Грэм Грин - Ценой потери

• Название: Ценой потери
• Автор: Грэм Грин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994

В затерянном африканском лепрозории появляется, неизвестно зачем, европеец. Маленькое общество его соотечественников (врачи, миссионеры, колонисты) смущено, заинтриговано, взбудоражено. Чего желает этот нежданный гость, что несет в себе, что получит и какой ценой обретет он вновь вкус к жизни?

В романе документально точно изображена колония для прокаженных и стадии болезни. Однако писатель придал образу проказы нравственно-философский смысл, притом отчетливо неоднозначный. Проказа — это и проклятье мучительного самовыражения личности, и поклонение ложным кумирам, и тенета духовного гнета, и ограниченность природы человека…

---

— Теперь их нет. Теперь со мной все в порядке… Я выздоровел, Колэн, — добавил он не очень уверенно.

2

Отец Поль положил себе порцию так называемого творожного суфле, потом налил стакан воды на запивку. Он сказал:

— Куэрри хитрый, пошел завтракать к доктору. Нельзя ли повлиять на сестер, чтобы они хоть немножко разнообразили дежурные блюда? Как-никак сегодня воскресенье, скоромный день.

— У них это считается лакомством, — сказал настоятель. — Они думают, что мы всю неделю о нем мечтаем. Не будем разочаровывать их, бедняжек. Ведь сколько яиц уходит на это суфле.

Готовили на миссионеров монахини, и еду приходилось носить в миссию за четверть мили по самому солнцепеку. Монахиням и в голову не приходило, что такое путешествие оказывается гибельным для суфле, омлетов и даже для послеобеденного кофе.

Отец Тома сказал:

— По-моему, Куэрри равнодушен к еде.

Отец Тома был единственный в лепрозории, с кем настоятель чувствовал себя не совсем свободно: в нем все еще оставалась семинарская скованность и взвинченность. Он окончил семинарию раньше всех своих здешних собратьев, но был словно обречен на вечную несчастливую юность. Его стесняло общество людей, которые успела повзрослеть и интересовались не столько ловлей душ человеческих, сколько работой электростанции и качеством кирпича. Души подождут. У них впереди вечность.

— Да, он неприхотливый нахлебник, — сказал настоятель, чуть отклоняясь от курса, которым, как он подозревал, хотелось следовать отцу Тома.

— Куэрри замечательный человек, — сказал отец Тома, поворачивая на прежнее направление.

— Теперь у нас хватит денег на покупку электрического вентилятора для родильной палаты, — ни с того, ни с сего заявил настоятель.

— Дайте срок, доживем и до кондиционированного воздуха, — сказал отец Жан. — И до аптекарского магазина и до свеженьких киножурналов с портретами Брижит Бардо[28].

Отец Жан был высокий, бледный, со впалой грудью, борода у него торчала клоками, точно неподстриженная живая изгородь. Когда-то давно, до вступления в Орден, отец Жан славился как блестящий богослов, но теперь он старательно культивировал в себе любовь к кино, точно это могло помочь ему зачеркнуть его сомнительное прошлое.

— А по-моему, к воскресному завтраку лучше всего яйцо всмятку, — сказал отец Поль.

— Вряд ли оно вам придется по вкусу — тухлое, — сказал отец Жан, подкладывая себе суфле; несмотря на свою испитую физиономию, он отличался чисто фламандским аппетитом.

— Смотрели бы за курами получше, — сказал отец Жозеф, — вот яйца бы и не тухли. Я дам им рабочих, пожалуйста, пусть построят курятники, тогда куры и нестись будут лучше. Провести в каждый курятник электричество из их дома проще простого.

Брат Филипп заговорил впервые. Он не любил вмешиваться в разговоры людей, которые, по его понятиям, были куда более далеки от всего мирского, чем он сам.

— Электрические вентиляторы, курятники. Смотрите, отец, выдержит ли наше динамо такую нагрузку?

Настоятель чувствовал, что его сосед по столу, отец Тома, весь кипит. Он решил действовать тактично:

— Как ваш новый класс, отец? Все ли там есть, что нужно?

— Все есть, кроме учителя, который хоть мало-мальски разбирался бы в вопросах веры.

— Ну, это не первостепенное. Лишь бы научил ребят азбуке.

— Казалось бы, катехизис знать важнее, чем азбуку.

— Сегодня звонил Рикэр, — сказал отец Жан, придя на выручку настоятелю.

— Что ему нужно?

— Поговорить с Куэрри, конечно. На сей раз о каком-то англичанине, но, в чем дело, передать через меня отказался. Грозит приехать к нам, когда паромы опять будут ходить. Я попросил его захватить с собой какие-нибудь киножурналы, но он сказал, что ничего такого не читает. Кроме того, ему понадобилось «О предопределении» отца Гарригу-Легранжа.

— Иной раз я почти жалею, — сдержанно проговорил настоятель, — что мосье Куэрри приехал к нам.

— А по-моему, — сказал отец Тома, — мы должны радоваться любому маленькому неудобству, которое он нам причиняет. Ведь жизнь у нас здесь не очень бурная.

Кусок суфле так и остался нетронутым у него на тарелке. Он скатал тугой катышек из хлеба и проглотил его, запив водой, как пилюлю.

— Пока Куэрри здесь, нас не оставят в покое. Куэрри ведь не только знаменитость. Он человек глубоко верующий.

— Что-то я этого не замечал, — сказал отец Поль. — На мессе его сегодня не было.

Настоятель закурил очередную сигару.

— Нет, был. И я свидетель, что он не сводил глаз с алтаря. Сидел он через дорогу, вместе с больными, и, по-моему, это ничуть не хуже, чем присутствовать на богослужении, восседая в первом ряду, спиной к прокаженным.

Отец Поль открыл было рот, чтобы возразить отцу Тома, но настоятель предостерегающе подмигнул ему.

— Ну что ж, вы, по крайней мере, милостивы к нашему гостю. — Он положил сигару на край своей тарелки и, встав, прочел благодарственную молитву. Потом перекрестился и снова взял сигару. — Отец Тома, — сказал он, — вы не могли бы уделить мне минуту-другую?

Он провел отца Тома к себе и усадил его в единственное в комнате кресло — оно предназначалось для посетителей. Отец Тома не сводил с него глаз, сидя навытяжку, точно кобра, подстерегающая мангусту.

— Сигару, отец?

— Вы же знаете, что я не курю.

— Да, конечно. Виноват. У меня в мыслях был кто-то другой. Вам неудобно в этом кресле? У него, наверно, продавлены все пружины. Пружинная мебель в тропиках — полная нелепость, но это кресло подарили нам вместе с прочей рухлядью, и…

— Мне удобно, не беспокойтесь.

— Меня очень огорчает, что вы недовольны вашим учителем. Теперь, когда мы открыли и третью группу для мальчиков, хорошего найти не так-то легко. У монахинь это дело поставлено лучше.

— Ну что ж, если вас устраивает такая учительница, как Мари Акимбу…

— Мать Агнеса говорит, что она очень старается.

— Да, старается — заводит каждый год по ребенку от разных мужей. Ей разрешают качать люльку во время уроков, а, по-моему, это недопустимо. Она опять беременна. Недурной пример для других!

— Ну что ж поделаешь! Autres pays, autres moeurs[29]. Мы здесь затем, чтобы помогать людям, а не предавать их анафеме, отец, и вряд ли нам подобает указывать сестрам. Они присмотрелись к этой молодой женщине, а мы — нет. Вы не забывайте, что здесь редкий человек знает, кто его отец. Дети принадлежат матерям. Может быть, поэтому здешний народ и отдает предпочтение нам и матери Божией, а не протестантам. — Настоятель замялся, подыскивая слова. — Вы… вы, отец, живете у нас… уже больше двух лет?

— Через месяц исполнится ровно два года.

— По-моему, вы мало едите. Это суфле, конечно, не слишком соблазнительно…

— Нет, отчего? Суфле как суфле. Просто я назначил себе сегодня постный день.

— Надеюсь, с согласия вашего духовника?

— На такой короткий срок не стоило его спрашивать, отец.

— Ну что ж, день вы выбрали правильно, поскольку сегодня суфле, но знаете, европейцы плохо переносят здешний климат, особенно на первых порах. Мы начинаем привыкать к нему лет через шесть, когда подходит время отпуска. Мне иной раз становится страшно при мысли о поездке домой. А первые годы лучше… лучше не перенапрягаться.

— А мне не кажется, что я перенапрягаюсь, отец.

— Первейший наш долг — выжить, уцелеть, даже если ради этого приходится давать себе некоторые послабления. В вас сильно развит дух жертвенности, отец. Качество само до себе замечательное, но это не всегда то, что требуется на поле битвы. Хороший солдат никогда не заигрывает со смертью.

— Вот не думал, что я…

— Крушение надежд — кто этого не переживал? Несчастная Мари Акимбу… Что ж делать? Надо пользоваться тем людским материалом, который у нас под руками. Вряд ли в некоторых приходах Льежа вы нашли бы нечто лучшее, хотя иногда мне кажется, что там вам было бы легче. Африканская миссия — это не каждому по силам. Если человек чувствует себя здесь не на месте, надо хлопотать о переводе, ничего зазорного в этом нет. Как вы спите, отец?

— Мне сна хватает.

— Не сходить ли вам к доктору Колэну? Иной раз какая-нибудь таблетка бывает так кстати и так поможет, просто диву даешься.

— Отец, почему вы настроены против мосье Куэрри?

— Я? Не замечал этого за собой.

— Кто другой похоронил бы себя здесь заживо и стал бы возиться с нашей больницей? Ведь он пользуется всемирной славой, хотя отец Поль о нем и понятия не имел.

— Мне незачем доискиваться до причин его поступков, отец Тома. Я принимаю эту помощь и надеюсь, никто не обвинит меня в неблагодарности.

— А я доискиваюсь. Я говорил с Део Грациасом. И надеюсь, меня хватило бы на такой поступок — пойти ночью в заросли, искать там пропавшего слугу… хотя, не знаю, не могу ручаться…