, установленные слева и справа по бокам шоссе, и батарея из восьми 25-фунтовых пушек.

Час был уже поздний, и колонна слишком растянулась, чтобы успеть собраться и сгруппироваться для атаки в последние моменты перед наступлением темноты. Энергии у нас тоже поубавилось.

Не оставалось ничего иного, как только отложить атаку и вход в эль-Ариш до утра, а ночь использовать на то, чтобы заправить и подремонтировать технику и немного отдохнуть.

После долгого путешествия по жаре и пыли прохлада ночи была весьма желанной. Мы устроились на земле, из которой пробивались низкие заросли кустов тамариска, и приготовились заночевать. Я ответил на последние поступившие сообщения и повторил приказы: завтра (2 ноября) с рассветом 9-й бригаде выступать на Шарм-аш-Шейх, а 11-й бригаде взять под контроль сектор Газа. Вот-вот должна была начаться последняя фаза кампании.

Меню ужина не отличалось новизной: порция довольно сомнительного по вкусу мяса и апельсиновый сок в банках, больше похожий на микстуру для вызывания изжоги. Как и всегда, ситуацию спас кофе — горячий черный, — после которого жизнь показалась почти прекрасной. Не успели мы прилечь в надежде поспать, египтяне принялись палить из пушек. Их грохот не мог потревожить наш сон, но взлетавший от разрывов снарядов песок вынудил нас перебраться за безопасный скат холма.

В 06.00 мы, не встречая сопротивления, вошли в брошенный неприятельскими войсками эль-Ариш. Последняя египетская часть покинула город ночью.

Мысль о том, что они успели убраться оттуда перед самым нашим приходом, сильно раздосадовала нас; надо было бы нам напрячься и атаковать сразу. Если бы мы ворвались в город ночью и вышли бы к западной его окраине, то смогли бы запереть дорогу к Суэцу и, возможно, захватили бы большую часть оружия и техники 3-й дивизии, а также взяли бы в плен египетские части, которые теперь спешили к каналу.

Никто из нас, конечно, не знал, как в действительности обстояли дела с отходом войск неприятеля. По полученным от пленных сведениям, в полдень 1 ноября египетский генштаб издал приказ своим войскам на Синае немедленно отойти на западный берег Суэцкого канала. Нет сомнения, что египтяне не промедлили ни мгновения, выполняя это указание. Вернее, оно стало для них разрешением сделать то, что они уже делали. Фактически, и 3-я дивизия в эль-Ариш, и 1-я бронетанковая бригадная тактическая группа начали отступление до приказа генштаба. Не позднее как в ночь с 31 октября на 1 ноября штаб дивизии в эль-Ариш послал приказ об отходе 5-й бригаде в Рафахе, но выполнить его она не могла, поскольку наше наступление на Рафахский узел обороны находилось в самом разгаре, и египтяне не сумели бы отступить в порядке — их отход неминуемо превратился бы в паническое бегство.

Командование 1-й бронетанковой бригадной тактической группы пошло даже дальше. Утром 31 октября оно получило приказ египетского генштаба со всей возможной поспешностью выступать к перекрестку у Джебель-Либни, связать боем израильские бронетанковые части (7-ю бригаду) и тем помочь египтянам в обороне Ум-Катефа. По показаниям захваченного нами в плен египетского танкиста, командир бронетанкового соединения запросил поддержку с воздуха, а не получив ее, не только не выполнил приказ выступить в заданный район, но распорядился о том, чтобы его подразделения перегруппировались и приготовились к отходу с территории Синая.

В свете данного факта, вполне возможно, что даже захвати мы эль-Ариш этой ночью, мы бы все равно опоздали, и большая часть войск противника успела бы уйти из города.

Отчасти отступление вражеских сил из эль-Ариша было организованным, но чаще оно превращалось в беспорядочное бегство. С наступлением сумерек из Египта прибыло два эшелона, но места в них хватило лишь незначительному количеству военнослужащих. В то же время узкая дорога из эль-Ариша в Кантару оказалась не в состоянии справиться с большим потоком машин. Поэтому железнодорожный и автотранспорт были зарезервированы исключительно для офицеров, остальным же пришлось топать пешком. В этом случае им повезло больше, чем тем, кто передвигался с комфортом, потому что техника пользовалась особым вниманием пилотов наших ВВС, тогда как пехоту, тащившуюся через дюны, они не трогали.

Брошенные офицерами рядовые немедленно освободились от всего, что связывало их с армией и мешало движению, — от оружия, боекомплектов и амуниции, сбросили даже тяжелые армейские ботинки. Они сбивались в группки и брели на запад. Воду они брали из колодцев по пути, а голод утоляли финиками. Те как раз созрели, а потому было достаточно запустить камнем в пальму, чтобы добыть себе завтрак. С воздуха эти бесконечные толпы солдат в белых исподних одеждах на фоне золотого песка казались процессиями паломников.

Эль-Ариш противник оставил поспешно, не разрушив и даже не заминировав важных военных объектов. Некоторые склады с оружием и снаряжением все же были подожжены, но хранившееся на них оборудование составляло лишь малую толику в том море вооружений и техники, которое египтяне оставили нам нетронутым. Похоже, когда пришел приказ отступать, все бегом побежали с постов, стараясь поскорее присоединиться к уходящим из города колоннам. Творившееся в госпитале представляло собой ужасное зрелище. На операционном столе лежало тело мертвого египетского солдата с только что отрезанной ногой. Его бросили в середине операции, даже не перевязав, и он просто истек кровью. Раненые — некоторых мы нашли в палатах, другие попрятались во дворе и в саду — сказали нам, что врачи и технический медперсонал, услышав о том, что их ждут санитарные машины, немедленно бросили все дела и словно бы испарились. Не осталось ни одного санитара, и тяжелораненые, нуждавшиеся в постоянном уходе, — восемнадцать человек — испустили дух прошлой ночью. Они лежали так, как их оставили, когда началось бегство.

Дорога от эль-Ариша к Кантаре была запружена машинами. Некоторые были на ходу, другие стояли брошенными, иные даже валялись у обочин вверх колесами. Никто не пытался заблокировать шоссе нарочно, заторы становились следствием поспешного отступления, поскольку тяжелый транспорт — полугусеничные бронемашины, транспортеры Брена, тягачи и пр. — стремились проложить себе дорогу, расталкивая и сбивая на обочины более легкие машины.

Южная дорога — та, что вела к аэродрому и к Абу-Агейле, — была усеяна выведенной из строя техникой, но это уже являлось следствием действий наших ВВС, которые то и дело заходили для атак на колонны отступавших войск, поливая их огнем из авиационных пушек и расстреливая реактивными снарядами.

27-я бронетанковая бригада не задержалась в городе. Боевые группы продолжили движение для захвата аэродрома и дороги на Абу-Агейлу, а некоторые пошли дальше на запад, чтобы преследовать бегущих и выйти к Суэцу. Решение вопросов, касавшихся мирного населения эль-Ариша, было передано Южному командованию, которому предстояло назначить военного коменданта с целью упорядочения жизни горожан. Больших проблем я с этой стороны не ожидаю. Едва мы вошли в город, первое, что бросилось в глаза, — белые флаги повсюду, на крышах и на заборах, а у здания городского управления нас уже поджидала делегация нотаблей, которые явились, чтобы выразить лояльность и готовность к сотрудничеству.

Когда мы пришли, центральная площадь была пуста, но не прошло и часа, как там вновь забурлила жизнь. Арьергард и эшелон частей поддержки 27-й бригады, а также части обеспечения Южного командования начали наводить порядок и брать под контроль военные склады и казармы. Некоторые из наших солдат узнавали меня и просили автографы, протягивая военные карты, солдатские книжки, индивидуальные пакеты и даже пачки сигарет, чтобы я расписался на них. Один сержант-квартирмейстер соригинальничал — сорвал красочный плакат с изображением Абд-эль-Насера, висевший на стене парикмахерской, и протянул его мне, сказав, что я просто обязан подписать этот «документ» в таком месте и в такой день. И верно, дата того заслуживала, 2 ноября — годовщина декларации Бальфура![62]