Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

• Название: Падение царского режима. Том 2
• Автор: Павел Щёголев
• Жанр: История
• Год: 1925

Второй том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит допросы: министра внутренних дел А. Д. Протопопова, князя М. М. Андронникова, директора департамента полиции А. Т. Васильева, министра юстиции Н. А. Добровольского, чиновника департамента полиции И. Ф. Манасевича-Мануйлова, министра внутренних дел и юстиции А. А. Макарова, вице-директора департамента полиции К. Д. Кафафова, помощника военного министра генерала М. А. Беляева, председателя совета министров князя Н. Д. Голицына и министра юстиции И. Г. Щегловитова.

---

Щегловитов. — Это, вероятно, объясняется тем, что в известных слоях нашего населения эта вражда существует и она могла приводить к таким эксцессам, в которых страсть и известное чувство ненависти играют преобладающую роль, где разум и ясное соображение уже уходят на задний план… Вероятно, этим и объясняется, что я допускал во всеподданнейших докладах такие выражения.

Председатель. — Вы помните вашу переписку с нижегородским губернатором?

Щегловитов. — Я помню, что он обращался ко мне во время выборов в 4-ю государственную думу.

Председатель. — А вы помните, что он беседовал с вами по этому же вопросу?

Щегловитов. — Я помню, что решительно не находил возможным исполнить его желание. Мне помнится, он меня просил о том, чтобы я устранял председательствование отдельных лиц судебного ведомства таким путем, чтобы председатель суда их вызывал в тот день, когда они должны были председательствовать в выборных комиссиях.

Председатель. — Не вполне так это было, но приблизительно так. Но вы не припомните, что до этого письма к вам Хвостова у вас была беседа с нижегородским губернатором, и в этой беседе вы согласились пойти навстречу его просьбе о некоторых назначениях по вашему ведомству, дабы таким путем затруднить этим лицам участие в предвыборной агитации в пользу к.-д. партии: таким образом, аппарат власти министра юстиции, по отношению к лицам судебного ведомства, был двинут с целью дать преобладание в Нижнем-Новгороде правым во время выборов и не дать пройти к.-д. или каким-нибудь другим партиям?

Щегловитов. — Этого, кажется, не было…

Председатель. — Вы не помните такого разговора с Хвостовым?

Щегловитов. — Нет.

Председатель. — Я напомню вам, что это письмо имеет очень конспиративный характер: так, губернатор самолично писал его на машинке. По содержанию же оно являлось иллюстрацией того, что вами было принято во время личной беседы. В беседе вы выработали некоторый общий план, а письмо давало к нему иллюстрацию.

Щегловитов. — Лучшим доказательством, что, вероятно, беседы такой не было, служит то, что по этому письму, я помню, я ровно ничего не предпринимал.

Председатель. — Так что письмо-то это осталось у вас в памяти?

Щегловитов. — Это письмо осталось в моей памяти: его внешность несколько необычна, потому что писавший сам удостоверял, что он сам писал его на машинке и что он придавал сообщению особо конспиративный характер.

Завадский. — Я в письме отмечаю такую фразу (читает): «в виду согласия, полученного при разговоре…».

Соколов. — Вы упоминали о вашем председательствовании среди крайних правых и сказали, что эти группы значения общегосударственного не имели. Вы не вспомните, что после этого съезда ряд монархических организаций и организаций крайних правых в провинции получили письма циркулярного характера: их приглашали мобилизовать свои силы и быть готовыми на случай выступлений, предлагали наметить в провинции всяких представителей либеральных и радикальных взглядов на предмет их арестования в случае надобности?

Щегловитов. — Это совершенно верно.

Соколов. — Вам не известно, какое отношение к правым организациям имел барон Фредерикс?

Щегловитов. — Нет.

Соколов. — Вам не известно, что после съезда, за подписью барона Фредерикса, провинциальным губернаторам и провинциальным организациям был разослан циркуляр, чтобы они мобилизовали свои силы на случай выступления левого элемента?

Щегловитов. — Нет.

Соколов. — Вы не пользовались списками, составленными правыми организациями при назначении или увольнении лиц судебного ведомства?

Щегловитов. — Нет, таких списков не было.

Соколов. — Вы указали, что, по вашим сведениям, в эти организации входили лица, которым не место в рядах политических организаций. Какие это лица и какие поступки они делали во время пребывания в своих организациях?

Щегловитов. — Здесь председателем комиссии был назван Орлов, а я бы прибавил еще и Дубровина.

Соколов. — Какие действия этих людей вызвали с вашей стороны такое отношение к ним, какое было вами здесь выражено?

Щегловитов. — О них ходили слухи самые невероятные…

Соколов. — Какие сведения до вас доходили.

Щегловитов. — Дубровину приписывалось участие в убийстве Герценштейна, а Орлову — ряд вымогательств и ряд других действий.

Соколов. — Вы, в качестве генерал-прокурора, принимали участие в раскрытии действий Дубровина и Орлова?

Щегловитов. — Нет, потому что у меня материала не было.

Соколов. — Но те сведения, которые до вас доходили, разве не давали вам основания поручить прокурорскому надзору произвести дознание?

Щегловитов. — Относительно убийства Герценштейна, сколько мне помнится, два члена государственной думы 2-го созыва явились с заявлением о том, что у них имеются фактические данные, по которым на отдельных членов союза русского народа падает обвинение или подозрение в этом убийстве… Я тогда немедленно их заявление передал прокурорскому надзору с поручением, сколько мне помнится, товарищу прокурора Гвоздановичу, заняться расследованием, и это поручение было препровождено в Финляндию.

Соколов. — А по поводу вымогательств Орлова?

Щегловитов. — У меня никаких определенных указаний не было.

Соколов. — Так что по поводу этих сведении вы прокурорскому надзору поручений не давали… А какие меры были приняты вами по вопросу об убийстве Караваева в Екатеринославе?

Щегловитов. — Там производилось следствие.

Соколов. — Когда был запрос членов государственной думы об убийстве Караваева, в основание которого было положено письмо, вы не возобновили следствия, не давали поручений прокурорском у надзору?

Щегловитов. — Не помню.

Соколов. — Значит, с вашей стороны действий не было?

Щегловитов. — Во всяком случае я их не помню…

Председатель. — Позвольте вернуться к делу Дубровина. Здесь, из имеющихся у нас материалов как будто выясняется, что не было актов высочайшей власти по поводу выдачи Дубровина. Что вы помните о вашем участии в вопросе о передаче Дубровина в руки финляндского суда?

Щегловитов. — Сколько мне помнится, дело происходило следующим образом: поступило требование от кивенепского суда о том, чтобы подвергнуть Дубровина приводу на его собственный счет. Как мне помнится, так было постановлено судом, и приходилось, таким образом, осуществлять совершенно неукладывающийся в наше законодательство порядок привода, вследствие чего мне и пришлось отказать в исполнении требования… Вот как это дело происходило.

Председатель. — Так что финляндский суд не имел возможности реализовать эту свою меру?

Щегловитов. — Я указал финляндскому суду на то несоответствие, которое сейчас мною было установлено, так что от суда уже зависело устранить это несоответствие. Но этого сделано не было.

Председатель. — Вы сообщили нам, что использовали право доклада о помиловании отдельных лиц по отношению к деятелям некоторых политических партий, — в пользу правых партий, потому что существовало такое мнение среди министров, что эти правые полезны, в видах охранения существующего строя, монархических начал. А чем объясняются частые случаи испрошения вами помилования полицейским чинам, осужденным за истязания и даже за убийство при исполнении служебных обязанностей?

Щегловитов. — Не было ли тут ходатайств со стороны министерства внутренних дел в каждом отдельном случае?

Председатель. — В этих случаях вы только удовлетворяли ходатайство министра внутренних дел или же и вы сами находили нужным делать представления, может быть, по основаниям, близким к тем, которые заставляли вас представлять о помиловании людей из крайних правых партий?

Щегловитов. — Что касается полиции, я не помню, чтобы я по собственному побуждению делал…

Председатель. — Значит, относительно членов политических партий вы делали по собственному побуждению?

Щегловитов. — Потому что, я говорю, такова была политика, которой держался глава правительства…

Председатель. — Но может быть та же политика говорила, что и к полицейским чинам, которые обвинялись в истязательстве и убийстве, надо проявить снисходительное отношение, в виду того, что они также, может быть, преданы монархическим началам и твердо охраняли строй?