Глеб Голубев - Заболотный

• Название: Заболотный
• Автор: Глеб Голубев
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1962
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга посвящена жизни и деятельности знаменитого врача, заразившего себя холерой, чтобы проверить правильность иммунизации, автора многих научных трудов, Даниила Заболотного.

---

С этих лет началась у Даниила Кирилловича «безнадежная хроническая болезнь», по его собственному выражению, мучавшая его всю жизнь: отсутствие денег. Тому пять рублей, другому десять — через несколько дней после получки Заболотный уже раздаривал всю зарплату. А потом видишь, как, сев в конку, он долго, все более смущаясь, шарит по карманам и, наконец, говорит:

— Слушай, Володя, возьми и на меня билет… Бис його батька знае, куда-то гроши заховались!

Очень любил он всем делать подарки по любому случаю и особенно устраивать после занятий общие чаепития, для которых закупал в лучших кондитерских неимоверное количество всяких сластей. Такие пиршества всегда проходили весело и по-домашнему уютно: пели, читали стихи. Даниил Кириллович тут же сочинял весьма забавные и меткие шуточные экспромты на своих учениц или на всем известных весьма почтенных профессоров института.

Забавно проходили у него экзамены. Заболотный не придавал им особого значения.

— Если я не узнал как следует студента, занимаясь с ним каждый день в аудитории или в лаборатории, — говорил Даниил Кириллович, — то, скажите на милость, как же я могу распознать в нем будущего ученого из путаных от волнения ответов возле экзаменационной доски?

Идет экзамен. Даниил Кириллович в чудесном настроении расхаживает по аудитории, жмурится от яркого весеннего солнышка и даже, кажется, едва слышно что-то совсем несолидно насвистывает. А студентка — не буду называть ее фамилии, потому что теперь она уже сама давно профессор и даже член-корреспондент Академии медицинских наук, — эта бедная студентка чувствует себя совсем скверно. Ей достался несчастливый билет, и она что-то жалобно мямлит, заикается, то и дело впадая в длинные, тягучие паузы.

Мне уже хочется как-нибудь подсказать ей ответ. Но вдруг Даниил Кириллович резко останавливается и строго говорит мне:

— А вы не забыли потушить горелку в лаборатории?

— Кажется, нет.

— Вот видите: кажется. А вы лучше проверьте.

Пожав плечами, я направляюсь к двери. Но едва выхожу в коридор, как меня нагоняет Заболотный.

— Я вспомнил: горелка потушена, сам гасил. Это я просто так — надо ей успокоиться, — заговорщицки шепчет он мне. — Давайте погуляем.

Когда мы через несколько минут возвращаемся с ним в аудиторию, повеселевшая студентка так и сыплет без остановки латинскими терминами…

Но однажды Даниил Кириллович рассвирепел — если можно применить к нему такое выражение — и выгнал с экзаменов всю группу. Произошло это так. Все течет нормально, хорошая, усидчивая студентка отвечает бойко и складно. И вдруг останавливается буквально на полуслове.

— Ну? Дальше продолжайте, — удивленно говорит Заболотный.

Студентка молчит, только вся багровеет.

— Вы не выучили этого раздела? А он очень важен. Позор! — начинает сердиться Даниил Кириллович. — Хорошо, пусть ответит кто-нибудь другой, а вы, уважаемая, ступайте в коридор и подумайте.

Но и другая студентка ничего не может ответить на вопрос Заболотного. Кого ни вызовет, все молчат, и Даниил Кириллович одного за другим отправляет их в коридор.

— Что с ними? Заговор? — расстроено спрашивает он меня, когда мы с ним остаемся в аудитории совсем одни.

Ларчик, однако, открывался просто. Никаких учебников в те годы у студентов-микробиологов еще не было. Вся группа, оказывается, готовилась к экзамену по чьим-то запискам, а в них, как на грех, пустяковый вопрос о числе жгутиков у холерного вибриона, который задавал каждому Заболотный, оказался пропущен.

Вся группа, конечно, была вызвана обратно в аудиторию, и курьезный экзамен завершился веселым чаепитием.

Вспоминаются и другие забавные случаи тех незабвенных лет.

Вскакиваю я как-то утром на ходу в конку и вдруг вижу Даниила Кирилловича, увлеченно беседующего о чем-то в углу с одной из студенток. Они так заняты, что не замечают ни меня, ни кондуктора, пропитым басом выкрикивающего прямо над ухом Заболотного остановки. Прислушиваюсь — ничего не могу понять: какой-то сугубо медицинский разговор, так и пересыпанный латынью. И вдруг вижу, что Заболотный удовлетворенно кивает, достает из кармана маленькую записную книжечку, куда он вместо журнала вносил и расписания лекций и данные о противохолерных прививках, и делает в ней какую-то таинственную пометку.

Оказывается, он здесь, прямо в конке, переполненной пассажирами и медленно ползущей по петербургским улицам и переулкам, принимает экзамены!

— Что поделаешь, не хватает времени, — смущенно развел руками Заболотный. — Хоть разорвись!

Вскоре времени у Даниила Кирилловича стало немного больше. Заведовать всем хозяйством «Чумного форта» назначили ветеринарного врача, опытного бактериолога Владислава Ивановича Турчиновича-Выжникевича. Теперь он занимался и оборудованием лабораторий, и отбором лошадей, необходимых для производства сыворотки, и сложными дипломатическими переговорами в «высших сферах», которые совершенно не переносил Заболотный.

— Слушайте, я никогда не подозревал, что в России так богато дураков! — возмущался, бывало, Даниил Кириллович, возвращаясь под надежную защиту крепостных стен после очередных визитов к начальству. — И почему они все наверх всплывают, а? Или тут какой закон природы, нам пока неизвестный?

Нашим главным шефом числился принц Ольденбургский, дядя Николая II. Я с ним встречался как-то однажды и смутно запомнил длинное багровое лицо с прокуренными седыми усами, воинственно закрученными, как у германского кайзера — кумира всей последней царской семьи.

В какой-то, правда, степени нам было небезвыгодно иметь своим высоким начальником царского дядюшку: как-никак это облегчало многие хозяйственные проблемы. Беда заключалась в том, что принц Ольденбургский всерьез считал себя ученым и нередко вмешивался в наши дела. А об его, «научных» увлечениях лучше всего, пожалуй, свидетельствует один забавный случай — о нем нам как-то вечером, заливаясь смехом, поведал Выжникевич, только что побывавший в Петербурге.

— Прихожу я к светлейшему, начинаю докладывать, как идет работа. Вижу, он сидит как на иголках, слушает меня невнимательно. Вроде все время прислушивается к чему-то в соседней комнате. Потом вдруг вскочил: «Обождите минуточку, молодой человек», — и ушел. Возвращается минут через десять, что-то бормочет, качает головой. Я ничего не понимаю, однако продолжаю доклад. Вдруг старенький слуга опять перебивает: «К вам, ваше высочество, его превосходительство господин министр финансов Сергей Юльевич Витте…»

Я хочу откланяться, но принц не отпускает: «Останьтесь, может быть, мне понадобится какая справка».

Сажусь скромненько в уголок, жду. А старик заводит с Витте какой-то страшно занудный спор о финансах и о том, что министерские чиновники, дескать, не оказывают ему должного уважения… И говорит сбивчиво, потому что все продолжает к чему-то прислушиваться. А потом: «Извините, Сергей Юльевич, я на минуточку». И опять убегает, оставив нас в полнейшем недоумении.

«Вы не знаете, что это с ним?» — спрашивает у меня Витте.

«Не знаю, ваше превосходительство».

«А куда это он убежал, не знаете?»

«Не знаю, ваше превосходительство!»

«Странно…»

Сидим так долго, минут двадцать. Витте дергается как на иголках. И вдруг в комнату врывается сияющий принц и кричит во все горло, хлопая в ладоши: «Проснулась! Проснулась!»

«В чем дело, ваше высочество? — вскакивает Витте. — Кто-проснулся?»

И знаете, что ему отвечает наш сиятельный шеф и научный руководитель?

«У меня в доме, — говорит, — есть старенькая нянюшка, очень старая. Она несколько дней тому назад уснула и все не просыпалась. Принимали различные меры — она все не просыпалась. И вот я пришел сейчас туда и закатил ей громадный клистир. И вы подумайте, — едва ей поставили клистир, ока вскочила и проснулась. Вот вам сила науки!..»

Тут я, признаться, порадовался, — закончил Выжникевич под общий хохот свой рассказ. — «Слава богу, — думаю, — что он еще не заставил нас проводить этот замечательный опыт!..»

Избавившись от административных забот, Даниил Кириллович смог, наконец, опять вплотную заняться работой над незаконченными статьями, подводившими первые итоги его борьбы с «черной смертью». Снова начались наши увлекательные вечерние беседы.

Но ненадолго. Вернувшись однажды летним вечером из Петербурга, Даниил Кириллович зашел в мою «келью», и я сразу по глазам его догадался, что опять предстоит какое-то путешествие. На сей раз я сам опередил его вопросом:

— Куда же мы едем, Даниил Кириллович? Он засмеялся.

— Ого, да ты стал знахарем! Просто чудо, а не помощник! Тогда ворожи дальше, догадывайся сам.

Из кармана у него торчала газета, сложенная по случайности так, что мне был виден кусок заголовка: «…ма в Пер…»