Марат Брухнов - Чака

• Название: Чака
• Автор: Марат Брухнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Огромное личное мужество, блестящий организаторский и полководческий талант позволили Чаке, сыну вождя небольшого племени зулу, сломить раздробленность своего народа. Могущественное и богатое государство зулусов с сильной и дисциплинированной армией было опасным соседом для английской Капской колонии. Англичанам удалось организовать убийство Чаки, но зулусский народ, осознавший благодаря Чаке свою силу, продолжал многие десятилетия неравную борьбу с английскими колонизаторами.

---

Белые, однако, продолжали расхваливать порядки и богатства своей страны, а поскольку никто, кроме Мсимбити, не имел возможности наблюдать их ранее, то людям зулу приходилось верить им на слово. То же обстоятельство, что Хламбаманзи пребывал у них на положении преступника, заставляло и к его словам относиться весьма сдержанно. Правда, белые, признавая, что многое из рассказанного их бывшим узником соответствует истине, не уставали твердить о том, что места, где побывал Мсимбити, — это еще никак не их страна, что родина их лежит на расстоянии многих лун пути морем и что уж там-де царят подлинные порядки и благоденствие. А как проверить правдивость их слов, если даже здесь, в их южных владениях, побывал только все тот же Мсимбити? Ни слова, ни поступки белых не таили никакой угрозы народу зулу. Более того, они утверждали, что являются друзьями и посланцами короля Джоджи. А тот только и желает наладить дружбу с Чакой, слава о делах которого докатилась уже и до их далекой страны. Дружба эта, а возможно, и военный союз двух великих народов принесут огромную пользу и будут выгодны и тем и другим.

Через несколько дней празднества были закончены, обе стороны обменялись дарами, и белые начали собираться в обратный путь. Чака велел щедро одарить их скотом, дабы посланцы белого короля не могли посетовать на то, что у людей зулу не нашлось для них сытной пищи. Наступило время прощаться. Было условлено, что Феруэлл со спутниками вернутся в Порт-Наталь, а Финн останется в Булавайо с тем, чтобы поддерживать связь малочисленной колонии белых с Чакой.

Элемент новизны постепенно утрачивался, и довольно скоро все привыкли к тому, что нелепую фигуру Финна можно встретить в любое время если не в краале вождя, то где-нибудь в близлежащих окрестностях, куда он нередко отправлялся па охоту. Прогулки эти тяжелым бременем ложились на толмача, без помощи которого белый на первых порах не мог и шагу ступить. Поглазеть на диковинного пришельца стремились теперь только гости из самых далеких районов страны или посланцы чужих племен, прибывающие в Булавайо по различным делам. Но оказалось, что Финн тоже утратил интерес к местным жителям. Он затевал разговоры с пришельцами из отдаленных мест и непременно задавал им одни и те же вопросы об охоте, количестве скота, о реках, протекающих рядом, о лесах и рощах. Спрашивал, далеко ли от всех этих мест до морского побережья. Самым неприятным для толмача было то, что содержание всех разговоров белого приходилось самым подробным образом передавать Чаке, а при каждой встрече с суровым вождем зулу бедного Пловца буквально трясло от страха. Однако вскоре и сам Чака утратил интерес к беседам белого — видимо, того и впрямь волновала одна лишь слоновая кость, а то, что белые узнают, где и сколько добывается слоновых клыков, не может повредить народу зулу.

Участвовавшие в празднествах полки были давно разосланы но своим военным краалям, стада пастухи увели па пастбища, и жизнь в Булавайо пошла своим чередом. Это был период относительного затишья, и казалось, ничто не предвещало беды. А тем временем произошли некоторые перемены — исконный враг зулу Звиде, разбитый и опозоренный, укрывшийся с остатками ндвандве на северо-западе во многих днях пути от владений Чаки, умер. Но даже смерть его была использована для того, чтобы нанести удар в самое сердце народу зулу.

По обычаю, смерть вождя скрывали не только от его подданных, чтобы избежать борьбы за власть и связанных с нею смут, но и от всех вообще. В случае необходимости кое-кому говорили, что вождь «занемог», а правда это или нет — узнать было трудно, да и тут следовало держать свои догадки при себе, ибо особа вождя священна, а распускать ложные слухи о его здоровье или, что еще страшнее, — о смерти означало рисковать собственной жизнью. Поэтому, когда незадолго до появления белых людей Чаке донесли, что у ндвандве творится что-то неладное, он решил более тщательно разведать положение дел у его некогда грозного противника. Но визит белых, связанные с ним празднества и перемещения полков, необходимость продумывать новые планы поглотили все его внимание, а кроме того, ндвандве были теперь далеко и, не оправившись от жестокого поражения, не могли представлять собой сколько-нибудь серьезной угрозы для возросшего могущества зулу.

Однако Сикуньяна, сын и наследник Звиде, рассудил, по-видимому, по-иному. Похоронив отца в далекой от земель предков стороне и не без оснований считая вождя зулу главным источником всех обрушившихся на ндвандве бед, он решил воспользоваться давним обычаем и отомстить врагу. Считалось общепринятым вслед за умершим властителем отправлять па тот свет не только ближайших его слуг, но и тех, кто принимал непосредственное участие в этих ритуальных убийствах. Правда, их уже убивали тайно, обычно бескровным способом — умганда, то есть удушением. На этот же раз Сикуньяна решил последовать примеру своего заклятого врага — Чаки, который не только оставил в живых некоего Хлати, принимавшего участие в похоронах Сензангаконы, но и приблизил его к себе. И сделал это Чака именно за нападение, совершенное Хлати из засады и причинившее такой жестокий урон арьергарду армии Звиде. Кое-кого из «могильщиков» Сикуньяна призвал к себе и, подробно рассказав историю Хлати, кстати сказать, прекрасно известную всем, прямо объявил им, что, по крайней мере, часть из них может спасти себе жизнь и имущество, если они согласятся принять участие в весьма рискованном, но славном предприятии: им предстоит на много ни мало как пробраться в самое логово льва и убить Чаку. Правда, отправляются они почти на верную гибель, но тут есть хоть какая-то возможность того, что кому-то и удастся уцелеть в поднявшейся после убийства суматохе, а кроме того, подвиг этот зачтется им как участие в очищающем обряде омовения копий. Смерть в бою любой предпочтет смерти от руки палача — и группа обреченных, соблюдая строжайшую тайну, отправилась в путь.

Чака, последнее время постоянно пребывавший в благодушном настроении, чаще обычного устраивал развлечения, нередко и сам принимая участие в танцах и веселье. Именно этим и решили воспользоваться посланцы Сикуньяны.

В тот день пиршество затянулось до позднего вечера, и Чака, не желая прерывать танца, велел зажечь факелы. В неверном свете горящего тростника убийцы вплотную подобрались к танцующему вождю. Один из них, выхватив ассегай, нанес удар, который мог бы оказаться роковым, не заметь Чака в последний момент опасность. Он попытался парировать его, и возможно, что это спасло ему жизнь. Наконечник копья, пройдя сквозь руку, вонзился под левый сосок, прошел между ребрами, не задев, однако, сердца. Посланцы Сикуньяны бросились врассыпную, нанося удары направо и налево, особенно стараясь поразить факельщиков и тем самым еще больше усилить возникшее замешательство. Момент для нападения был выбран исключительно удачно — им всем удалось скрыться.

В конце концов все-таки поймали трех мужчин, подозревавшихся в покушении. Вскоре была организована и карательная экспедиция, направленная против одного из враждебных племен. Воины зулу смели с лица земли несколько краалей и вернулись домой с богатой добычей.

Через несколько дней в Булавайо прибыл мистер Феруэлл, которого в ожидании возможных перемен срочно вызвал сюда Финн. Ранение Чаки лишний раз напомнило Феруэллу о бренности человеческой жизни, и он тут же решил позаботиться о вещах непреходящих, а именно о приобретении солидного земельного участка. Однако свое появление в Булавайо он объяснил Чаке исключительно тревогой о его здоровье.

Чака был растроган. То, что друг и посланец короля белых сам примчался сюда, можно было рассматривать как искреннее проявление дружбы. А дружбу Чака ценил больше всего на свете. Что же касается белых, то и здесь Чака руководствовался только желанием заключить с ними союз. Почему бы, пользуясь знаниями белых, — а в том, что познания их широки, Чака уже давно не сомневался, — не расширить свое влияние еще больше? Правда, посланцы белого вождя, прибывшие на его земли, преимущественно жадны, хвастливы и глупы. Они придают огромное значение вещам несущественным и пустым, не умея при этом пользоваться подлинными благами. Взять хотя бы того же Феруэлла, которому вдруг понадобилось, чтобы Чака поставил какую-то закорючку на исчерканном значками белых клочке гнилой кожи. Если Мсимбити правильно переводит его слова, то получается, что без этого белые соплеменники Феруэлла не признают за ним права на пребывание в отведенном ему Чакой месте. Благодушно посмеиваясь, Чака объяснил ему, что земли эти почти безлюдны и что достаточно сослаться на волю вождя зулу, чтобы никто не посмел чинить препятствий его другу, но Феруэлл снова затараторил, изредка вставляя в свою речь зулусские слова. Мсимбити растерянно умолк. Чака давно уже утратил интерес к предмету их разговора, но просительные интонации человека, только что прибывшего выразить свое соболезнование, заставили его сделать тому и эту поблажку. Он протянул руку за бумагой. Однако Феруэлл попросил стоявших рядом индун подойти поближе и, изредка поглядывая на бумагу, снова заговорил по-английски. Понимая, что белый друг выполняет какой-то важный обряд, Чака решил не мешать ему довести дело до конца. По его знаку индуны слушали незнакомые слова, сохраняя невозмутимую серьезность. А Феруэлл с таким торжественным выражением лица, будто дело шло о его жизни, продолжал свою непонятную речь.