Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк

• Название: Кемаль Ататюрк
• Автор: Александр Жевахов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03163-0

Какой след в истории оставлен этим выдающимся человеком, оценки которого в мировой историографии можно обнаружить в диапазоне от восторженных до обвинительных и которого европейские историки назвали «Человеком XX века», политического лидера, не только возглавившего национально-освободительное движение в Турции, но и уделявшего внимание просвещению своего народа? Подробное жизнеописание Мустафы Кемаля Ататюрка, написанное известным французским историком-тюркологом Александром Жеваховым, раскрывает многие неизвестные ранее детали биографии одной из ключевых фигур мировой истории начала XX века — периода возникновения на обломках империй новых национальных государств.

---

Можно добавить, что в феврале 1921 года французские спецслужбы «перехватили» послание, в котором Кемаль якобы предлагал Абдул-Меджиду султанат. Если верить военному коменданту Пелле, наследник якобы снова ответил отказом.

Тогда как наследник запутался в противоречиях и сомнениях, кандидатов на поездку в Анатолию в императорской семье хватало. Наиболее настойчивым был молодой человек, знакомый Кемалю: Омер Фарук, сын Абдул-Меджида, женившийся на Сабихе, дочери Вахидеддина, которую когда-то «сватали» Мустафе Кемалю.

Однажды ночью в конце апреля 1921 года принцесса Сабиха разбудила отца: «Он уехал!» И она протягивает адресованное ему письмо Фарука: «Мое положение принца османской крови заставляет меня считать своим долгом отправиться в Анатолию, чтобы служить как османский солдат». «Зачем он сделал это?!» — воскликнул тогда Вахидеддин. Переодевшись в торговца овцами, Фарук, который, казалось, был рожден в форме гусара, проникает на корабль и, спрятавшись в кладовой, избегает контроля полиции.

В Инеболу толпа встречает молодого человека с восторгом; многие думают, что путешественник — Абдул-Меджид или даже султан. Фарук, не имеющий никакой власти, но стройный, элегантный, с бархатным взглядом, был наделен обаянием, подобающим османскому принцу. Он всё еще оглушен путешествием, переживаниями, страхами и криками толпы, когда получает послание от Кемаля: «Ваш патриотический долг — вернуться в Стамбул».

Кемаль больше не нуждается в связях с императорской семьей; напротив, он относится к ней с недоверием. После победы при Сакарье он окончательно приостанавливает таинственную связь с наследником, длившуюся два года.

24 декабря 1921 года на закрытом заседании Национального собрания он знакомит депутатов с письмом принца Абдул-Меджида. «Товарищи, — начинает Кемаль, — принц Абдул-Меджид уже прислал несколько писем, адресованных лично мне; они полны двусмысленностей. Я ответил ему, что лично я ничего не значу, что он не добьется ничего, пытаясь установить отношения со мной, что он должен признать Национальное собрание, состоящее из представителей нашей нации, и устанавливать отношения именно с ним <…>. Сегодня пришло письмо, адресованное непосредственно председателю Великого национального собрания <…>. Да, вы не ослышались, Великого национального собрания!»

После дискуссии между сторонниками наследника и теми, кто упрекал его в том, что он до сих пор в Стамбуле, Кемаль снова взял слово: «Ваше Высокое собрание может воспользоваться этим письмом: необходимо, чтобы вся нация узнала, что это письмо адресовано Великому национальному собранию, являющемуся ее единственным представителем».

Абдул-Меджид теперь должен стать не более чем отражением законности Великого национального собрания. Этот символ еще может служить, Кемаль это знает и не колеблется использовать его, но в отличие от 1920 года, когда наследник султана не прибыл в Анатолию, теперь, даже напротив, пусть он остается в Стамбуле! Абдул-Меджид, не будучи выдающимся политиком, понял ли роль, отведенную ему Кемалем? В любом случае, Национальное собрание не отвечает на письмо наследника и не будет больше говорить о нем до конца 1922 года.

Строптивая дичь

В ходе обмена пленными в конце октября 1921 года англичанами был освобожден Хусейн Рауф вместе с сорока другими турками, находящимися в тюрьме на Мальте. 11 ноября он прибывает в Анкару после двухлетнего отсутствия. Рефет, Али Фетхи, освобожденный несколькими неделями ранее, Февзи, Аднан, Халиде Эдип и особенно Мустафа Кемаль радостно встречают своего друга и соратника. Как всё изменилось! Рауф буквально утонул в новостях, рассказываемых друзьями; он с трудом осмысливает то, что произошло за это время.

Тем не менее его сразу поразило глубокое противоречие между Кемалем и некоторыми депутатами. Находясь в тюрьме, Рауф не мог вообразить ярость оппозиции, их злобу. Когда его кандидатура на пост министра труда поучила 86 голосов против, Рауф был настолько шокирован, что потребовал повторного голосования.

А между тем оппозиция — это реальность. Она выбрала скромное название «Вторая группа», представляла менее трети депутатов Национального собрания и была достаточно неоднородна — в нее входили закоренелые консерваторы, сторонники Энвера и радикалы, но какой боевой настрой!

Опьяненная победой при Сакарье, «Вторая группа» не понимает, почему армия немедленно не переходит в наступление. «Оставьте военные дела тем, кто в этом разбирается», — ответил им Кемаль, добившийся обновления закона о предоставлении ему должности главнокомандующего. Хусейн Авни, адвокат, полный коварства, полковник Кара Васыф, один из немногочисленных военных во «Второй группе», преподаватель Зия Хюршит и другие оппозиционеры выступают, по словам Халиде Эдип, за «экстрадемократическую» политическую систему; они стремятся представить Кемаля как диктатора и при этом пытаются скрыть свои собственные амбиции.

Борьба в Национальном собрании обостряется. Отсутствие военных событий (никаких важных боев не произошло в течение шести месяцев с момента победы при Сакарье и до весны 1922 года), осознание, что политическая система никогда больше не будет такой, как прежде; авторитарное поведение Кемаля, сведение личных счетов политиками — всё это превратило Национальное собрание в арену ожесточенных сражений.

24 ноября оппозиция снова переходит в атаку; она предлагает проект закона об ответственности Совета министров. Согласно проекту Национальное собрание наделено только временной властью, переданной ей султаном; с точки зрения Кемаля — этот проект не что иное, как совершенно недопустимый пересмотр принятой конституции. Но Кемаль не спешит на трибуну и тщательно подготавливает ответ. В течение недели, несмотря на усталость, он проводит многочисленные совещания в своем кабинете в Национальном собрании и в зале заседаний Совета министров. Прежде чем вернуться в свою резиденцию в Чанкая, он заходит в свой кабинет на вокзале: темно-красное кресло, на стенах большой ковер и гравюра с изображением первого султана, стол красного дерева с его фотографией и портретом Зюбейде, а перед окном с тюлевыми занавесями — два бюста: Бонапарта и Мольтке[40].

1 декабря наступление наконец началось; оно длится три часа и сметает всё на своем пути. Кемалистская волна уносит Авни и его приспешников, лихорадочно пытающихся сопротивляться. «Товарищи, правительство Национального собрания существует, оно законно. Это знает вся нация, а также весь мир!» «Товарищи» слушают, очарованные этим искусным оратором, наделенным богатым воображением, временами резким, провоцирующим: «Правительство Великого национального собрания, какое оно — демократическое или социалистическое? Нет, наше правительство ни демократическое, ни социалистическое. Оно не похоже ни на одно из правительств, описанных в книгах. Это правительство национального суверенитета, национальной воли! Если следовало бы дать определение нашему правительству на основе социологических и научных критериев, можно было бы сказать, что это правительство народа. <…> Панисламизм, вот о чем я думаю. Наш народ и правительство, его представляющее, мы хотим, чтобы все наши единоверцы на всей планете были счастливы <…>, но мы не практикуем пантуранизма».

Вот пример его провокационного заявления: «Я читал Жан Жака Руссо от начала и до конца. Пока я читал его, я верил тому, что читал. А затем я заметил, что автор основывался на двух принципах: страдание и безумие. Это меня озадачило, и я стал изучать его как личность. И тогда я понял, что он действительно безумен. Да, безумен!» А вот Кемаль скромен и даже лиричен: «Я был бы счастлив, если бы с помощью этого исследования мог открыть вам истину. Эта истина, какую знает народ, потому что он встал на путь, ведущий к сияющему солнцу. Нация придет к солнцу, и никакая сила не сможет помешать ей сделать это».

Стенографист Национального собрания отмечает, что последние слова оратора были встречены бурными и продолжительными аплодисментами. 1 декабря в Стамбуле на обложке журнала «Улыбающееся лицо» представлен рисунок, изображающий мужчину во весь рост, с саблей на поясе, окруженного шестью молодыми женщинами, одетыми по-европейски: «Мустафа Кемаль-паша, победоносный главнокомандующий, и его шесть возлюбленных». Греция — на коленях, закрыв лицо руками, Персия сосредоточенно глядит себе под ноги, Албания уцепилась за его пояс, Россия опирается на его правое плечо, Азербайджан опустил глаза под взглядом паши, и Афганистан у его левой руки. Какой прекрасный день!

Глава девятая ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ

Впервые после 1918 года без грохота сражений закончилась осень, прошла зима и началась весна. Французы покинули Киликию в первые дни 1922 года; восстание греческого населения Черноморского бассейна было подавлено с необычайной жестокостью, что отмечали как советские дипломаты, так и французская журналистка Берта Жорж-Голи. Тем не менее греческие войска всё еще оккупируют Западную Анатолию. Но, как утверждал Кемаль, всякое наступление должно быть подготовлено; Франклен-Буйон, информированный лучше, чем депутаты, узнал от самого Кемаля, что наступление планируется не раньше весны.