Артур Дойль - Пришествие фей

• Название: Пришествие фей
• Автор: Артур Дойль
• Издательство: Salamandra P.V.V
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2010

Словно великий сыщик Шерлок Холмс, сэр Артур Конан Дойль, блестящий писатель и убежденный спиритуалист, расследует в этой книге историю с фотографиями фей, сделанными в первые десятилетия XX в. двумя девочками из глухой английской деревушки.

Его верным Уотсоном становится мистик и теософ Э. Гарднер. Не жалея сил, они идут по следу, собирая доказательства существования фей и других духов природы — элементалей, хранителей растений.

Эта книга стоила Конан Дойлю дружбы и уважения многих людей. Более шестидесяти лет спустя мистификация кузин из Коттингли была разоблачена, но и тогда они продолжали настаивать, что видели у деревенского ручья крошечных крылатых существ.

В невероятной истории фей из Коттингли сплелись спиритуализм и теософия, фольклорные верования и популярная культура, замешанная на оккультизме чувствительность поздних викторианцев и научный прогресс.

Первый полный и откомментированный перевод на русский язык самой скандальной книги Артура Конан Дойля.

---

Насмешливое отношение к суевериям сквозит в сборниках сказок конца XVIII — первой половины XIX века. Как образец жанра можно рассмотреть «Волшебные легенды и традиции юга Ирландии» Томаса Крофтона Крокера, опубликованные в 1825–1827 годах. В предисловии и комментариях Крокера встречаются сентенции вроде «Дайте ему [ирландцу] вдоволь спиртного, и он бросит вызов самому дьяволу!» или «на фейри частенько сваливают ответственность за последствия чрезмерно усердного служения Вакху». Создается впечатление, что комментатор едва сдерживает улыбку, пересказывая все эти странные байки своим высокообразованным читателям, которые тоже прыскают в кулак. Впоследствии Уильям Батлер Иейтс раскритиковал Крокера за излишнюю «юморизацию» собранного материала и отношение к ирландцам как к забавным, немного глуповатым, но в целом безобидным чужакам. Ирландская суеверность стала распространенным стереотипом, причем далеко не всегда ее воспринимали со снисходительной усмешкой. Из-за веры в чудеса ирландцев уподобляли детям или древним старикам — т. е. тем категориям населения, которые требуют заботы со стороны людей взрослых и рациональных. Следовательно, о независимости Ирландии не могло быть и речи. Как пишет Джозефина МакДонаг в исследовании «Детоубийство и британская культура», даже в конце XIX века вера в фейри считалась достаточным доводом для надзора за ирландцами: в противном случае, этот «суеверный» народ примется убивать собственных детей, принимая их за волшебных подменышей.

ТОМАС МЭЙБЕНК. «ДВОР ФЕЙ»

Немецкий социолог Макс Вебер связал рост капитализма с «протестантской этикой», частью которой стала рационализация жизни и упрощение религиозных ритуалов. Процесс, зародившийся во времена Реформации и ускорившийся в эпоху Просвещения, он называл «расколдовыванием мира». Как следствие, вера в сверхъестественное была ослаблена, а магия повсеместно утратила свое значение. Жизнь становилась все проще. Вечно занятым индивидам уже недосуг было гадать на чайных листьях, присматриваться к уголькам, выпавшим из камина или, дрожа от страха, вслушиваться в уханье филина. А в XX веке газовая плита вытеснила камин, да и филинов становилось все меньше. Природа, будь она зловещей или романтичной, отступала на задний план. Но грядущая эпоха машин пугала своей бездушностью. Так, в шуточном стихотворении сам дьявол приходит в ужас от угольной и сталелитейной промышленности Англии:

С вершины Браэрли вокруг
Взирает Сатана,
И молвит: — Ада каждый круг
Милей, чем вся страна![89]

Рука об руку с «расколдовыванием» шло разочарование — одновременно избавление от чар и сожаление об их утрате. Чем меньше оставалось зеленого цвета, тем горше становилась тоска. В конце концов, прагматичные, трудолюбивые, затянутые в твид викторианцы спохватились и оглянулись по сторонам. Но фейри поблизости уже не было.

Было бы преувеличением утверждать, что положительное отношение к суевериям стало исключительно продуктом викторианской эпохи. Точно так же не стоит обобщать, утверждая, что до Реформации абсолютно все английские крестьяне верили в фей. Традиционная культура не монолитна, она включает в себя различные точки зрения. Кто-то верил в фей, кто-то нет. Кто-то совал в маслобойку раскаленную кочергу, чтобы отогнать сглазившую масло ведьму, а кто-то взбивал масло еще усерднее. То же касается отношения к фольклору в пост-реформационной Англии. Преподобный Роберт Кирк, автор «Тайного содружества эльфов, фавнов и фейри» (1691) — своего рода антропологического исследования фольклорных существ — был современником Исаака Ньютона и Джона Локка. В то время как Мария Эджворт порицала волшебные сказки, Уильям Блейк с полной серьезностью описывал похороны фей, которые подсмотрел в саду: «Я услышал тихие и приятные звуки, но не знал, откуда они доносились. Наконец широкий лист на цветочном стебле зашевелился, а под ним показалась процессия существ, размером и цветом похожих на зеленых и серых кузнечиков, которые принесли покойника на розовом лепестке, похоронили его с песнями и исчезли». Даже в ироничных комментариях Томаса Крофтона Крокера проскальзывает восхищение ирландским фольклором. Приманивая английских читателей экзотикой «живого анахронизма», Крокер вместе с тем доносил до них культурные ценности ирландских информантов. Даже в упоминании о том, что баньши оплакивают исключительно представителей ирландских семейств, слышны отзвуки национализма и сопротивления английской колониальной политике.

ТОМАС ХИТЕРЛЕЙ. «ФЕЯ, СПЯЩАЯ НА ГРИБЕ»

Хотя ответная реакция на «расколдовывание» протекала неравномерно и противоречиво, именно в викторианскую эпоху она достигла апогея. Помимо перечисленных выше причин, таких как стремительная индустриализация, этому способствовало множество других факторов. В их число входит «Оксфордское движение», члены которого выступали за возрождение традиционных литургических ритуалов. Католичество уже не казалось пережитком Темных веков и ассоциировалось скорее с эпохой рыцарства. Интерес к дореформационной культуре, к старинным обрядам и легендам был заметен и в области изящных искусств. Поэт-лауреат Альфред Теннисон написал «Королевские идиллии» по мотивам артурианских легенд. Члены «Братства прерафаэлитов» искали образ Прекрасной Дамы и стремились запечатлеть его на своих холстах.

Другой отличительной чертой эпохи было новое отношение к детству. Отныне дети уже не считались ни миниатюрными копиями взрослых, ни «сосудами греха», из которых нужно выколачивать злонравие. Идеализация затронула не только детей из среднего класса и выше, с их золотыми локонами и кружевными платьицами, но и маленьких тружеников. Веками дети надрывались в шахтах и на фермах, сновали с лотками по улицам, обслуживали клиентов в борделях, задыхались в каминных трубах. Теперь даже их, самых незаметных членов общества, стало жаль. В 1840 году Парламент запретил забираться в трубы лицам до 21 года, а в 1864 году штраф за эксплуатацию малолетних трубочистов повысили до 10 фунтов. В 1885 году, стараниями журналиста Уильяма Стеда, «возраст согласия» для девочек был поднят до 16 лет — затяжная борьба с детской проституцией увенчалась успехом.

Дети стали восприниматься как существа чистые и невинные, сродни ангелам или феям. В отличие от взрослых, они были гораздо более естественны и близки к природе и волшебным существам, ее населяющим. Именно близость детей к природе сыграла ключевую роль в истории с фотографиями из Коттингли. Кто, как не дети, может узреть фей? Ведь издревле верили, что единорог склоняется перед девственницей и кладет голову ей на колени. Подобное стремится к подобному. Со своими задумчивыми улыбками, струящимися по плечам волосами, в чистых белых платьях, юные кузины из Коттингли сами кажутся гостьями из сказки. Неудивительно, что Конан Дойль беспокоился, когда через три года после публикации фотографий девушки решили повторить эксперимент. К тому моменту они вышли из возраста аутентичности, а «процессы полового созревания часто оказываются губительны для психических способностей».

Ностальгия по феям, таким образом, была хотя бы отчасти ностальгией по детству, причем как по детству мира, так и по своему собственному. Чувство утраты стимулировало желание заполнить эту брешь, сохранить и приумножить остатки традиционной культуры. Еще до появления Питера Пэна в начале XX века, викторианцы скандировали «Я верю в фей» и в своих мечтах устремлялись в страну Небывалию. О феях писали рассказы и стихи, они то и дело появлялись на полотнах живописцев. Правда, интерес к фейри во многих случаях был небескорыстным. Наравне с одалисками или греческими нимфами, фей можно было рисовать обнаженными, не оскорбляя чувства чопорной публики. Так что изображения фей нередко производят впечатление викторианского пин-апа — полногрудые крылатые дамы томно улыбаются зрителям. Совсем иначе образ фей раскрывал Ричард Дойль, дядя писателя. Большой любитель фольклора, он мастерски проиллюстрировал сборник «Сказки народов мира» (1849), а после создал цикл рисунков «В Волшебной Стране — зарисовки из мира эльфов» (1869). Крылатые или бескрылые, но неизменно крошечные и одетые в красные колпачки, фейри на его рисунках устраивают гонки на улитках, играют в прятки вокруг мухомора, разоряют птичьи гнезда. Глядя на забавы этих сорванцов, невозможно сдержать улыбку. Рисовал фей и Чарльз Алтамонт Дойль, отец сэра Артура. Учитывая, что писателя с детства окружали изображения фей — причем именно миниатюрных, со стрекозиными крылышками, точь-в-точь как на фотографиях из Коттингли — стоит ли удивляться, что в зрелом возрасте он бросился на защиту своих любимых существ?

РИЧАРД ДОЙЛЬ. «НОЧНОЙ ТРИУМФАЛЬНЫЙ МАРШ КОРОЛЯ ЭЛЬФОВ»