Р Иванов-Разумник - Тюрьмы и ссылки

• Название: Тюрьмы и ссылки
• Автор: Р Иванов-Разумник
• Жанр: История

---

Этот рассказ привел меня в восторг, потому что случай Анюшкина типический случай. Ведь его поджог "рейштага" - совершенно то же самое, что шпионаж Гоги, что мой организационный центр. Разница лишь в том, что Анюшкин вздумал сознаться в поджоге рейхстага (за что и получил по морде), а мы не могли сознаться в поджоге (за что и получили ссылку или лагерь). Но все же, когда меня в Новосибирске или в Саратове спрашивали, за что я попал в ссылку я неизменно отвечал формулой Анюшкина:

- За то, что рейштаг поджог!

Так ведь оно и было в действительности... Но однако - пора попрощаться с ДПЗ и пора оттуда отправляться в ссылку.

Примечание: Эта главка вписана в текст "Юбилея" уже после саратовской ссылки и московских тюрем.

{184}

ССЫЛКА.

(Писано в Кашире в 1937 году.)

В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!

"Горе от ума".

I.

В тюрьме считаешь не месяцы и недели, а дни. Наступил день моего сидения двести девятнадцатый. Какая бессмысленная трата времени! И сколько же за это время я сделал бы, работая над Салтыковым и Блоком! Впрочем, корректуры V-гo тома Блока были как-то в марте доставлены в мою камеру и вернулись в издательство (где были напечатаны с дикими ошибками), оба раза пройдя, конечно, через тщательный просмотр следователей. Вряд ли А. А. Блок мог предугадать, в каком месте злачном, месте спокойном будут правиться корректуры "Двенадцати" и "Скифов", революционных его поэм!

9-го сентября, после обеда, я был вызван на свидание; было два часа дня. В разговоре В. Н. сообщила мне, частью прямо, частью обиняками ("да и нет не говорите, черного и белого не покупайте"), что следователи предложили ей приготовить для меня вещи в дорогу: деньги, платье, белье, продукты. Она приготовила все это и перевезла чемодан к знакомым, как раз напротив ДПЗ, чтобы сразу передать его мне, лишь только будет назначен день отъезда; о нем следователи обещали предупредить ее заранее. Так как свидания всегда происходили в присутствии третьего лица, восседавшего между нами, то никаких других {185} подробностей узнать не пришлось. Я вернулся в камеру, почитал, поужинал и улегся спать с книгой в руке, соблюдая предписанный доктором "постельный режим".

Был седьмой час в начале, когда в камеру вошел "корпусной" и сказал: "Собирайтесь!". Неужели же будут ремонтировать и четвертый этаж? Но нет: "корпусной" стал производить тщательный обыск собираемых мною вещей; значит дело не в переводе в другую камеру. Наконец, вещи были просмотрены и сложены; меня повели по паутинным галерейкам вниз, а потом в комендатуру. Там, кроме дежурного коменданта, находился еще некий нижний чин (с двумя "шпалами" на воротнике) и двое мордастых конвойных из "войск особого назначения", в полном походном вооружении, с винтовками и сумками. Дежурный сказал мне: "Прочтите и распишитесь". Я прочел и расписался. В бумажке стояло, что имя рек высылается в Новосибирск сроком на три года, считая со 2-го февраля 1933 года. - Дежурный продолжал: "Поедете со спецконвоем. Поезд отходит в восемь с половиной часов вечера".

Я очень удивился, - хотя пора бы, кажется, было привыкнуть к "глубокому уважению" и "юбилейным чествованиям", - и спросил:

- А приготовлены для меня, по предложению самих же следователей, вещи и деньги?

- Надо поторопиться, - невозмутимо ответил дежурный комендант, взглянув на стенные часы.

- Но как же я поеду в Новосибирск без вещей, без еды и без денег? настаивал я.

- Поезд отходит через час с четвертью, - по-прежнему невозмутимо ответил дежурный, очевидно глухой от рождения. Тогда я повернулся к "двум шпалам" и повторил ему свои вопросы.

- Мне об этом ничего неизвестно, - мягко ответил он. - Мне поручено доставить вас в Новосибирск, но ничего не сообщено ни о каких деньгах и {186} чемоданах. Впрочем, о продовольствии не беспокойтесь: вот вам приготовлен на дорогу паек на пять дней.

На столе лежало - полтора "кирпичика" хлеба, три больших селедки, маленький пакетик с сахарным песком.

- Все это прекрасно, - сказал я, - и по-видимому я не умру от голода в дороге. Но как быть в Новосибирске - без вещей, без знакомых и без денег?

- Знаете, столь же мягко ответили "две шпалы", - в самых трудных положениях люди как-нибудь да устраиваются. Не пропадете и вы в Новосибирске.

Это было сказано очень добродушно и вполне убедительно, так что я перестал настаивать, поняв, что издевательство с чемоданом и деньгами входит в программу юбилейных торжеств и подстроено заранее "под занавес" - для эффектного отбытия из ДПЗ. Жаль, однако, что я не знаю, столь же эффектно или нет отбывал свою самарскую ссылку "академик Платонов"?

- Надо поторопиться, - невозмутимо повторил глухой от рождения дежурный комендант.

Меня повели к "Черному ворону". Да сбудется речение в писании: пока ты был молод, ты сам препоясывался и ходил, куда хотел, а теперь препояшут тебя и повезут "амо же не хощеши"...

На "московском" вокзале мы сели в общий жесткий вагон грязного и обдрипанного новосибирского поезда, заняв отделение. У окна сели друг против друга я и "две шпалы", по бокам, к проходу, сели друг против друга мордастые "особоназначенцы", держа винтовки между колен. Какой воинственный эскорт для мирного писателя! Публика, сразу поняв в чем дело, испуганно косилась, недоумевая, какого это татя или убийцу везут со столь внушительным конвоем? Особенно торжественно выглядело шествие в уборную арестанта эскортировал конвойный с винтовкой и становился на карауле у открытых дверей {187} уборной. Тут же в коридорчике толпились курящие, с диким любопытством созерцая всю эту торжественную процедуру. А что, интересно, с таким же почетом или нет ехал в свою ссылку "академик Платонов"?

Итак - поехали: "прямо, прямо на восток". Медленно влекся поезд, медленно вертелись мысли. Чудесно описана такая поездка в книге "Золотой Рог" М. М. Пришвина. Только ехал он - без спецконвоя и мог разговаривать с пассажирами, я же мог разговаривать только с "двумя шпалами" или смотреть в окно. Никогда не относился я с предубеждением к форме и всегда помнил слова Герцена, что и к жандармскому мундиру надо уметь отнестись, как к человеку. А "две шпалы" оказались человеком тихим и скромным, больным и усталым. Полной противоположностью ему были оба конвойных, молодые владимирские парни, вконец развращенные легкой и сытой жизнью. Судя по их разговорам - законченные мерзавцы. Как уродует людей жизнь!

Разговаривал с "двумя шпалами" мало, все больше смотрел в окно. Проехали Вологду, подъезжали к Вятке. С интересом смотрел я на проселочные дороги, то и дело пересекавшие железный путь: почти сто лет тому назад по этим дорогам много раз ездил вятский чиновник, ссыльный Салтыков. В первом томе монографии о нем я подробно рассказал об этих его путешествиях, а вот теперь и сам еду в ссылку. Его вез в ссылку жандармский чин на перекладных, а меня везет теткин сын в поезде. Почета мне больше: Салтыкова не сопровождали два конвойных с ружьями.

Пермь. Урал. Сибирская равнина. Очень удивляли меня несжатые пшеничные поля. Мы проезжали их десятками верст. Потом - сжатые полосы, потом - снова хлеб на корню, вероятно, давно уже осыпавшийся: ведь было уже 12-ое сентября! Еще день пути, и еще день (читайте "Золотой Рог") - и поезд подошел к широкой и мутной Оби: Новосибирск. Вокзальные часы показывали московское {188} время 2 часа дня, но уже вечерело: на местных часах было 6 часов вечера. Пятнадцать лет тому назад я под таким же "спецконвоем" пять дней тащился от Петербурга до Москвы. Теперь же в пять дней мы доехали от Петербурга до центра Сибири.

Конвой повел меня в вокзальное ГПУ, откуда "две шпалы" позвонили куда следует по телефону, чтобы вызвать автомобиль. Часа через полтора явился грузовик - и я свершил торжественный въезд в столицу западной Сибири, прямо к зданию тетки; впрочем не к зданию, а к зданиям, так как в Новосибирске (как и во всех больших городах) учреждение это занимает обширные кварталы. "Две шпалы" сдали меня дежурному коменданту, а тот позвал некоего нижнего чина, который сонливо и кратко сказал мне:

"Пойдемте!".

Мне очень интересно было - куда он меня поведет? Ведь в Новосибирск я был доставлен на "свободное житье", а краткое "пойдемте!" очень пахло тюремной камерой. Но что поделаешь: препояшут и поведут тебя "амо же не хощеши"! Пошли. Нижний чин повел меня через улицу (конечно, "Коммунистическую") к воротам главного и нового большого здания новосибирской тетки, ввел во двор. В глубине двора стояло дряхлое двухэтажное здание с решетками и щитами на окнах. Вошли внутрь мимо дежурного, предложившего мне заполнить анкету, и проследовали в какую-то узенькую клетушку. Там нижний чин занялся осмотром моих вещей и конфисковал коробочки с лекарствами; а затем - о, праведные боги! - сонно сказал: "Разденьтесь до гола! Встаньте! Откройте рот! Повернитесь спиной! Нагнитесь! Покажите задницу! Повернитесь лицом! Поднимите;..!" В девятый - и последний раз!