Ник Гали - Падальщик

• Название: Падальщик
• Автор: Ник Гали
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-373-03447-0

Тайский мальчик, буддийский монах, случайно узнает содержание Тайной Сутры. В ней говорится о том, что спастись и выйти к свету можно… сквозь тьму. В чем секрет Падальщика?..

Робот, предсказывающий будущее; погоня за таинственным наследством, поиск любви с помощью математического расчета… Опасные приключения ждут семерых избранных. В современном мире путь к счастью подсказывают восточные сутры, сны-притчи и философские сказки.

---

Катарина набрала было в легкие воздух, но ничего не придумала ответить.

— Подождите, — сказала Геня, — я другое хотела сказать. На лекции Девин рассказывал, что мысль о будущем, чтобы Реализоваться, должна облечься правильной интенцией. Но я тогда так и не поняла — где заканчивается мысль и где начитается интенция? И еще: мы привыкли думать, что мысль это временно порождение разума. Теперь выходит, что мысль сама есть разновидность волны, — то есть шесть центров в человеке каждый рождает свои мысли, и в центре, в сердце рождается главная мысль мира, которой человек и становится. Выходит, мысль и интенция в конечном итоге это одно и то же?

— Ну да, — взял себя кулаком за подбородок Самуэль. Он встал со стула и, нагнув голову, прошелся перед диванами. — Люди давно уже называют мыслями лишь те или иные проявления в себе разума, — то есть, как называет его рукопись этого слуги слов. Но сами же люди путаются, не могут четко отличить, где у них в головах разумная мысль, а где сгусток эмоций, желаний тела, чувств, реакций на окружающий мир… Они пытаются избавиться от всего, что не есть разум и с этим «мусором» избавляются от изначальной настоящей мысли — истины, того Слова в библейском смысле, о котором говорил Девин. Эта изначальная мысль ничего не имеет общего с разумом; это состояние, комбинация состояний наших шести тел, которую мы должны в себе воспроизвести В каждый момент так, чтобы, как выражает это Томмазо, двинуться вверх в мирах.

— Точно! Это то, что Девин имел в виду, — подхватила Геня, — он говорил, что мысль надо правильно «одеть», перевести на язык интенции. То есть ту разумную мысль, или пожелание, обращенное к мирозданию, которые люди привыкли выражать словами, надо выразить своим состоянием, шестью телами.

— И для этого, если верить тетради, — шевельнулся на диване рядом со Звеллингером Дипак, — нужно настроить эти тела таким образом, чтобы по центру тела появилось свечение глубокого изумрудного цвета. Это цвет правильной мысли.

Звеллингер недовольно поморщился:

— Сколько я помню, Девин говорил так: если мы запрашиваем что-то у мироздания, мы должны придать излучению наших тел такие оттенки и тона, чтобы они, слившись с излучениям" желаемого предмета или события, родили вместе прозрачный белый свет. А вовсе не для того, чтобы получить в центре себя какой-то особый оттенок изумруда.

— Да нет, вспомни, что говорит Томмазо, — Геня уже до всего додумалась и спешила объяснить, — комбинация свечений верхних и нижних тел составляет в центре человека свечение одного из оттенков зеленого. Это и есть та мысль, которой мы в реальности становимся; это вовсе не та в обыденном понимании «мысль», что мы думаем у себя в голове. В голове мы можем иметь сколько угодно «мыслей», сколько угодно их обрывков, — мы даже, быть может, желаем стать некоторыми из них, — но становимся поистине мы только одной той мыслью, которую выражает в этот момент наше сердце. Если мы хотим от мироздания чего-нибудь простого — того, что раньше с нами случалось, — мы можем воспроизвести в себе излучение всех шести тел, и в сердце зажжется необходимый для получения искомой вещи мир. Но если наше пожелание к мирозданию сложно, если в нем много того, что еще не было нами прочувствовано, испытано, — го единственный способ — сбалансировать цвет свечений наших верхних и нижних тел так, чтобы в сердце появился глубоко-изумрудный цвет — свет нашей звезды, как говорит Томмазо. Чем ближе цвет в срединном теле к этому оттенку, тем больше правильных для нас и одновременно приятных нам вещей мы получим; тем чаще мы начнем желать именно тою, что мир вокруг нас и так даст нам без труда, — потому что наше желание отвечает главному настроению этого мира, той мысли, которой мы стали.

— Получается, — медленно сказал Дипак, думая по мере того, как говорил, — что если нам хочется чего-то сложного, надо не пытаться приспособить свечения своих тел к свечениям искомого предмета, — как в первом случае, когда мы вспоминаем некий простой опыт из прошлого, — а надо выровнять излучения тел внутри себя, чтобы их цвета, соединившись, воссоздали идеальное зеленое свечения в сердце.

— Ну, конечно, — кивнула Геня, — и чем свет мысли, исходящий из нашего сердца, будет ближе к цвету свечения нашей звезды на небе, тем больше шанс, что желаемое нами сложное событие случится.

— Или не случится оно, а случится другое, то которое нам Действительно нужно! — воскликнул Самуэль. — Все сходится! Это именно то, что происходило на презентации. Помните, машина давала нам уклончивые ответы — неправильная интенция. исходившая от нас, то есть не соответствовавшая вопросу мысль, которой мы становились в сердце… А с другой стороны, человек не сумеет сбалансировать излучения своих тел, он может формально получить то, что он хочет, но потом желанн0е аукнется ему вовсе не так, как он планировал.

— Бр-р! — схватился за голову Звеллингер. — От этих ваших излучений у меня уже голова болит. Вы что, хотите сказать, что я не выбираю свои мысли, а они появляются у меня в результат мало зависящего от меня переплетения каких-то моих внутренних, них состояний?

Он грузно повернулся на диване.

— Нет, что хотите со мной делайте, а я свои мысли выбираю сам и сознательно.

— И понятно, отчего ты так думаешь, — Геня подняла вверх указательный палец с надетым на него тонким колечком. — Все верхние тела у людей загрязнены языком. От этого большинство тех мыслей, которые мы ясно осознаем в себе, предлагаются нам разумом, слугой слов. Из их многообразия, — многообразия плохих мыслей, предложенных разумом, — мы, действительно, выбираем. Но это всего лишь выбор меньшего зла. Если бы излучения наших тел были сбалансированы, они подсказывали бы нам всегда одну-единственную благую мысль в сердце, — мысль, которой нам надлежит стать в каждый данный момент — и выбор нам уже был бы не нужен. Ведь весь наш выбор, по сути, сводится к тому, чтобы в стоге сена отыскать ту самую единственную заветную иголочку — нужную нам в каждой конкретной ситуации одну-единственную правильную мысль.

— Почему это одну-единственную? — спросил Звеллингер. — Есть много способов получить тот или иной результат.

— У тебя всегда всего одна попытка в жизни, — развел руками Самуэль, — значит и мысль нужна только одна.

— И если излучения неба и земли окажутся сбалансированы, — начал медленно сокращать отставание Звеллингер, то нужная мысль сама придет в голову и затмит все остальные, которые являются порождениями разума, так что ли?

— Ну, конечно!

Это была Геня. Если она еще до конца не верила в практичность теории из манускрипта, она получала удовольствие от ее логичности.

— Но как правильно сказал Томмазо, — раскинул руки на диване Звеллингер, — изложенный принцип приблизителен. Баланс цветов до конца ими все равно не выправишь, идеала не достигнуть.

— Но можно сильно улучшить свой мир! — продолжала защищать удачно разгаданный ребус Геня. — Зная законы игры цветов, можно в большой степени скорректировать мысли в нужную сторону. И тогда в голову начнут приходить правильные, нужные нам для счастья мысли, и становиться ими нам будет легко и приятно. А миры, появляющиеся вокруг нас, будут в таком случае вести нас вверх.

— Хммм, — недоверчиво потер рыжую бороду Звеллингер. — Хотелось бы поподробнее.

— Куда тебе еще подробнее? — всплеснула руками Геня. — Томмазо расписал все подробно! Например, если у человека много эгоизма и желания получать только для себя — можно не умерять эгоизм, но при этом вовлекаться в жизнь, — например, как можно больше общаться, — но при этом избегать попыток менять мир вокруг. И тогда в человеке возникнет правильное золотое желание радости. Наоборот: эгоизм в норме, но не самый слабый, — ты человек смелый, решительный, страстный — вовлекайся в мир так, чтобы менять его. А если ты добрый, но робкий и слабый — твой удел уединение и сосредоточение на домашних делах, близких, или на деятельности, требующей уединения.

Она обвела избранных радостным взглядом:

— Это же так ясно! Мироздание имеет четкий механизм, поощряющий людей вовлекаться в мир без эгоизма, чтобы творить в нем красоту с учетом других, для всех. А тех, кто пытается изменить мир, движимый пылающим эгоизмом, механизм наказывает, он становится несчастен — его желание радости облекается страхом.

Она весело засмеялась:

— Это же такой простой способ — надо просто посмотреть себя, разделить себя на цвета и понять, как ты светишь и какое излучение в себе надо усилить, а какое ослабить. И соответственно начинать заставлять себя выбирать те мысли, которые будут усиливать или ослаблять те или иные свечения, добавляя в них добра или зла — черную или белую краски.

— Ну да, — возбужденно сказал Самуэль, — это так. К примеру, тот, кто много читает философских и умных книг, иметь слишком темное фиолетовое излучение из своего Центра Откровения. Даже если такой человек будет адекватно отрава, почерпнутые из книг взгляды в своей одежде и манерах и воздерживаться от речи, он не построит в себе правильную Волю, не поймет свою Цель — ведь свечение фиолетового венца будет затемнено языком, которым написаны все книги. А представьте что такой человек будет еще и много говорить…