Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

• Название: Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

---

79. Западный фронт, июнь 1917 года

Выстрелы, которые слышал Григорий, уносясь в авто, сделал из своего карабина унтер-офицер Иван Рябцев. Он служил в артиллерийской бригаде 16-й Сибирской дивизии начальником команды ездовых. Его дивизион стоял в соседней деревне. Иван с двумя батарейцами приехал в полковой комитет 703-го по делам и стал невольным свидетелем ареста Соколова и двух исполкомовцев. Рябцев сразу узнал своего "Лексей Лексеича", у которого служил вестовым еще в двенадцатом году, когда Соколов только что был переведен из Киева в Генеральный штаб.

Увидев, как разъяренная толпа солдат 703-го полка вела связанными генерала Соколова и двух его спутников, Иван так изумился, что не спешился свалился с лошади.

- Братцы, что вы делаете?! - закричал он. - Это же Лексей Лексеич!

Он попытался остановить толпу, но возбужденные солдаты ничего не слышали и не желали слышать. Тогда, рискуя быть поднятым на штыки, Иван встал на их пути и выстрелил всю обойму из своего карабина в воздух. Конвой остановился.

- Братцы! - снова закричал Иван. - Не могите убивать хорошего человека! Я знаю, он никогда солдат не забижал!

- Он помещик! - раздался крик из толпы. - Серафим вот его опознал...

- Врет ваш Серафим! - уверенно закричал Иван. - У него именья, как у нашего брата крестьянина, - одна лошадь верховая была, Искрой звали...

Соколов улыбнулся Ивану одними глазами. Вербо и Ясайтис, почувствовав защиту, тоже стали кричать: "А мы из исполкому, не имеешь прав нас обижать!"

Неожиданно бородатый солдат протиснулся через толпу к арестованным и приставил штык к груди Алексея.

- Говори, гад, каких зачинщиков определять приехал?! Кого под суд подвесть хочешь?! - яростно заорал он. Толпа снова стала накаляться.

- Говорят тебе, он за народ стоит! - оттолкнул бородача Иван прикладом своего карабина и стал рядом с Алексеем. - Если вы его тронете, я вызову батарею и всех вас посеку шрапнелью!.. Сенька! - крикнул он одному из своих батарейцев, сверху, из седла наблюдавших всю сцену. - Скачи на батарею, чтобы сей момент с пушками тут были!

- А ты кто такой? - завопил бородач. - Шкура унтер-офицерская!

- Я председатель дивизионного комитета! - ответил ему Иван.

- Знаем, знаем! - закричали из толпы. - Он председатель!..

Сенька медленно поворачивал коня.

- Скорее! - снова крикнул ему Иван. Семен взял вскачь. Комья земли полетели из-под быстрых копыт.

- Заприте их в избу до выяснения! - скомандовал прапорщик, встречавший арестантов еще недавно гостями, прибывшими в штабном автомобиле. Теперь он не знал, что ему и делать. Арестованных втолкнули в дом, где стоял полковой комитет, заперли снаружи на большой висячий замок.

Под окнами немедленно начался митинг, снова обсуждавший, что делать с арестованными. Бородач, душевно поверивший Грише, все кричал, что Соколов из контрразведки, что ему доподлинно известно намерение Соколова узнать зачинщиков всех бунтов в полку и упечь их в тюрьму, что солдаты пожалеют, если оставят этих предателей народа в живых. Надсаживали свои голоса и другие солдаты, но прежней уверенности у них уже не было.

Главный перелом в настроении произошел, когда на гребне холма, господствовавшего над местностью, показались трехдюймовые пушки, которые ездовые ловко развернули на рыси. С передков и зарядных ящиков соскочили батарейцы. Через несколько минут орудия были изготовлены к бою.

С гробовым молчанием толпа наблюдала приготовления к стрельбе. Галопом прискакал Семен, спешился перед Иваном. По-старорежимному отдав честь, доложил: "Орудия к бою готовы, заряд на шрапнель!"

Иван немедленно предъявил ультимативное требование полку: освободить заключенных, поротно принести им извинения в форме письменных постановлений каждой роты 703-го полка.

Спорить с артиллерией никто не захотел. Полковой комитет принял все требования. Замок не только сняли, но натаскали в ведрах воды, чтобы узники могли умыться и привести себя в порядок. Иван вошел в избу вместе с членами полкового комитета, смущенно остановившимися подле дверей.

Соколов шагнул навстречу своему бывшему вестовому. Его глаза лучились душевным теплом.

- Здравствуй, Иван! - крепко пожал он руку Рябцеву. - Я рад тебя встретить, особенно в таких обстоятельствах... Спасибо тебе за помощь!..

- Оне же вас не знают, Лексей Лексеич! Эх! - с сожалением махнул Иван рукой в сторону окон, где еще недавно шумел митинг, а теперь остались лишь любопытные. - Так что ошибочка вышла! Сичас извинения говорить будут, - он повернулся так, чтобы не загораживать собой членов полкового комитета.

Алексей не успел сделать и шага навстречу им, как за окном послышался клаксон авто. Это шофер автомобиля, на котором удрал Гриша, поднял тревогу в Молодечно, в штабе 10-й армии, и в деревню Готковичи явились представитель комитета 10-й армии и помощник генерал-квартирмейстера. Они буквально ворвались в дом, ожидая увидеть трупы исполкомовцев и Соколова.

Помощник генерал-квартирмейстера тут же доложил Соколову, что господин комиссар Поляков спешно убыл в Минск, чтобы в тот же день отправиться назад в Петроград...

"Что-то он слишком быстро исчез, - промелькнуло подозрение у Алексея. А я-то хотел передать с ним письмо Насте..."

80. Петроград, конец июля 1917 года

Весь жаркий июль посол Бьюкенен и военный агент Великобритании Нокс пребывали в мрачном настроении. Их рекомендация "навести порядок" в промышленности, выполнить программу "оздоровления" обстановки в армии и столице остались лишь в записке. Разрекламированное русскими партнерами, особенно Терещенко, июньское наступление на фронте захлебнулось. Большевики приобретали все большую силу, а популярность эсеров и других партий в армии резко пошла на убыль. Атмосфера в Петрограде и по всей России становилась все напряженнее.

В первых числах июля сэр Джордж решил, что наконец наступил долгожданный момент для подавления анархии раз и навсегда. Расстрел мирной демонстрации, закрытие "Правды", аресты большевиков заставили радостно биться сердца английских дипломатов и разведчиков. 4 июля посол его величества встречался с Терещенко и получил от него твердое обещание, что беспорядки будут пресечены железной рукой, как только прибудут с фронта верные правительству войска. Посол в ответ выразил готовность дать приказ английским подводным лодкам, базировавшимся вместе с русскими в финляндских шхерах, подойти к Кронштадту и торпедировать русские корабли, если они отправятся из Гельсингфорса в столицу на помощь большевикам...

Да, начало июля вселяло радужные надежды, хотя сэру Джорджу и пришлось указывать не раз министру иностранных дел Терещенко на непоследовательность репрессивных мер, причину чего он видел в слабости кабинета министров 6-го числа посол прямо посоветовал Михаилу Ивановичу и силам, стоящим за ним, то есть крупной российской буржуазии, сменить правительство. Князь Львов недостаточно силен, - уверенно сказал сэр Джордж.

Посол не церемонился с молодым сахарозаводчиком, лощеным и самоуверенным Терещенко, который лишь случайно стал во главе министерства иностранных дел. Министра не приняло всерьез и высшее общество Петрограда, называя по аналогии с героем популярной ленты синема - "Вилли Ферреро, или Чудесное дитя". При разговоре Бьюкенен передал ему очередную записку Нокса и подчеркнул, что предложения военного агента, изложенные в документе, это именно то, чего ждут на Уайтхолле. А предлагал Нокс следующее: восстановить смертную казнь для военнообязанных по всей России: потребовать от воинских частей, принимавших участие в демонстрациях 3-4 июля против Временного правительства и войны, выдачи подстрекателей; разоружить рабочих Петрограда и Москвы; учредить военную цензуру и предоставить ей право конфисковать не только тиражи газет, но оборудование типографий, печатные материалы которых призывают к нарушению порядка; все части, несогласные с этими пунктами, разоружить и превратить в рабочие батальоны...

Терещенко согласно кивал, слушая наставления Бьюкенена. А когда речь зашла о генерале Корнилове, он даже выразил благожелательные намерения на его счет. Министр точно знал, что генерал сделался очень близким человеком к британскому посольству в те месяцы, когда был главнокомандующим Петроградским военным округом.

- Мы считаем, - заявил министр, - что генерал Корнилов должен быть допущен в правительство, а несколько членов правительства должны находиться в Ставке, чтобы быть с ним в постоянном контакте.

Михаил Иванович заверил сэра Джорджа, что и Керенский, кумир влиятельных кругов, целиком разделяет такой взгляд.

Узнав об этом разговоре, генерал Нокс ехидно хмыкнул и добавил, что Керенский в вожди не годится, так как у него от Наполеона только актерские качества, но отнюдь не воля политика. Июль заканчивался, а у Бьюкенена и Нокса вместо исполненных дел были одни обещания. И то - Терещенко, а не самого Керенского.