Сергей Мареев - Из истории советской философии: Лукач-Выготский-Ильенков

• Название: Из истории советской философии: Лукач-Выготский-Ильенков
• Автор: Сергей Мареев
• Издательство: Культурная революция
• Жанр: Политика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-250-06035-6

То, что принято именовать «советской философией», существовавшей почти 80 лет, не было однородным явлением. В условиях, когда официально марксизм признавался идейным основанием всей духовной жизни страны, в философии, пусть даже в неявной форме, присутствовали различные направления мысли. Понятно, что марксизм, и советский марксизм в частности, это не только философская, но социально-политическая и экономическая теория и практика. Тем не менее, в монографии доктора философских наук С.Н.Мареева речь идет об одной из традиций в марксистской философии в том виде, в каком она развивалась в СССР.

---

Для обоснования коммунистического идеала не нужно ни философии истории, ни, тем более, философии природы. А Шептулин считал, что надо сначала открыть фундаментальные законы природы, затем на их основе создать философию, а уж потом с ее помощью можно обосновать коммунистический идеал. Но Маркс решал эту задачу без «диамата» и «истмата», и если бы то и другое вдруг исчезло, то коммунизм от этого не только ни чуточку не пострадал бы, а только выиграл, освободив людей от философских иллюзий и вернув их на «грешную землю».

Что же дали три великих естественнонаучных открытия для прогресса человечества? «Познание взаимной связи процессов, совершающихся в природе, – пишет в этой связи Энгельс, – двинулось гигантскими шагами вперед особенно благодаря трем великим открытиям» [246]. Далее Энгельс перечисляет эти три открытия: открытие клетки, закон сохранения и превращения энергии, эволюционная теория. «Благодаря этим трем великим открытиям, – пишет он, – и прочим громадным успехам естествознания, мы можем теперь в общем и целом обнаружить не только ту связь, которая существует между процессами природы в отдельных ее областях, но также и ту, которая имеется между этими отдельными областями. Таким образом, с помощью фактов, доставленных самим эмпирическим естествознанием, можно в довольно систематической форме дать общую картину природы как связного целого. Дать такого рода общую картину природы было прежде задачей так называемой натурфилософии, которая могла это делать только таким образом, что заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замещала недостающие факты вымыслами, пополняя действительные пробелы лишь в воображении» [247].

По сути Энгельс говорит, что благодаря этим открытиям философия стала не нужна . А Шептулин говорит, что только благодаря этим открытиям философия становится возможной. Обычно для разрешения этого противоречия говорят, что речь у Энгельса в данном случае идет о натурфилософии , а не о марксистской философии, не о диалектическом материализме. Да, все так. Но Энгельс указывает, что «современный материализм является по существу диалектическим и не нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками» [248].

Диалектический материализм не стоит над науками, – вот что здесь главное. Он находится, скорее, под науками и как всякая теория мышления, всякая логика реализует себя в конкретных науках. Что лежит под науками? Под науками лежит метод, который представляет собой их самые глубокие теоретические основания. Такова диалектика. Но откуда она берется? – Из истории философии. «Когда естествознание, – пишет Энгельс, – научится усваивать результаты, достигнутые развитием философии в течение двух с половиной тысячелетий, оно именно благодаря этому избавится, с одной стороны, от всякой особой, вне его и над ним стоящей натурфилософии, с другой – от своего собственного, унаследованного от английского эмпиризма, ограниченного метода мышления» [249].

Избавление от всякой философии, стоящей над естествознанием и вне естествознания, и приобретение последним диалектического метода мышления – это один и тот же процесс, потому что диалектика учит понимать явления в их собственной внутренней связи , а не из какой-то вне мира витающей философии. И естествознание не может освободиться от метафизического метода, не освободившись от натурфилософии. А от натурфилософии оно может освободиться только в том случае, если примет диалектический метод. Само оно его выработать не может, – здесь иной предмет. Естествознание может его только заимствовать у грамотной философской традиции. И именно в этом пункте необходим союз философии и естествознания. Он возможен и необходим только на почве материалистической диалектики как логики и методологии научного познания, и больше ни на какой другой основе.

Другой вариант союза был предложен позитивизмом. Позитивисты предложили естествоиспытателям избавиться от всякой метафизики и натурфилософии, но не на основе диалектического метода, а на основе эмпиризма. А поскольку последний не позволяет самому естествознанию дать единую общую картину природы, то он и не смог освободить естествознание от натурфилософии и метафизики. И потому эмпиризм закономерным образом привел к построению метафизических философских систем. Получилась своеобразная метафизика наоборот: если раньше от метафизики шли к естествознанию, то теперь наоборот – от естествознания идут к метафизике, от физики к мета-физике.

Ленин характеризовал эту тенденцию как стремление углубить физику, чтобы получить метафизику материи. Он считал эту тенденцию в принципе реакционной и оценивал ее весьма негативно. И это отчетливо проявилось, например, в его замечаниях на книгу Абеля Рея «Современная философия». А.Рей пишет в ней следующее: «Науки складываются одновременно из совокупности некоторых экспериментальных результатов и из теории целого, совокупности, которые всегда в какой-то мере являются гипотезами. Но эти гипотезы необходимы науке, ибо предвосхищая будущий опыт и неизвестное, именно им мы обязаны успехами науки. Они систематизируют все известное так, чтобы пролить свой свет на неизвестное. Почему бы философии не быть, таким же образом, общим синтезом всех научных знаний , усилием представить себе неизвестное функцией известного, чтобы помочь его открытию и поддержать научный дух в его настоящей ориентации? Она бы отличалась от науки лишь большей общностью гипотезы; философская теория, вместо того чтобы быть теорией группы изолированных и хорошо разграниченных фактов, была бы теорией совокупности фактов, которые нам являет природа, системой природы, как говорили в XVIII веке, или же по крайней мере прямым вкладом в теорию такого рода» [250].

Вот она и объявилась снова – «система природы». И по поводу этого отрывка Ленин делает два характерных замечания на полях. В одном месте он пишет «блягер!», что значит: хвастун, враль. В другом месте, ниже, напротив подчеркнутого места, он пишет «дура!» [251]. Здесь уже перевод не нужен.

Примерно так же оценивает Ленин попытку вывести «универсальные законы» бытия меньшевиком С. Суворовым. «Универсальный закон» экономии сил, по мнению С.Суворова, «является объединяющим и регулирующим началом всякого развития, – неорганического, биологического и социального» [252]. По этому поводу Ленин замечает: «Замечательно легко пекут «универсальные законы» наши «позитивисты» и «реалисты»! Жаль только, что законы-то эти ничуть не лучше тех, которые так же легко и быстро пёк Евгений Дюринг. «Универсальный закон» Суворова – такая же бессодержательная, напыщенная фраза, как и универсальные законы Дюринга» [253].

Кстати, обычно, никто из тех, кто разбирает полемику Энгельса с Дюрингом, не обращает внимания на то, что он принципиально выступает против идеи «мировой схематики» последнего. И дело не в том, что это «плохая» «мировая схематика», а дело в том, что хорошей «мировой схематики» в принципе быть не может, что на место всякой «мировой схематики» должен встать конкретный анализ естественнонаучных и исторических фактов на основе диалектико-материалистического метода. Только естествознание и диалектика вместе могут дать подлинно научную картину природы, равно как только историческая наука и материалистическое понимание истории вместе могут дать теорию исторического процесса. И возлагать на так называемый «диамат» обязанность дать исчерпывающую картину природы так же нелепо, как возлагать на так называемый «истмат» обязанность дать теорию исторического процесса.

Миф о том, что три великих естественнонаучных открытия явились необходимой предпосылкой рождения философии марксизма, связан с другим, близким ему по духу мифом – о союзе марксистской философии и естествознания. Миф этот чаще всего связывают с известной статьей Ленина «О значении воинствующего материализма», написанной им специально для журнала «Под знаменем марксизма» в качестве своеобразной программы этого журнала. Так связана или не связана идея союза естествознания и философии марксизма с этой работой Ленина?

К идее союза философов-марксистов и естествоиспытателей, стоящих в области общего мировоззрения на материалистических позициях, надо подойти конкретно-исторически, как учил сам Ленин. И, прежде всего, необходимо отметить, что в статье Ленина речь идет о союзе марксистов с естествоиспытателями , а не о союзе марксистской философии с естествознанием, как это перетолковали позже. Причем ленинская идея союза в данном случае лежит в русле более общей идеи союза пролетариата в социалистической революции с непролетарскими элементами, со «спецами». «Одной из самых больших и опасных ошибок коммунистов…, – пишет Ленин, – является представление, будто бы революцию можно совершить руками одних революционеров» [254]. Именно поэтому, когда назрела задача развернутой борьбы с религиозным мировоззрением, он обращается ко всем прогрессивным силам России, и, прежде всего, к известным русским ученым. Нам остро необходимо, подчеркивал Ленин, чтобы каждый ученый-естествоиспытатель, стоящий на позициях материализма, был вовлечен в процесс просвещения масс, и, прежде всего, в атеистическую пропаганду. И это союз ради прогресса в области мировоззрения , в области общественного сознания, а не в области марксистской философии.