Едика Кабаг - Эпоха альтернативно живых

• Название: Эпоха альтернативно живых
• Автор: Едика Кабаг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Попытка сделать весёлый фанфик по «Эпохе мёртвых». Получается или нет – покажет время. Добавил иллюстраций: одна посмеяться, вторая с одним из персонажей, плюс немного техники. Добавлено продолжение от 15.09. Конец первой части, до редактирования.

---

Я решил сделать первый шаг навстречу силуэту под памятником. Шаг и еще шаг. Мне, почему-то, как в детстве, идти по квадратикам плит, не наступая на траву, проросшую между плитками. Вспомнился незамысловатый детский стишок для подобной игры: «Кто на черточку наступит, тот и Ленина погубит». Сто лет этого не помнил, а тут раз. Передо мной, вдруг, пробежала девочка с бантами косичками в простом ситцевом платье и исчезла.

Время приняло текучий характер, то я стремительно перемещался по площади, то вдруг получалось, что я иду на месте. И что характерно звуков не было никаких, совсем. Я видел порывы ветра, я видел бег облаков, но я не слышал шороха мусора, ничего. Оглушающая пустота и тишина. До памятника было еще далеко, я попытался побежать, но это не помогло. Памятник как стоял в центре, так и остался. Тогда я закричал:

– Эй! Ты кто! Где Я!!!! – Я знал, что я кричу именно это, но я не слышал свой голос. Твою мать! Что это за место? Где это? Чьи это шутки? – Что тут вообще происходит?

Несколько минут я пытался кричать, но тщетно. Ни звука не вылетело из моего рта. Значит либо я оглох, либо… Холодный пот прошиб меня, где автомат. Моя рука метнулась за спину и нащупала пластиковое цевье родного автомата. Ну что же, хоть одно облегчение в этой ситуации. Я резко достал автомат и решил навести его на цель. Автомат радостно впрыгнул мне в руки и …

Вместо родного АКСа, в руках оказался МП-40 Одинаковых. Да что же это такое? Ладно, раз тут такие правила, попробуем сыграть как хотят. Покрепче сжав немецкий автомат в руках, я прицелился по фигуре у памятника, как вдруг, справа у зданий, из серой мглы выскочило несколько шустриков. Я сразу же сменил цель, повернулся и присел на одно колено. Прицелился, приготовился стрелять, вдохнул, выдохнул наполовину, выстрел. Разложенный железный приклад немецкого оружия больно ударил меня в плечо, но стрельбу я не прекратил.

Первый из трех шустриков лег сразу же, даже не успел пройти и трех шагов, второй шустрик решил показать свои акробатические умения, и продемонстрировал мне сцену из «Матрицы», так же ловко уклоняясь от пуль, изгибая свое тело как угодно. Но это его не спасло, свинцовое упокоение, по имени люгер девять-на-девятнадцать, настигло его, как раз в тот момент, когда шустер, стоя на ногах, изогнул спину назад и размахивал руками. Десяток маленьких немчуков пропорол его тело вдоль по торсу, и пробил череп сквозь нижнюю челюсть во многих местах. Недонео упал. Все это происходило тишине, ни лязга затвора, ни звуков выстрела, ничего.

Третий шустрик оказался умнее, он отошел от своих коллег в сторону, исчез и моего сектора обстрела, и резко набрал скорость. Пока я разбирался с первыми двумя, дистанция между нами сократилась до двадцати метров. Я быстро перевел автомат на последнего, спуск… Тишина….

Выстрела не последовало, кончились патроны. А расстояние между нами сокращалось. Я четко видел страшную гримасу на лице шустрого, четко понимал, что этого человека я знал при его жизни. Ни секунды не промедлив, вскакиваю с колен, перехватываю автомат как дубинку и….

– Сынка! Ножом! Ножом! – Сквозь заволакивающую тишину этого места, прорывается голос моего отца. Не знаю почему, но я послушался. Бросил автомат в морду шустрого, выхватил из ножен короткий «Клык-2» , в три прыжка добрался до шустрого.

– Арррррррррррррррррр! – Воткнул клинок ему в глаз. От удара шустрик отлетел назад, и свалился с ножом в глазу. Я стал медленно подходить к трупу, шажок за шажком, с плитки на плитку. Подобрал «Шмайсер», перезарядил его, и, уже с большей уверенностью, пошел к телу. Шустрый, наш гаишник, владелец «Туарега», лежал и не шевелился. Как? Как он стал шустрым? Его же съели? Только я потянулся за ножом, только взялся за ручку ножа, тело начало оплывать и растаяло.

Твою мать! Что за на хер? Как такое возможно? Где я вообще? Как я тут оказался?

– Сынка! Давай сюда быстрее! – я опять услышал голос отца.

Я осмотрелся и увидел, что знакомая фигура под памятником это мой отец, и он машет мне. Зовет, кричит! Закидываю «Шмайсер» за спину и бегу к отцу, по дороге повторяю детский стишок про Ленина. Я бежал и радовался, радовался предстоящей встрече с отцом, при этом мне было очень интересно, как он тут оказался? Бежал и радовался шуму топота моих ног, бренчанию автомата, в общем, всем звукам.

– Бегу! Батя, я бегу! – Крикнул я.

Нестабильное расстояние, вдруг, прекратило играть со мной в свои хитрые игры, и дистанция до памятника сокращалась прямо пропорционально моей скорости. Чем быстрее я бежал, тем ближе становился памятник. Антрацитовая фигура вождя становилась все больше и больше, пока не заслонила собой половину горизонта. Хотя издали она казалась вполне обыкновенной скульптурой, ничем не отличающейся от тысяч своих собратьев на просторах бывшего Советского Союза и его окрестностей.

У подножья памятника я остановился и с шумом выдохнул, согнулся пополам, опер руки в бедра и попытался отдышаться. Через секунду, почувствовав облегчение, я разогнулся и перед тем как подойти к отцу, мне захотелось оглядеться. Памятник стоял ровно в центре площади, и рука вождя указывала на север, где в серой пелене, не ярко, но заметно, проблескивали красные огоньки. От чего-то, мне они напоминали звезды. Да и силуэты под огоньками были характерными. Здания же, на площади, немного изменили свои очертания. Из свинцово серых, они стали превращаться в грязно серо-коричневые, кирпичные дома. А бетонные плиты преобразились в каменную брусчатку. Я потряс головой, но метаморфозы не прекращались. Плюнув на это, я стал подходить к отцу.

– Здравствуй, батя! Как ты? – Я протянул руку.

– Здравствуй, сын! Нормально, тебе от мамы привет. – Он крепко пожал мою руку. – Она скучает, но не торопит тебя, говорит не время тебе еще с ней встречаться.

– То есть… – Я, было, начал говорить, но отец меня перебил.

– Ты все поймешь, но позже. А теперь послушай у меня не очень много времени, так что слушай и не перебивай. – Он пристально посмотрел на меня. – Понял?

– Да, Батя! – Я кивнул.

– Значит так. Не всякий ястреб в небе убьет врага, быть может, в небе он встретит друга. Беда ждет всех на севере, но на севере же и твоя судьба и новый дом. Ты все поймешь, когда доберёшься туда. Опасайся угля и железных коробок с парусами. – Он сглотнул. – Прости сын, но только так. А теперь проснись! Проснись!

– Отец, но ты же…? – Я попытался спросить у него мучающий меня вопрос, но он лишь перебил меня. – Да сын. Да! Сказал, и площадь растворилась в сером тумане.

22 марта Третий год Белого Дракона. Калужская область, г. Юхнов.

Тишина над складом звенела весенним прозрачным воздухом. Притарахтевшая «Буханка», с довольным Альбертом за рулём, минут пятнадцать назад умолкла, и теперь лишь мычание пленного кришнаита нарушало сложившуюся идиллию. Собеседником данный персонаж оказался почти таким же, как его напарник – стрелком, оставивший после себя добрую память и подарок – тульскую вертикалку шестнадцатого калибра, и к ней штук сто патронов с картечью. Но, если неумение грамотно целиться и попадать в цель, ещё, можно было простить приверженцам в целом пацифистской религии, то уж риторикой, казалось бы, должны владеть минимум на уровне выпускника средней школы. Ан нет, оказывается, основная масса – лишь «подвывалы», или, как их обозвал в приступе гнева курсант, «подхарики». Предводителей у подхариков было трое, да по два заместителя у каждого, всего шестеро, ну и пару сотен мычащих бритых голов, любящих ярко наряжаться и петь-танцевать.

В целом жизнь в лагере, или поселении, определял и направлял «Совет троих», но как они звались по-людски – пленный не ведал, а на вопрос о Малхе что-то невразумительно промычал, судорожно глотая смысл слов через прорехи в зубах. Сияющий спелой смородиной глаз добавлял авторитета сказанному, потому решено было забинтовать ему рот покрепче и использовать как грубую силу, после чего отправить домой. На что кришнаит, яростно замотав головой, высказал своё неодобрение, а после развязывания ему рта кое-как объяснил – водителем в их группе был неудачник-стрелок, сломавший шею при падении со второго этажа. Бетонный обломок, метко пущенный курсантом, попал в локоть «снайпера», но вот крик «банзай», изданный Полукарпом в качестве морального давления заставил того подпрыгнуть и потерять равновесие.

Собственно, стрелок и дороги знал, и замом одного из замов «совета» являлся. А нынешний пленник, собственно говоря, в качестве грубой силы и выступал. И на захват одинокого водителя столь чудной машины был отправлен по причине своей физической крепости. И дорогу он толком не помнит, по причине сна, и найти вряд ли сумеет – такого рода разведвыход у него всего второй. Лишь название населённого пункта, в некотором удалении от которого и расположились трудовым лагерем последователи доброго бога, назвать смог. Попытки с двенадцатой, да и то, после того, как нацарапал выданной с этой целью палкой на твёрдом земляном покрытии складского двора. Сделав пометку в КПК, Фармер начал перечислять работы, которые требовалось сделать прямо тут, на месте, и список материалов к погрузке в автомобили, необходимых для доведения процесса апгрейда колёсной техники до требуемого состояния на базе.