Турсунбек Какишев - Сакен Сейфуллин

• Название: Сакен Сейфуллин
• Автор: Турсунбек Какишев
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1972
• Жанр: Биографии и Мемуары

Настоящая книга — научно-художественная биография Сакена Сейфуллина, национальной гордости казахского народа, основоположника казахской советской литературы.

---

Сакен начал читать.

Жакен, покачивая головой, твердил:

— Правда, да, сущая правда.

«В Омской центральной фельдшерской школе имеется 8 стипендий для казахов Акмолинской области, 8 стипендий для казахов Семипалатинской области (всего 16 стипендий для казахов Акмолинской и Семипалатинской областей), открытые царской администрацией. На эти стипендии за последние три года приняты только трое казахских подростков. Мотивируя тем, что казахские дети мало поступают в школу, губернаторы Акмолинской и Семипалатинской областей передали эти казахские стипендии детям русских уездов. В этом году 3–4 казахских подростка сдавали экзамены, но им отказано в стипендии, так как не оказалось вакантных стипендий, но их не приняли и на те свободные стипендии, которые предназначены для русских. Бедные казахские дети, не найдя ни у кого поддержки, возвратились домой. Один из них вынужден был учиться на свои средства. В следующем учебном году будут освобождены стипендии Акмолинской или Семипалатинской областей. Казахские юноши должны стремиться получить эти стипендии, иначе опять они окажутся в таком плачевном положении, как в этом году.

Сдают экзамен по русскому языку и арифметике. На возраст казахского юноши нет ограничения. Вступительные испытания начинаются в августе. В этом учебном году эту школу окончит юноша Какишев из Семипалатинска.

Сагидуакас Сейфуллин»

Подписался и, сложив лист вчетверо, запечатал в конверт, написал адрес и отправил в город Троицк, где издавался первый казахский журнал.

Через несколько дней из Омска отправились в Петербург дети толстосумов: Борис Кубрин — легкомысленный сын акмолинского капиталиста, и Такай Ташмухамет Жакенов — шалопай степного владыки — волостного управителя. Сакен после проводов почувствовал себя одиноким в этом большом незнакомом городе.

Начались занятия. Все внимание теперь обращено па учебу. Нет свободного времени: на выполнение заданий и читку книг уходят дни и ночи. Даже в воскресенье Сакен не расстается с книгами. Он запоем читает русскую литературу. Он очарован стихами Пушкина, Лермонтова, Блока.

Чем дальше, тем труднее становилось заниматься в семинарии. Расширялись, углублялись программы по русскому языку, арифметике, геометрии, истории, географии, естествознанию. Прибавились еще и новые предметы, такие, как физика, педагогика, рисование, черчение, ручной труд. Мусульманские дети освобождены только от изучения закона божьего. И если у них есть желание, то они могут посещать в пятницу службу (намаз) в мечети.

В семинарии дисциплина строгая, требования жесткие. Редко кто приходит на занятия неподготовленным. Если же кто-то не усвоил предмет, то ему обязательно еще раз объяснят. Для ленивцев нет прощения. Наказываются учащиеся и за несоблюдения правил общежития, за излишний шум-гам, за то, что несвоевременно лег спать, не вовремя решил отдохнуть.

Сакен был одним из успевающих и примерных воспитанников. Он аккуратно готовился к занятиям, старался получать только хорошие отметки. Наверное, поэтому преподаватели семинарии не замечали его мелкие недостатки.

Сакену не терпелось сообщить кому-нибудь из близких о своих делах, о своих первых успехах. Писать в аул не стоит. Зато есть возможность завязать переписку с Такаем Жакеновым. Он учится на частных земледельческих курсах в Петербурге.

Письмо пошло с оказией. Этак быстрее. Откуда мог знать Сакен, что это письмо обернется для него бедой, что он попадет в черный список царской охранки.

Первые подозрения на этот счет у Сакена возникли в конце ноября.

Зима в Сибири снежная. Если уж снег пошел, то так, чтобы потом лежать все шесть месяцев. И бураны сильные. Метут несколько дней кряду, глаза не откроешь. В один из таких ненастных дней Сакену встретился человек с приподнятым воротником. Он так и сверлил глазами воспитанника семинарии.

Во время перемен Сакен еще раз заметил того человека — он выходил из кабинета директора. А к вечеру он увидел его на углу общежития. Через два дня еще одна встреча. Сакен шел и почувствовал чей-то взгляд на затылке.

Обернувшись, опять увидел человека с вороватыми глазами, тот плелся за ним.

«Что ему от меня надо, где я, там и он», — подумал Сакен и повернул в сторону книжного магазина. Купив какую-то мелочь, он не решился идти дальше, а направился обратно к общежитию. «Какие нехорошие глаза, может быть, какой-нибудь ворюга», — подумал Сакен.

Всю эту долгую зиму Сакен никуда не ходил. Только в семинарию и обратно в общежитие. Он заметно пополнил пробелы своего образования и особенно в литературе. Забыл он и о человеке-тени. И, уж конечно, не подозревал, что его письмо к Такаю попало в руки полиции.

А между тем помощник начальника жандармского управления Оренбургской губернии по Троицкому и Верхнеуральскому уездам ротмистр Кучин 18 ноября 1913 года направил в Омское жандармское управление особо секретное и совершенно срочное донесение за номером 735, в котором писал: «Препровождая при сем открытое письмо на татарском языке из г. Омска по адресу г. С.-Петербург, 10, Рождественская № 13 дома 31 Таж-Мухамеду Джакенову, прошу экстренного распоряжения Вашего о переводе содержания этого письма и препровождении мне. Письмо это обнаружено было но моему требованию у Бирского мещанина Ермолая Степановича Михалева, заподозренного мною в передаче своего паспорта бежавшему из городской Красноярской тюрьмы 17 января 1906 года Вер Захару Евшумяцкому (Шумяцкому), проживавшему по паспорту означенного Михалева в г. Киеве во время кооперативного съезда в августе месяце с. г. Вместе с переводом и установкой автора письма прошу препроводить мне справку о политической благонадежности автора письма».

«Просьбу» ротмистра Кучина выполнял тот человек с вороватыми глазами. Он, чтобы выяснить содержание письма, вначале обратился к главному имаму казахско-татарской мечети — Шаймердену Альжанову. Имам перевел письмо на русский язык и объяснил, что здесь, кроме здравствуй и до свидания, ничего нет, но сам для себя запомнил имя — Садуакас Сейфуллин. 25 ноября в Троицк пошел ответ:

«Препровождаю протокол, составленный мною по осмотру через переводчика открытого письма на татарском языке, отправленного из Омска 30 сентября с. г. в Петербург на имя Таж-Мухамеда Джакенова.

Письмо это ничего интересного не представляет. Автором его является Сад (Сагид) Вакас Сейфуллинович Сейфуллин, потомственный почетный гражданин, 18 лет, Киргиз, ученик Омской учительской семинарии, проживает по удостоверению, выданному Нильдинским волостным правлением Акмолинского уезда, а вышеозначенный Джакенов, его товарищ, — тоже киргиз Нильдинской вол. Акмолинского уезда, 16 лет, выехавший отсюда для дальнейшего образования в Петербург. 25 августа 1913 г.

Сейфуллин и Джакенов ни в чем предосудительном не замечались, и политическая их благонадежность сомнений не возбуждает».

Но это письмо Саксна не исчезло бесследно. И клубок продолжал наматываться. По-видимому, не без помощи учителя по ручному труду Генриха Ивановича Томпа. Во всяком случае, учившиеся с Сакеном в семинарии Венедикт и Александр Ивановы утверждают, что Томп подслушивал разговоры семинаристов, шпионил за ними.

Весною 1914 года состоялся курбан айт (религиозный праздник). Семинаристам-мусульманам в этот день был дан отгул. Они сидели в общежитии и не знали, куда бы направиться.

Турганбек Байлин предложил:

— Пойдемте на айт.

Старшеклассники Ныгымет Нурмаков, Ахмет Баржаксин, Магжан Жумабаев с подготовительного, а также сокурсники Турганбек и Сакен, разрядившись в пух и прах, направились в мечеть.

Мусульмане уже расходились с намаза. Но возле мечети оказалось много учащихся казахов из других учебных заведений Омска. Ныгымет и его друзья тут же познакомили Сакена с коллегами.

Последним из мечети вышел человек лет около тридцати. Магжан подошел к нему и по-мусульмански поприветствовал его.

Пожимая руки молодым шумливым шакиртам, имам Шаймерден Альжанов лукаво спросил:

— Почувствовали свободу и наконец-то нашли дорогу и в нашу сторону?

Сакена удивило такое простое обращение человека, у которого на устах всегда должно быть слово «аллах».

— Кроме Магжана, все вы и не мусульмане и не кафиры.[11] В семинарии, выдавая себя за мусульман, пропускаете мимо ушей шаригаты Гайсы.[12] Но в мечеть слушать наставления Мухаммеда не ходите. Кто же вы все-таки? Выходит, что всех вас надо будет по одиночке пропустить через пороги «медресе Галии»[13] в Уфе?

Более опытные шакиры стояли и улыбались, а новички не знали, что ответить. А ведь и правда, кто они на самом деле?

— Многих узнаю, а этот мальчик кто будет? — Шаймерден указал на Сакена.

— Сакен Сейфуллин, в семинарию поступил в этом году.