Борис Грибанов - Фолкнер

• Название: Фолкнер
• Автор: Борис Грибанов
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Современный писатель, переводчик, литературовед Б. Т.Грибанов предлагает читателю познакомиться со страницами жизни классика американской литературы Уильяма Гаррисона Фолкнера. Тщательно анализируя обширный архивный материал и опираясь на свидетельства современников писателя, автор предоставляет возможность узнать неизвестные ранее факты о жизни и творчестве одного из самых значительных писателей XX века. Б.Т.Грибанов воссоздает на страницах книги яркую и сложную судьбу У.Г.Фолкнера, не менее замечательную, чем судьбы героев его произведений.

---

В конце концов он обратился к Фолкнеру и сумел заинтересовать его. Сложность заключалась в том, что Хатауэй не работал у братьев Уорнер, а Фолкнер по условиям контракта не мог работать на кого бы то ни было другого, отказываться же от контракта, который давал ему 300 долларов в неделю, он не мог себе позволить. Тогда решили, что Фолкнер будет сочинять эту историю не в форме сценария, а как прозу. В августе Фолкнер добился разрешения студии уехать на три месяца домой без сохранения содержания.

В Оксфорде его ждало множество домашних забот — надо было ремонтировать Роуан-Ок, заниматься фермой. И тем не менее он был счастлив вновь оказаться дома. Своему другу инструктору-летчику он сказал: "Я предпочитаю оставаться дома и быть бедняком, чем ехать туда, писать для кино и быть богатым".

Он с увлечением обратился к новой работе. В конце сентября он писал Оберу, что занят новой книгой. "Это притча, обвинительный акт против войны, и по этой причине сейчас эту вещь нельзя будет опубликовать".

Однако уже в феврале его вызвали в Голливуд и между прочим сообщили, что благодаря взятому им отпуску срок его контракта со студией продлевается до января 1945 года. В Голливуде Фолкнера ждал его давний друг Хоуард Хоукс с новой идеей. В письме Оберу Фолкнер рассказал предысторию этой затеи. "Хоукс был на Кубе у своего друга Эрнеста Хемингуэя. В разговоре Хемингуэй обронил, что он нуждается в деньгах, и Хоукс стал его уговаривать приехать в Голливуд. Хемингуэй отказался. Тогда Хоукс предложил: "Я возьму твою самую плохую книгу и сделаю из нее хороший фильм, и ты заработаешь деньги". — "А какая моя книга самая плохая?" — поинтересовался Хемингуэй. "Иметь и не иметь", — ответил Хоукс. Хемингуэй согласился продать ему право экранизации, и Хоукс начал работать над фильмом, потребовав Фолкнера в качестве сценариста.

Впрочем, Фолкнеру не пришлось ограничиться в этот период только работой над экранизацией романа "Иметь и не иметь" — его перебросили в распоряжение продюсера Джерри Уолда. Эта была весьма колоритная и характерная для Голливуда фигура. Достаточно упомянуть о некоторых идеях, с которыми носился тогда Уолд. Он предлагал, например, экранизировать "Анну Каренину", перенеся действие из России в Вашингтон и сделав Вронского летчиком-испытателем. С романом Хемингуэя "По ком звонит колокол" Уолд собирался проделать следующую трансформацию — партизанский отряд испанских республиканцев превратить в банду преступников, действующих в холмах Вайоминга. Вот с такими людьми приходилось иметь дело Фолкнеру, чтобы зарабатывать свои 300 долларов в неделю.

Впрочем, иногда бывали просветы в унылой поденщине, когда ему напоминали, что он не только служащий фирмы братьев Уорнер, но и писатель. Известный критик Малькольм Каули решил написать большую статью о Фолкнере и обратился к нему с письмом, в котором просил сообщить некоторые факты его биографии.

Фолкнер ответил в мае 1944 года: "Моя почта состоит из двух категорий писем: от людей, которые не пишут книги, но просят меня о чем-нибудь, обычно о деньгах, а поскольку я серьезный писатель, пытающийся быть настоящим художником, то естественно, что денег у меня нет; и от людей, которые пишут книги и сообщают мне, что я не умею писать. Так что поскольку я решил отвечать первым «нет», а вторым "все в порядке", то я вскрываю конверты, чтобы вытащить оттуда марки для обратного письма (если таковые вложены) и бросаю письма в ящик письменного стола, чтобы прочитать их, когда ящик переполнится (обычно это бывает два раза в год).

Я буду очень рад, если Ваша статья получится. Я полагаю (в свои 46 лет), что я работал достаточно упорно в своей (избранной или предназначенной, сам не знаю) профессии, с гордостью, но, думаю, без тщеславия, с большим самомнением, но и со скромностью, чтобы оставить по себе не такой след в нашей бессмысленной хронике, который я, видимо, оставлю.

Как Вы могли понять из вышесказанного, я опять тружусь в соляных копях… Я буду приветствовать статью, за исключением биографической части".

Летом к нему в Голливуд приехали Эстелл и Джилл. Фолкнер позволил себе роскошь — он купил любимой дочке маленькую элегантную кобылу Лэди, и девочка была счастлива. В сентябре они уехали, и он опять остался одиноким в этом шумном и скучном городе. Долго он этого вытерпеть не мог и осенью попросил студию дать ему отпуск на шесть месяцев. Студия согласилась, и он поспешил домой, чтобы вернуться к своей рукописи о первой мировой войне.

Переписка с Каули продолжалась. В одном из писем Фолкнера мы находим любопытное свидетельство писателя о собственном творчестве: "О какой бы книге ни шла речь, я в первую очередь стремлюсь сделать повествование возможно более ярким, доходчивым, всеобъемлющим… Том Вулф пытался сказать в одной книге все о мире плюс «я» или через призму «я», или о стремлении «я» объять тот мир, в котором оно родилось… Я пытаюсь идти немного дальше. Этим, по-моему, и порождается «неясность», "бесформенный" стиль, бесконечно длинные фразы. Я пытаюсь сказать все в одном предложении, между заглавной буквой и точкой. Я еще не отказался от попытки уместить весь свой рассказ на булавочной головке. Но это мне не удается. Удается лишь одно: бесконечные попытки как-то по-новому добиться своего. Я склонен думать, что мой материал — Юг — не играет для меня решающей роли. Просто он мне хорошо знаком, а изучить новый нет времени — я должен писать, и мне отпущена лишь одна жизнь".

Удивительно, что эти слова он писал, работая над книгой, не имеющей никакого отношения к Йокнапатофскому округу, книгой умозрительной, которая зиждилась не на реальной жизни, а на абстрактной символике. Но ведь творческие импульсы большого писателя объяснить не всегда просто.

Зиму и весну он провел в Оксфорде. Здесь его застал День Победы над гитлеровской Германией. Однако уже в начале июня он опять был вынужден вернуться в свои "соляные копи". На этот раз студия братьев Уорнер изменила контракт с ним — срок его службы определялся в 52 недели с оплатой 500 долларов в неделю. Но даже это повышение заработной платы не могло компенсировать душевного уныния, тоски по дому, по собственной работе.

Некоторое разнообразие в эту монотонную жизнь в Голливуде вносила переписка с Каули. Вдохновленный успехом своей статьи о Фолкнере, Каули предложил издательству "Викинг пресс" составить том избранных произведений Фолтшера, связанных с Йокнапатофским округом, расположив их по хронологии изображаемых в них событий, начиная с рассказов об индейцах племени чикесо и кончая второй мировой войной. Включить сюда романы полностью было невозможно, поэтому в письмах, которыми обменивались Фолкнер и Каули, оживленно обсуждался вопрос, какие взять отрывки из романов, имеющие самостоятельное значение. Так, из романа "Шум и ярость" Фолкнер предложил взять последнюю часть, где главным действующим лицом была старая негритянка Дилси.

"Конечно, — писал Фолкнер Каули, — давайте сделаем Золотую книгу о моем апокрифическом округе. Я думал заняться этим на старости лет — разработать генеалогию моих героев от отца к сыну и дальше к внукам". Переписка с Каули всколыхнула в Фолкнере давние планы — он упоминал в письмах рассказы "Мул во дворе" и "Медный кентавр", указывая, что они должны войти составными частями в следующую книгу о Сноупсях.

И, несмотря на это, страшная, угнетающая тоска владела им. Он писал Оберу: "Мне кажется, что я не могу больше выдерживать Голливуд. Я чувствую себя плохо, у меня депрессия, ужасное ощущение впустую уходящего времени". Его раздражало даже всегда безоблачное небо Калифорнии. Сценаристу Полю Уэлману он говорил: "Я буду счастлив, когда вернусь домой. Здесь ни у кого нет корней. Даже дома здесь построены из грязи и яичной скорлупы. Ничего никогда не случается, только вот упадут два листочка с дерева, и начинается новый год".

Душевное состояние его все ухудшалось, и крепла решимость вернуться домой, несмотря ни на что. Наконец в один из сентябрьских дней он явился к руководителю сценарного отдела студии и заявил ему: "У меня здесь кобыла, которая должна ожеребиться, и я хочу, чтобы это произошло в Миссисипи. Я купил прицеп к машине, и, когда эта кобыла отправится в Миссисипи, я хотел бы поехать вместе с ней". Юридический отдел студии предложил Фолкнеру подписать соглашение, по которому студия предоставляла ему отпуск на шесть месяцев для работы над новым романом, а он отдавал студии преимущественное право на экранизацию этого романа. Естественно, такое соглашение подписать он не захотел, поскольку у него были обязательства перед Хатауэем.

В конце концов его терпение лопнуло, он погрузил Лэди на прицеп, сел за руль машины и, не получив никакого разрешения от студии, выехал в Оксфорд, хотя его предупредили, что студия может подать на него в суд.

Он был вознагражден за все, когда вечером они въехали в ворота Роуан-Ок и полусонная Джилл в ночной рубашке спустилась по лестнице и обмерла, увидев Лэди. Она бросилась к ней и, обняв ее шею, приговаривала: "Моя лошадь, моя лошадь".