Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

• Название: Орджоникидзе
• Автор: Илья Дубинский-Мухадзе
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции.

В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик. Из самых близких Ленину.

Книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе, уже известного читателям серии "Жизнь замечательных людей" по книге "Ной Буачидзе", - одна из первых попыток воссоздать образ Серго Орджоникидзе - отважного бойца старой ленинской гвардии.

---

Постепенно — назавтра или на третий день, этот последний случай отошел на задний план. Зато все яснее, отчетливее виделась ночная прогулка с Ильичей по Парижу. Сквозь перестук вагонных колес совсем отчетливо доносились слова Ленина: "Говорите "Коба — наш товарищ", дескать, большевик, не перемахнет. А что непоследователен, на это закрываете глаза? Нигилистические шуточки о "буре в стакане воды" выдают незрелость Кобы как марксиста".

А в Тифлисе, Серго хорошо помнил, общие друзья и соученики Сталина по духовной семинарии всегда печалились: Коба шутить совсем не умеет. Удивительный грузин — не понимает шуток. На самую безобидную отвечает кулаками…

15

Старый дом на Широкой улице… Темноватый, обшарпанный подъезд. На звонок, по мнению Зины, слишком энергичный, вышел Марк Тимофеевич Елизаров — муж старшей сестры Ленина Анны Ильиничны. Профессиональный революционер, один из руководителей всеобщей забастовки 1905 года, он внешне выглядел солидным петербуржцем.

Марк Тимофеевич приветливо поклонился.

— Предупрежден заранее. Приказано принять наилучшим образом!

Небольшая квартира была густо населена. В начале революции приехала Мария Ильинична. В апреле — Владимир Ильич и Надежда Константиновна. Прямо с вокзала они отправились в особняк Кшесинской на Каменноостровском. Этот облицованный коричневыми изразцами особняк знаменитой балерины в февральские дни захватили солдаты броневого дивизиона, все — бывшие рабочие. Свой "трофей" они немедленно передали большевикам. С того часа это стал самый притягательный дом в Петрограде. У его каменных стен, выходивших на Большую Дворянскую улицу и Кронверкский проспект, постоянно собирались. толпы рабочих, фронтовиков, матросов. С балкона и из беседки на углу к ним обращались лидеры единственной политической партии, жившей их интересами, выражавшей их чаяния…

"С балкона дворца Кшесинской Ленин хлещет огненными бичами Россию!.. О, как слушает его толпа! Проклятие, они дождались своего мессию", — сокрушался "Народный трибун" — газета господина Пуришкевича.

В квартире сестры Владимира Ильича ждал забавный сюрприз. Мальчонка Гора — воспитанник Анны Ильиничны — втайне от взрослых приготовил и вывесил над кроватями в комнате, отведенной "Ильичам", разрисованный цветными карандашами лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Сейчас Владимир Ильич с удовольствием демонстрировал произведение Горы Зине и Серго. Мальчик, разумеется, был тут же.

— Володя, зови друзей к столу, — попросила Анна Ильинична.

— А чем будешь угощать? — лукаво прищурился Владимир Ильич.

— Забыл, какая удача сегодня выпала Наде и Марии? Они принесли из очереди леденцы, булки, яйца!

— Не губите, Анна Ильинична! — взмолился Серго. — Не конфузьте перед молодой женой. Вчера мне Зина поручила принести что-нибудь к ужину. Я взял в помощь Алешу Джапаридзе, еще одного бакинского товарища. Честно стояли в хвосте не меньше двух часов. Дали нам десяток яиц. Ни хлеба, ни сахара так и не достали.

— Хлеб, сахар — это для блезиру. Вам небось шашлык хотелось с кисленьким винцом! — подзадорил Ильич. Согнал улыбку. — Когда-то историк Кар-лейль, автор "Французской революции", пресерьезно уверял, что его соотечественники отличаются от всех прочих народов мира редкой способностью безропотно стоять в очередях. Увы, наши петроградские женщины давно превзошли французов! Кое-как одетые, с грудными детьми на руках, под проливным дождем или в лютую зиму на скованных и выбеленных морозом улицах, часами стоят они за хлебом, молоком, Фунтом сахара или бог знает из чего сделанными конфетами. Святые русские женщины!..

Надежда Константиновна подхватила:

— Откроешь ночью окно и слушаешь горячие споры. Сидят кухарки, горничные, около них солдаты, какая-то молодежь. В час ночи доносятся отдельные слова: большевики, меньшевики… В три часа: Милюков, большевики… в пять часов — все то же, политика, митингование.

Более серьезных разговоров за чаем Владимир Ильич не допускал. Одну особенно настойчивую попытку Серго углубиться в большую политику отбил контрвопросом:

— Ну-ка, отгадайте, чем я занят в Петрограде? Серго беспомощно развел руками.

— Не берусь!

— Ладно уж, скажу по секрету. Капиталом! Да, милый человек, ка-пи-та-лом!

— ?

— Слушайте внимательно. Явился старший дворник, принес домовую книгу. Начали заполнять ее графы. Добрались до вопроса: "Чем занят, на какие средства живет?" Убейте, не знаю, что ответить. Робко спрашиваю: "Что вы обычно пишете в этой графе, если человек нигде не работает?"

"С полным удовольствием указываем: "На капиталы проживают-с".

"Что ж, и для меня это подходит, — говорю. — Пишите: "Занят капиталом".

Дворник нацарапал одно лишь слово "капиталом"… Взять вас, что ли, в компаньоны?

Через несколько дней по предложению Ленина Орджоникидзе был введен в Петербургский комитет большевиков.

— По утрам, выходя из дому,[51] - вспоминал Петровский, — мы спрашивали друг друга: "Ты куда назначен митинговать?" — "За Нарвскую заставу, к путиловцам. А ты куда?" — "За Невскую заставу, к балтийцам".

В "Учетном журнале" агитотдела Петербургского комитета партии все чаще записи:

"Луначарский и Орджоникидзе — военный Обуховский завод.

Орджоникидзе — Семеновский полк.

Коллонтай Александра, Орджоникидзе Григорий — Путиловский завод.

Товарищ Серго — Главные железнодорожные мастерские.

Орджоникидзе Г. К. - фабрика Жорж Борман.

Лашевич и Орджоникидзе — Первый пулеметный полк.

Орджоникидзе — Путиловский завод…"

Серго уже привык к бурным митингам, к напряженно внимательной и легко возбуждавшейся громкоголосой многотысячной аудиторий. Но то, что он застал в полдень третьего июля на дворе Путиловского завода, ошеломило. Показалось слишком грозным. Каждый клочок земли, каждое возвышение, крыши, пожарные лестницы, штабеля металла, кучи стружки — все облепили люди. Пятнадцать тысяч путиловцев и пришедшие звать их на улицу — свергать Временное правительство — солдаты пулеметного полка, матросы, гренадеры.

Орджоникидзе подхватили, поставили на деревянную трибуну рядом с бородатым солдатом.

— Первый пулеметный полк идет отнимать власть над Россией, — провозглашал солдат. — Долой правительство, подло пославшее наших братьев-фронтовиков под немецкие пули, на смерть и позор! Идемте, довольно терпеть!

В ожесточенном лице пулеметчика, в каждом жесте чувствовалась самая настоящая мука. Все симпатии Серго были на его стороне. Тем более необходимо было этого дорогого человека остановить, удержать. Во всяком случае, не дать ему повести за собой рабочих.

А как удержать, где найти силу? Вчера весь день большевики призывали рабочих и солдат воздержаться от выступлений, не давать повода правительству пустить в ход оружие. Безуспешно. Гнев переполнял сердца…

Серго волновался и, как всегда в таких случаях, говорил с сильным грузинским акцентом:

— Товарищи путиловцы! Друзья! Конференция большевиков Питера, пославшая меня сюда, просит вас не выходить на улицы. Конечно, у рабочих и солдат Петрограда хватило бы сил прогнать Временное правительство и взять государственную власть в свои Руки. Только победу бы у нас тут же отняла буржуазия. Утопила бы в крови! С фронта уже вызваны верные правительству войска.

Армия и провинция не готовы поддержать восстание в столице. Момент еще не наступил. Удержите гнев! Теперь уже недолго. Спросим за все — и за июньскую авантюру на фронте, за бессмысленные жертвы, принесенные в угоду английским и французским союзникам низложенного царя и здравствующих меньшевиков и эсеров.

— Путиловцы! Вспомните, на этом дворе с вами долго беседовал Ленин. Почему сейчас не хотите спросить Ленина, что он думает?

Согласились, что несколько человек вместе с Серго пойдут поговорят по телефону с особняком Кшесинской, где продолжала заседать общегородская конференция большевиков. Орджоникидзе только успел сказать члену президиума конференции М.А. Савельеву, что у путиловцев "повышенное настроение"… Сколько ни крутили ручку, телефон безмолвствовал. Плюнули, пошли обратно на митинг. Серго возвращался, опустив голову. Сомневаться в провале его миссии не приходилось.

Тем временем Савельев сообщил конференции о коротком, незаконченном разговоре с Серго. Заседание прервали. Делегаты поспешили на Путиловский и другие заводы. Но сделать ничего было нельзя.

Пулеметчики уже шли с Выборгской стороны. В ту пору, особенно за границей, Выборгскую сторону часто называли Сент-Антуанским предместьем Петрограда. Считали, что выборжцы играют такую же заглавную роль, как жители парижского пригорода Сент-Антуан во французских революционных восстаниях XVIII и XIX столетий.