Джейн Остин - Разум и чувства и гады морские

• Название: Разум и чувства и гады морские
• Автор: Джейн Остин
• Издательство: ООО "Издательство Астрель", "Издательство Corpus"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-28987-3

Идея классического романа, населенного сверхъестественными существами из современной мифологии хоррора, обрела неслыханную популярность. Нью-йоркский писатель и драматург Бен X. Уинтерс, известный своим незаурядным чувством юмора, внес леденящий душу вклад в «Разум и чувства» Джейн Остин.

Многострадальная Англия в начале XIX века из последних сил противостоит нашествиям морских чудовищ, стремящихся истребить род людской. Ее столица, накрытая стеклянным куполом, перенесена на морское дно. И острова порой оказываются вовсе не островами… В этой зловещей атмосфере прелестные сестры Дэшвуд глубоко переживают каждая свое несчастье. Умная, сдержанная Элинор влюблена в человека, помолвленного с другой. Романтичная, порывистая Марианна без ума от вероломного охотника за сокровищами и даже не смотрит в сторону благородного полковника Брендона с ужасными осминожьими щупальцами вместо бороды. А разбитое сердце опасно вдвойне, когда вокруг бушует враждебный океан…

---

Мгновение спустя Эдвард вынырнул, судорожно втянул в легкие воздух и медленно поплыл к берегу.

Тем временем у Элинор, которая одевалась к завтраку у себя в комнате на втором этаже Бартон-коттеджа, подкосились ноги, и она схватилась за виски; пятиконечный символ снова ворвался в ее сознание.

Она не знала — да и откуда ей было знать? — что он возник перед ее мысленным взором, пронизав все тело мучительной, жгучей болью, именно в тот момент, когда Эдварду грозила наибольшая опасность.

* * *

Проводив промокшую и удрученную миссис Дэшвуд в дом, Эдвард все в том же унылом настроении отчалил. Уныние его лишь усугубило тяжесть расставания для всех, и в особенности для Элинор, оставив у нее на душе тревожный осадок, с которым ей удалось справиться не сразу и лишь ценой больших усилий. Но она твердо решила, что не должна выказывать большее горе от разлуки, чем мать и сестра, и не воспользовалась столь подходящим к случаю примером Марианны, чтобы заточить себя в уединении. Она не стала ни запираться в комнате с книгами о потерявших рассудок от голода моряках, ни стенать слова древних матросских песенок сквозь всхлипы и вздохи. Методы предаваться отчаянию у сестер были так же различны, как предметы их чувств, но прекрасно служили целям обеих.

Как только корабль Эдварда исчез из виду, Элинор села за рабочий стол и весь день занималась резьбой, постепенно превращая кусок дерева в стайку херувимов. Она не стремилась упоминать его имя, но и не избегала этого и, казалось, интересовалась текущими делами семьи почти так же, как и всегда. Мысли же ее терзали вопросы о причинах странного поведения Эдварда, о ее собственной к нему приязни, о странной галлюцинации (если ее можно было так назвать), которая продолжала ее преследовать. Но все свои переживания она держала при себе и ни разу не произнесла о них ни слова; если таким путем она и не смягчила свое горе, то хотя бы не дала ему повода приумножиться и избавила мать с сестрой от лишнего беспокойства за нее.

Не запираясь от родных, не покидая дом, чтобы избегнуть общества, не предаваясь тяжким раздумьям бессонными ночами, Элинор каждый день выкраивала время подумать об Эдварде и представить себе его поведение в различном свете — то с нежностью, то с жалостью, то с одобрением, осуждением или сомнением.

Однажды утром от подобных размышлений в одиночестве ее отвлекло прибытие гостей. Подняв глаза на скрип деревянных ступеней крыльца, она увидела, что к двери приближается большая компания. Там были сэр Джон и леди Мидлтон, а также миссис Дженнингс, но еще двое, джентльмен и дама, были ей незнакомы. Она сидела у окна, и стоило сэру Джону ее заметить, как он оставил своих спутников вежливо стучать в дверь, а сам подошел к ней и, изящно опершись на трость, вынудил ее вступить с ним в разговор через окно.

— Ну вот, — сообщил он. — Мы привели вам незнакомцев. Как они вам нравятся?

— Ш-ш, они услышат.

— Ничего страшного. Это всего лишь Палмеры. Шарлотта, скажу я вам, очень хорошенькая. Отсюда видно, вот посмотрите.

Элинор, которой и без подобных выходок предстояло через минуту с ней встретиться, попросила ее извинить.

— Где Марианна? Спряталась от нас?

— Гуляет по пляжу, насколько мне известно.

— Надеюсь, она ведет себя благоразумно. Когда мы входили в бухту, я заметил, что вода полна слизи. Вполне возможно, это означает, что Морской Клык где-то рядом.

— Простите, что?

Но к ним уже присоединилась миссис Дженнингс, которой до того не терпелось рассказать свои новости, что она не дождалась, пока ее впустят в дом, и подошла к окну, рассыпаясь в громогласных приветствиях:

— Как поживаете, душенька? Как поживает миссис Дэшвуд? Где ваши сестрицы? Как?! Совсем одна! Как хорошо, что теперь есть кому с вами посидеть. Я привела к вам свою дочь и ее мужа. Подумать только, как неожиданно они приехали! Вчера вечером, когда мы пили чай в саду, мне показалось, будто я слышу, что подплывает не то каноэ, не то клипер, но мне и в голову не пришло, что это они! Я подумала, наверное, это полковник Брендон вернулся, и сказала сэру Джону: кажется, к причалу привязывают каноэ, наверное, это полковник Брендон вернулся…

Элинор была вынуждена оставить ее, не дождавшись конца словесного потока, чтобы принять остальных гостей. Леди Мидлтон всех представила, тут спустились и миссис Дэшвуд с Маргарет, все сели и принялись друг друга рассматривать.

Миссис Палмер приходилась леди Мидлтон младшей сестрой, ее тоже похитили сэр Джон и его отряд, угрожая мачете; невысокая и полненькая, она стала трофеем мистера Палмера, правой руки сэра Джона в те времена. Моложе леди Мидлтон на несколько лет, она ничем не походила на сестру — у нее было очень миловидное лицо и неизменно прекрасное настроение. В ней не было ни капли холодной ярости, переполнявшей леди Мидлтон, и, глядя на нее, никогда нельзя было подумать, что при первом же удобном случае она перережет глотки всем окружающим и бежит на родину (тогда как сестра ее порой производила именно такое впечатление). Вошла миссис Палмер с улыбкой, и за все время, что она провела у Дэшвудов, эта улыбка уступала место лишь смеху. Муж ее выглядел человеком суровым, более утонченным и степенным, чем жена, но менее склонным доставлять радость и радоваться. Облаченный в охотничьи сапоги и потрепанную охотничью шапку — атрибуты бывшего искателя приключений, он с самоуверенным видом ступил в гостиную, молча поклонился дамам, быстро оглядел их и обстановку дома, взял со стола газету и не отрывался от нее до конца визита.

— У мистера Палмера, — тихо сказал Элинор сэр Джон, — если можно так выразиться, нездоровый склад ума. Некоторые — и я тому пример, — пережив множество приключений, отходят на покой бодрые духом, счастливые тем, что познали и что смогли повидать. Другие… есть и другие, которые возвращаются с печатью тьмы на челе.

Зато миссис Палмер была от природы щедро одарена веселым и приветливым нравом.

— Ах! Что за чудесная комната! Никогда не видела такой прелести! Ах, если бы и у меня был такой домик! Как вы думаете, мистер Палмер?

Мистер Палмер не ответил, даже не поднял глаз от газеты.

— Мистер Палмер меня не слышит! — со смехом сообщила она. — Иногда он как глухой! Он такой чудной!

Идея показалась Элинор весьма оригинальной: никогда прежде она не находила невнимание к кому бы то ни было смешным и смотрела теперь на них обоих с изумлением.

Миссис Дженнингс тем временем продолжала громогласно вещать о своем вчерашнем удивлении, когда обнаружилось, кто к ним приехал, и не умолкла, пока не досказала последнюю подробность. Миссис Палмер охотно рассмеялась, припомнив их изумление, и два, а то и три раза подряд все согласились, что сюрприз получился исключительно приятный.

— Можете себе представить, как мы были рады их видеть, — вполголоса обратилась миссис Дженнингс к Элинор, словно не хотела, чтобы ее услышал кто-то еще, хотя они и сидели в разных концах комнаты, — но все же мне кажется, что в ее положении, — тут она многозначительно кивнула, указывая на дочь, — им не стоило ехать так быстро, да еще и делать такой крюк — ведь по каким-то делам они еще и на Подводную Станцию Бета наведались! Я хотела оставить ее сегодня дома отдохнуть, но разве можно было ее удержать! Она так мечтала с вами познакомиться!

Миссис Палмер со смехом возразила, что с ней ничего не сделается.

— Она ожидает в феврале, — продолжала миссис Дженнингс.

Леди Мидлтон, не в силах слушать дальше этот разговор, заставила себя поинтересоваться у мистера Палмера, что нового в газете.

— Китобой проглочен китом. Вся команда погибла, — лаконично ответил он и продолжал читать.

— А вот и Марианна! — вскричал сэр Джон. — Готовьтесь, Палмер, сейчас вы узрите чудовищно хорошенькую девушку!

Мистер Палмер не поднял глаз, а лишь медленно перевернул страницу газеты, тем самым давая понять, что находить девушку хорошенькой до крайности банально, если принять во внимание необъятные океаны убожества, из которого, по сути своей, и состоит весь мир.

Схватившись за трость, сэр Джон вышел в переднюю, открыл входную дверь и сам впустил Марианну в дом. Миссис Дженнингс поинтересовалась, не с острова ли Алленгем она возвращается, и миссис Палмер тут же рассмеялась, будто желая показать всему свету, что поняла намек. Затем ее взгляд упал на изящно вырезанный из плавуна Букингемский дворец, стоявший на серванте. Она поднялась, чтобы рассмотреть его.

— Ах! Какая тонкая работа! Матушка, посмотрите, какая прелесть! Я нахожу это поистине восхитительным! Не могу глаз оторвать!

Она снова села и через пару минут напрочь забыла о существовании дворца, хотя это было непросто, так как от него до сих пор ощутимо попахивало водорослями.

Когда леди Мидлтон попрощалась и встала, мистер Палмер тоже поднялся, отложил газету и, потянувшись, обвел всех взглядом.