Джулия Гардвуд - Огонь и лед

• Название: Огонь и лед
• Автор: Джулия Гардвуд
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Упрямый и решительный газетный репортер Софи Роуз — дочь Бобби Роуза, обходительного, обаятельного и красивого джентльмена, который по совместительству является печально известным, но очень удачливым вором, разыскиваемым каждым правоохранительным органом страны. Когда главная чикагская ежедневная газета, где работает Софи, настаивает, чтобы она написала разоблачающую статью о своем отце-воре, она отказывается, увольняется и переходит работать в небольшую газетенку. Забыв о прошлых крупных криминальных статьях, теперь она пишет о местных жителях, таких как чудаковатый победитель нескольких районных пятикилометровых забегов, отличительная черта которого — идиотские красные носки.

Эти красные носки с аккуратно заправленной в них визитной карточкой Софи — практически все, что нашли, когда раскромсанный труп бегуна Уильяма Харрингтона, нашедшего загадочную и драматическую смерть в лапах белого медведя, всплыл на поверхность в заливе Прудхоу-Бей, на Аляске. Безошибочно почуяв сенсацию, Софи отправляется на север, на Аляску.

Она даже не осознает, что дурная репутация ее отца добралась и до далекого Прудхоу-Бей. Приставленный к Софи телохранитель Джек Макалистер, сексапильный агент ФБР, неохотно берется за это дело. Но вскоре им предстоит бороться с чем-то большим, чем растущая страсть.

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Перевод — Nikitina. Бета-ридинг — Euphony.

---

— Подожди минутку. У меня сотовый звонит.

Софи положила трубку домашнего телефона на плечо и полезла в свою гигантскую сумку искать сотовый.

— Просто перезвони мне, — сказала Риган.

— Нет, подожди, — ответила Софи. — Мне надо тебе кое-что рассказать.

Естественно, сотовый был на самом дне.

— А, вот он. Алло?

— Привет, Софи.

Мужской голос был веселым и знакомым, но она не могла вспомнить, где его слышала.

— Кто это?

— Я скажу тебе через секунду. Не хочу портить сюрприз.

— Что за сюрприз?

— Выгляни из окна гостиной и сама все увидишь.

Даже зная, что это глупая просьба, она зашла в гостиную и спросила:

— Вы можете мне просто сказать? Я занята.

— Повеселись. Ты должна посмотреть, или я не смогу это сделать.

Она все еще пыталась вспомнить, кому принадлежит этот голос. Софи подошла к окну и выглянула наружу.

— Или вы не сможете сделать что?

— Это.

Она не расслышала его последних сказанных шепотом слов. Пуля пробила окно с двойными стеклами и ударила в грудь. Скорость пули отбросила ее назад, и Софи упала на пол.

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

Прошло три месяца, с тех пор как мы в марте покинули наше арктическое жилище, и вот мы с Кирком вернулись. Через несколько недель должны приехать Брендон и Эрик.

В марте волки спариваются, а период беременности короткий, всего шестьдесят три дня. К нашей радости, у Люси появились три новых щенка, и ее опять кормят самцы, которые вместо нее охотятся.

Один из взрослых самцов, тот, которого мы назвали Лестер, больше не в стае. Наше устройство слежения не определило причину его ухода, поэтому мы можем только догадываться, что с ним случилось.

Ясно, что Рики по-прежнему главный. Мы предположили, что ему около шести лет, а так как средняя продолжительность жизни арктических волков составляет лет семь, мы ожидали увидеть, как он слабеет, но он кажется более энергичным, чем когда-либо.

Эрик и Брендон прибудут в ближайшие дни друг за другом. Как только у меня появится возможность остаться с Эриком наедине, я вступлю с ним в конфронтацию.

ДВЕНАДЦАТЬ

ОНА ПРОСТО ДОЛЖНА БЫЛА ПОСМОТРЕТЬ.

Софи злилась, главным образом, из-за своей собственной глупости. Теперь она могла смело считать, что посмотрела смерти в лицо.

Ей посчастливилось остаться в живых. Пуля попала прямо в солнечное сплетение, чуть ниже застежки спереди лифчика. Но расстояние между мишенью и стрелком на крыше жилого дома напротив и усиливающийся северный ветер замедлили скорость пули, как и окно с двойными стеклами и толстая металлическая застежка ее сумки. Тем не менее, пуля прошла сквозь кожу, оставив маленькое идеально круглое отверстие.

Учитывая все обстоятельства, ранение действительно было незначительное, по крайней мере, если верить врачу скорой помощи, который поставил диагноз. Он даже отказался занавесить кабинку, стараясь держаться подальше от разъяренной Софи. Медсестра уже вызвала охрану.

Софи понимала их реакцию. В конце концов, она угрожала убить санитарку с бейджем «Стажер Лоуэнн», и будь у Софи под рукой ножницы, она, вероятно, выполнила бы свою угрозу. Стажер «Любительница резать», не церемонясь, избавила Софи от красивой блузки. О, нет! Она разрезала блузку ножницами, а у Софи не хватило сил ее остановить. Когда Софи попыталась протестовать, санитарка высокомерно усмехнулась и продолжила кромсать тонкий шелк.

Блузка, расстегнутая во время стрельбы, избежала разрушительного воздействия пули, но теперь она превратилась в лохмотья. Ее красивая-красивая блузка от Dolce&Gabbana была уничтожена. Софи, конечно, понимала, что любить что-то так, как она любит эту блузку, глупо и даже попахивает сумасшествием. Но в то же время она знала, что на самом деле любит не столько саму блузку, сколько то, что она собой символизирует. Это была последняя вещь, которую она купила на деньги, подаренные отцом на день рождения. До того как у Софи проснулась совесть, она успела пару раз поносить эту блузку, и поскольку та потеряла статус новой покупки, Софи без проблем продолжала ее носить. Запретив себе принимать от отца деньги для покупки таких экстравагантных подарков, Софи сомневалась, что когда-нибудь снова позволит себе купить нечто такое же роскошное. Все деньги, которые удавалось сэкономить из ее мизерной зарплаты, шли на благотворительность. Потому что так было нужно. Софи не могла сказать точно, почему была так на этом помешана. Может, она каялась за воображаемые грехи отца, а может, в такой патетической форме она пыталась справиться с переменами в образе жизни.

Как только медсестра и стажер оставили Софи в покое, она села, свесив ноги с кровати. Несмотря на сделанный ей укол обезболивающего она чувствовала пульсирующую боль. Софи вздрогнула, схватилась за простыни по обе стороны от себя, чтобы не скатиться вниз. С поста медсестры, расположенного в холле внизу, доносились громкие голоса. Спорили мужчины. Наверное, врачи и сотрудники службы безопасности никак не могли договориться, кому придется иметь с ней дело.

Софи чувствовала себя немного неловко из-за сцены, которую закатила, и знала, что для них она была настоящей занозой в заднице. Но потом посмотрела вниз, увидела ошметки, в которые превратилась блузка, вспомнила самодовольный вид санитарки и опять впала в бешенство.

Стажер Лоуэнн отодвинула в сторону занавеску — видимо, она вернулась, чтобы забрать остатки блузки. Выражение ее лица было отвратительным. Софи потребовалось около десяти секунд, чтобы выяснить, что представляет собой Лоуэнн. Она была одной из тех злющих на весь мир особ, которые чувствовали, что заслуживают лучшего. На всех вокруг она смотрела тяжелым презрительным взглядом. По подсчетам Софи, Лоуэнн было где-то под сорок, но ее налитые кровью глаза и нос с красными прожилками просто кричали о том, что ее печени все восемьдесят. Софи тошнило от тяжелого запаха слишком сладких духов санитарки, которые та, без сомнения, щедро выливала на себя, чтобы скрыть запах алкоголя, который добавляла в свои напитки во время перерывов.

— Я знаю, кто ты, — презрительно фыркнув, заявила Лоуэнн.

— Рада за вас. Теперь уйдите.

— Твоя фамилия не Саммерфилд. А Роуз. — Стажер Лоуэнн буквально выплюнула фамилию, будто это было самым грязным из всех слов. Она оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает, и продолжила: — Ты не можешь угрожать мне и выйти сухой из воды. Ты просто мусор. И знаешь что? Твой папаша за деньги готов под любого подставить свой зад, а раз ты его дочь, то ты такая же шлюха. — Не получив никакой реакции, Лоуэнн разозлилась еще больше. — Полиция тебя арестует. Я подам жалобу, — добавила она. — И тогда они должны будут арестовать тебя. — Все еще никакой реакции. Лоуэнн пришла в ярость. — Тебе лучше извиниться.

На это Софи отреагировала.

— Извиниться? Это была вещь от Dolce&Gabbana! — наехала на нее Софи. — Ga… bbana.

— Отлично. Я скажу полиции, что ты меня ударила. Это называется оскорбление действием.

— Нет, это называется ложь.

Агенты ФБР обладали одним замечательным качеством — они могли быть совершенно бесшумными, когда это было нужно. Лоуэнн обернулась и увидела Джека Макалистера, стоящего в шаге от нее.

Потом она снова повернулась к Софи:

— Мое слово против твоего.

На эти глупости у Джека просто не хватало терпения.

— Ты это слышал, Алек?

Только тогда Лоуэнн заметила значки и пушки.

— Я ничего такого не имела в виду… Эта сумасшедшая орала на меня, и мне показалось, что это ненормально. Да она угрожала убить меня ножницами! — добавила санитарка, бешено качая головой. — Скорее всего, она будет это отрицать, но так и было.

— Я не буду это отрицать. Я действительно угрожала убить вас. Дайте мне ножницы, и я это сделаю.

— Софи, ради Бога… — начал Алек.

— Видите? — закричала Лоуэнн. — Вы видите? Она орала на меня из-за тупой блузки.

— Это была блузка Dolce&Gabbana. Имейте хоть немного уважения.

— Она спятила.

Джек и Алек не сказали ни слова. Они просто уставились на женщину.

Лоуэнн сглотнула и, заикаясь, пролепетала:

— Я честно не собиралась лгать полиции. Но она меня напугала. Ужасно напугала. А я просто пыталась делать свою работу. У меня дел по горло, так что я лучше пойду. Есть и другие, более благодарные пациенты.

Она задвинула занавеску и, хлюпая носом, поспешила в холл. Мужчины подождали, пока Лоуэнн не исчезла за углом.

— Я схожу за Риган, — сказал Алек. — А ты составь Софи компанию.

Джек сделал шаг назад:

— Я туда не пойду. Схожу за твоей женой.