Александр Елисеев - В долине Иордана

• Название: В долине Иордана
• Автор: Александр Елисеев
• Издательство: "Русскій Вѣстникъ", No 4, 1886
• Жанр: Путешествия и география

---

Темная безлунная ночь не оживляетъ воображенія какъ озаренная трепетнымъ сіяніемъ мѣсяца; та манитъ къ покою и тишинѣ, эта возбуждаетъ воображеніе, будитъ грезы и волнуетъ умъ. «Въ темныя ночи ходитъ грѣхъ надъ землей; убійство, насиліе и грабежъ, все укрываетъ безлунная ночь. Ночи ясныя — тѣ же дни; онѣ созданы для пѣсенъ и любви, онѣ приходятъ для поэтовъ и для влюбленныхъ сердецъ», такъ говоритъ одинъ изъ рапсодовъ Востока, посвящая ночи свои вдохновенныя пѣсни.

Г. Пижо вдругъ приподнялся имолча удалился въ свою палатку; я думалъ что онъ пошелъ спать, но каково было мое удивленіе когда черезъ три минуты онъ вернулся и легъ снова на коверъ, принеся съ собою небольшой, но изящный кларнетъ.

— Я попробую вторить стонамъ земли, говору моря и крикамъ шакаловъ, заговорилъ онъ, приспособляя свой инструментъ. Я попробую оживить звуками Мертвое Море, которое, вѣроятно, еще не слыхало иныхъ пѣсенъ кромѣ говора своихъ волнъ, свиста бури и завыванія гіенъ. Я попробую послать по вѣтру свою пѣсню и посмотрю, не вернется ли она съ неба, какъ говоритъ образно поэтъ.

— Есть арабское преданіе что море любитъ пѣсни и играетъ когда слышитъ звуки мелодіи, отвѣчалъ я. Попробуйте разбудить море, оживить пустыню и заставить говорить скалы. Бедуины Краснаго Моря говорили мнѣ что ихъ флейты волнуютъ воду и заставляютъ звучать скалы, ичто пѣсней красавицы Зюлемы заслушивались и камни, и море, и вѣтеръ, и небо….

Запѣлъ кларнетъ, чудные звуки понеслись въ безмолвіи ночи, полетѣли по долинѣ эл-Гора, покатились по гладкой поверхности моря и поднялись, казалось, къ самому небу вмѣстѣ съ легкимъ бризомъ навѣвавшимъ съ озера Лота. Наши Арабы приподнялись со своего ложа и, поглядѣвъ сонными глазами, опустились снова, закутавшись въ свои шерстяные бурнусы.

— Ла джаибъ Валлахи (это удивительно, клянусь Богомъ)! пробурчалъ себѣ подъ носъ старый Османъ, котораго выходка Француза удивила еще болѣе чѣмъ проводниковъ Пижо, привыкшихъ къ штукамъ своего господина. Поистинѣ глупъ этотъ Франкъ! продолжалъ ворчать мой кавасъ, который не могъ переварить музыки нарушавшей его сладкій покой.

Я оставался недвижимъ, боясь самымъ движеніемъ своимъ нарушить прелесть очарованія, изъ котораго не хотѣлъ выходить. Я уже забывалъ что предо мной пустыня, что у ногъ моихъ плещется Мертвое Море, что дикіе Бедуины быть-можетъ крадутся къ нашему становищу. А чудные звуки все лились и лились, словно изъ невидимой вышины; они летѣли съ дыханіемъ воздуха, бѣжали по землѣ, лепетали во всплескахъ моря и уносились съ вѣтромъ.

Чарующіе звуки вдругъ оборвались, страшное безмолвіе вдругъ воцарилось тамъ гдѣ, казалось, пѣло все вокругъ и вмѣсто дивной мелодіи какъ-то сильнѣе вдругъ послышались и говоръ моря, и шелестъ вѣтра потянувшаго отъ моря.

— Я вызвалъ, кажется, вѣтеръ, проговорилъ послѣ нѣкотораго молчанія Пижо; мой кларнетъ разбудилъ видно Эола, мирно дремавшаго въ дикихъ ущельяхъ Бахръ-эль-Лута; посмотрите какъ тянетъ вѣтеръ, какъ начинаетъ рябиться море, какъ разрастается тучка надъ нами… Арабы, видно, правы говоря что музыка можетъ вызывать какъ и усмирять бури и вѣтры.

Вѣтерокъ въ самомъ дѣлѣ усиливался постепенно; легкій, едва замѣтный съ вечера, онъ становился довольно свѣжимъ и усиливался какъ-то порывами. Мертвое Море начинало уже волноваться вовсей своей массѣ. Свѣжій вѣтеръ разбудилъ море, оживилъ воздухъ, но не тронулъ земли. Она спала попрежнему, не вѣдая пробужденія охватившаго море. Все сильнѣе и сильнѣе расходился вѣтеръ по Іорданской долинѣ и пробуждая къ жизни мертвыя воды Бахръ-эль-Лута. Вотъ ударили съ шумомъ полукаменныя волны о берегъ, загудѣла, застонала земля, отражая нападеніе моря, но не пробудилась дальше береговъ. Глухо разносились удары волнъ по солончаковой почвѣ, еще глуше раздавались они въ воздухѣ пропитанномъ соляными испареніями моря. Цѣлая туча брызгъ и соленаго тумана понеслась внизъ по долинѣ эль-Гора, окатила насъ и улетѣла съ порывомъ южнаго вѣтра.

А вѣтеръ все крѣпчалъ; не довольствуясь тѣмъ что разбудилъ море, онъ заставилъ говорить и окрестныя скалы. Принесясь изъ пустыни съ береговъ Чермнаго Моря, пролетѣвъ надъ горами Петры и Синая, набравшись силы въ узкомъ заливѣ Акабы, этотъ вѣтеръ со страшною силой, какъ бы порывами, все сильнѣе и глубже прорѣзалъ застоявшуюся массу атмосферы переполненной испареніями моря. Отразившись отъ скалъ Бахръ-эль-Лута, пролетѣвъ чрезъ тѣсныя ущелья Іудейскихъ горъ, вѣтеръ несъ уже тысячи звуковъ, стоны скалъ и говоръ пробудившихся горъ съ ревомъ бури и эхомъ грома раскатившагося въ горахъ.

Словно бѣшеный звѣрь заключенный въ оковы, изъ которыхъ онъ не могъ вырваться, билось, ревѣло, волновалось и стонало море. Какимъ-то огромнымъ мрачнымъ чудовищемъ не имѣющимъ формы, лишеннымъ органовъ, но говорящимъ тысячью языковъ, казалось оно, когда подъ напоромъ полуденнаго вѣтра, словно въ безсильномъ отчаяніи, бросалось на берегъ охватывая, сжимая, облизывая его.

Надо видѣть и испытать всю страшную силу волнъ Мертваго Моря чтобы судить о томъ дѣйствіи какое онѣ могутъ производить даже на дикій камень, не говоря уже о нептуническихъ образованіяхъ. Если давленіе воды океановъ, содержащей не болѣе 4 % минеральныхъ солей, можетъ достигать страшной силы до 173пудовъ на одинъ квадратный футъ, а на тѣло человѣка, имѣющее въ среднемъ до 15.378 кв. сант., силы превышающей 2,800 пуд., то при содержаніи почти 25 %соли въ водѣ Мертваго Моря давленіе ея даже при незначительномъ волненіи можетъ развивать такую силу при которой не устоять даже крѣпкому камню. Немудрено поэтому что берега Бахръ-эль-Лута страшно изъѣдены и подточены волнами и что часть ихъ уже обрушилась въ море, заполнивъ обломками его побережья. Понятно также что ни одинъ, даже желѣзный корабль, не выдержалъ бы долго ударовъ полукаменныхъ волнъ и что при этихъ условіяхъ невозможно судоходство по водамъ Мертваго Моря. Еще при началѣ бури, когда на поверхности его ходили еще неволны, а небольшая рябь, уже начавшая набѣгать и плескаться о берега, я попробовалъ испытать на себѣ силу соленой воды выведенной изъ состоянія равновѣсія. Полураздѣвшись я вошелъ въ море, отошелъ отъ берега сажени полторы или двѣ, не чувствуя ничего кромѣ особенной свѣжести воды, какъ вдругъ сильный толчокъ въ мои ноги еле не опрокинулъ меня; я думалъ вначалѣ что я споткнулся или какой-нибудь камень заставилъ меня покачнуться, какъ второй толчокъ (произведенный очевидно ничтожною по высотѣ, но значительною по длинѣ волной) показалъ виновннка нарушенія моего равновѣсія. Силу удара набѣжавшей воды можно сравнить въ самомъ дѣлѣ съ толчкомъ произведеннымъ невидимою рукой. Въ продолженіе своей скитальческой жизни я купался во многихъ моряхъ, озерахъ и быстрыхъ рѣкахъ; я хорошо знакомъ съ тѣмъ ощущеніемъ какое порождаетъ прибой океанской волны. Мнѣ нравится это широкое, сильное и вмѣстѣ съ тѣмъ ровное гладкое давленіе; съ нимъ еще можно бороться, можно осиливать его, прорѣзать. Не осиливъ прибоя, съ нимъ можно опрокинуться, упасть и понестись на волнѣ подхватившей пловца. Можно ринуться со скалы въ самый разгаръ бури, въ самый водоворотъ бушующихъ волнъ, можно сразиться съ ними, и на ихъ же гребняхъ вынырнуть на поверхность, съ ихъ же помощью выбраться на берегъ неразбитымъ отъ удара волны. Дикари Полинезіи продѣлываютъ ежедневно этотъ опытъ на глазахъ Европейца, Арабы на берегахъ Іемена любятъ тоже бросаться во время бури въ самыя кипящія волны, наслаждаясь этою борьбой со стихіей. Съ водой Мертваго Моря этого продѣлать нельзя. Ринуться въ нее даже съ небольшой высоты — значитъ разбиться о ея неупругую поверхность; попытаться бороться съ ея волнами даже въ самомъ началѣ бури — такъ же невозможно какъ и прати противъ рожна. Небольшой по величинѣ, часто еще не несущій пѣны на гребнѣ, валъ Мертваго Моря собьетъ съ ногъ самаго сильнаго человѣка; ударъ его не будетъ такъ ровенъ и гладокъ какъ ударъ океанской волны: нѣтъ, онъ коротокъ, силенъ, ударяетъ какъ бы въ одну точку, заставляя быстро терять равновѣсіе. Онъ похожъ дѣйствительно на ударъ который можно сравнить съ быстрымъ, короткимъ толчкомъ, не дающимъ возможности сопротивляться. Когда я, немного разгоряченный сопротивленіемъ моря, задумалъ произвести новое купанье, зажмуривъ глаза и заткнувъ уши и носъ, все это я испыталъ на самомъ себѣ. Не отошелъ еще я пяти-шести саженъ отъ берега, какъ небольшія, короткія волны сбили меня съ ногъ, опрокинули, раздавили; я попытался встать и бороться снова, онѣ опрокинули меня вновь; съ закрытыми глазами я ринулся грудью на встрѣчу волны, надѣясь прорѣзать ее руками сложенными для нырянія… но, одно мгновеніе… и я былъ уже безсиленъ, уничтоженъ, побѣжденъ…. Меня хлестнуло что-то похожее на куль упругой муки, опрокинуло сразу и понесло назадъ съ такою силой что будь на берегу камень, я былъ бы разбитъ до смерти. Чрезъ нѣсколько мгновеній послѣ того какъ я вступилъ въ борьбу съ волной, я уже былъ выброшенъ на берегъ, выброшенъ буквально какъ щепка или сучокъ. Я очутился на солончаковой окраинѣ, лежа на спинѣ, съ разбитою грудью, какъ бы съ изломанными конечностями, не имѣя возможности шевельнуться, хотя набѣгавшіе авангарды волнъ продолжали еще хлестать о мои наболѣвшіе бока.