Генри Олди - Приют героев

• Название: Приют героев
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14879-5

Шестеро постояльцев гостиницы «Приют героев» сгинуло без вести в результате ночного налета таинственных злоумышленников Расследование преступления поручено двум конкурирующим службам, но барон фон Шмуц, обер-квизитор Бдительного Приказа, и магичка высшей квалификации Генриэтта Куколь, вигилла Тихого Трибунала, еще не знают, куда приведут их дороги следствия. Возможно, это будет зловещий Чурих, гнездо некромантов, или цитадечь Черно-Белого Майората, где в давние времена шагнул с балкона в вечность магистр самого нелепого из рыцарских орденов.

---

Такого подвоха со стороны прокуратора Цимбала барон не ожидал! Зря расслабился! Надо было прикрыться. Во всех смыслах.

– На каком основании?

Еще один сюрприз! Кто бы мог подумать, что на помощь придет глава Тихого Трибунала Месроп Сэркис?! Чудеса в решете…

– На основании близкого родства с одним из погибших квесторов.

– Вы считаете это целесообразным, коллега?

– Да. Официально.

Единственное слово все расставило по своим местам. Конрад сразу успокоился. Кажется, хитрец Виль что-то придумал.

– А неофициально?

– Ну мы же не в силах уследить за действиями частных лиц, огорченных ужасной потерей родственников? Я, например, который год подаю прошение на высочайшее имя, умоляя расширить личный состав Приказа… И что? Всемилостивейший монарх неизменно отказывает, ссылаясь на скудость казны! Как тут прикажете следить за отдельными случаями самосуда? Кстати, о самосуде и частных следствиях: Конни, если тебе потребуется поддержка…

Прокуратор выдержал многозначительную паузу.

– Как я понимаю, – вмешался председатель Месроп, – официально расследование продолжит вигилла Куколь. Вы согласны, коллега?

– Да.

– Она же обеспечит циркуляцию сведений между нами и бароном. «Pegasus charteus cursus» – метод проверен, надежен и защищен от незаконного вскрытия. Ваше величество, вы не возражаете?

– Ни в коей мере, господа. Целиком полагаюсь на ваш опыт в делах подобного рода. И жду результатов.

* * *

На перекрестке Дегтярников и Высокопарной выступали жонглер с танцовщицей.

Жонглер с отрешенным, слегка застенчивым лицом, держал в воздухе пять булав. Он вышел из поры цветущей молодости, но телом был по-прежнему сухощав и ловок. Одетый в двуцветное трико – по счастью, не черно-белое, а красно-синее, – жонглер изредка переступал с ноги на ногу, но в целом оставался недвижим. Лишь руки жили отдельной, особой, внимательной жизнью. Булавы описывали замысловатые петли, легко касаясь друг друга. На них смотрела кучка ранних зевак. От лавки снадобий за представлением наблюдал плечистый, крепко сбитый мужчина в куртке, да еще вертелась туда-сюда крохотная горбунья-цветочница, напористо предлагая фиалки и астры.

Один из ротозеев сообщил, что он сам жонглировал бы не хуже, когда б не достоинство благородного человека и нехватка свободного времени.

Приятели вяло согласились, продолжая смотреть. Их больше интересовала танцовщица – молоденькая девушка, стройная и высокая. Плывя по кругу, она держала за кончики яркую шаль, и та летела за хозяйкой корабельным парусом. Неестественно прямая, с гордым аристократическим разворотом головы, девушка несла в себе какой-то сумасшедший ритм. Без музыки, без сопровождения: сама. Так несут чашу с кипятком, боясь расплескать. Мимо воли, зеваки притопывали, прихлопывали, цокали языками и щелкали пальцами. Это распространялось быстрей эпидемии.

– Задержись-ка, дружок!

Агитатор остановил карету у тротуара. Приоткрыв дверцу, чтобы было лучше видно, Конрад улыбнулся. Многие сочли бы его легкомысленным чудаком. После событий безумного утра, после беседы с людьми, за чей взгляд, мимолетный и случайный, три четверти Реттии готовы отдать все, что ни попросишь; после тайн, секретов и решений – глазеть на уличных паяцев. Тратить драгоценное время на пустяки. Когда надо тщательно перебирать крупицы сведений, выискивая мелкий жемчуг, размышлять о недомолвках и намеках, делать далеко идущие выводы из хруста пальцев и дрожи левой коленки собеседника, что само по себе есть великий признак; прикидывать так и этак…

Это тоже входило в метод обер-квизитора. По окончании важной встречи или сбора сведений он занимал себя разной ерундой. Шел в цирюльню или ароматорий, на турнир вагантов-передвижников или выставку живописца Адольфа Пёльцлера, бродил по улицам без цели и смысла, собирал опавшие листья в Буальском парке, где недавно воздвигли памятник Нихону Седовласцу – великий маг напоминал обиженного борца, из-за интриг судей сдавшего первенство столицы без боя. Монумент собирались переделать, да всё откладывали…

После сытного обеда надо дать пище усвоиться.

Не терзать душу, не мучить разум, вторгаясь с ланцетом наперевес: подрезать, вскрыть заново, рассечь опять… Глупо и толку не будет.

Жонглер сменил булавы на кольца, танцовщица ускорила шаг. Зеваки ушли. В шляпе, стоящей на мостовой возле артистов, бренчала жалкая мелочь. Тосковала горбунья: ее цветы остались без внимания. У ног жонглера распласталась тень: черный силуэт с дюжиной рук.

Конрад вздрогнул.

«А всё потому, что у ворюги Михаля тень особая была! С четырьмя руками. Про запас, понимаете? К добру ли? Нет, не к добру, заверяю вас!..»

Жаркий шепот стряпчего накатил – и унесся прочь. Чушь, бред! Ты переутомился, достопочтенный барон. Придаешь значение ерунде. Тень жонглера, болтовня нудного сударя Тэрца… И все-таки: почему всплыло именно сейчас?

– А крыша от сглаза у вас имеется?

Тень как тень. Жонглер как жонглер. И танцовщица: обычней некуда. Только жонглер поймал кольца и стоит, растерянно моргая, а танцовщица закуталась в шаль и отступила ближе к партнеру. «Они похожи! – сообразил Конрад. – Одно лицо… повадки, эта прямая спина… Отец и дочь? Пожалуй…» Сейчас отец и дочь не вызывали желания любоваться ими. Испуг и недоумение – зрелище не из лучших.

Перед артистами выкобенивался старый знакомый: крысюк с распухшим ухом.

«Слишком его много, паскудника… пора сократить…»

– Ну-у, шлёндры!.. Сшибаете, значит, малиновый звон, а крыши глазной нет? В башке жуки дыру проели? Значитца, так: станете мне десятину отдавать, и будь спок! Никто вас не сглазит: тут меня каждая сволочь, как облупленного…

– Зачем нас глазить? – тихо спросил жонглер. – Мы бедные люди. Мы никому не делаем зла.

– Зачем? Ну, брат, ты совсем трюха… Людишки, оне злые. По жизни злые, понял. Увидят, плюнут, хлоп – и сглазили. Нутро болеть станет. Или девка твоя спортится. Не-а, без крыши тебе никак.

– Мы бедные, – повторил жонглер, бледнея. – Мы…

– Я ближе к обеду заскочу, – не слушая артиста, подвел итог вымогатель. – Отстегнешь… Иначе жди беды, трюха. У меня глаз – алмаз, стекло режет. Уяснил? Не жмись, тебе же лучше…

Конрад собрался было вмешаться, но его опередил крепкий мужчина в куртке.

– Что вы сказали, сударь? Крыша? От сглаза?

– Ну! – оскалился «сударь». Неприятности вчерашнего дня озлобили гаденыша, превратив из банального мелкотравчатого шпанёнка в существо непредсказуемое, мерзкое и хищное.

Любопытствующий подошел к шляпе. Наклонился и не бросил, а положил пол-бинара. У крысюка загорелись глазки.

– Вы уверены, сударь, что способны защитить своих… э-э-э… подопечных? Я с вами полностью согласен: бедных артистов всякий обидеть норовит.

– Ну!

– А какой, позвольте спросить, метод вы предпочитаете, возводя глазную крышу? «Выше стропила, плотники!»? «Золотой горшок»? «Скрипач на крыше»? «Домик Карла Карлсена»? Поверьте, это не пустой интерес…

– Ну ты, дядька…

Крысюк сунул руку за пазуху.

«Там у него нож. С цепи сорвался, паскудник… средь бела дня!..»

Конрад выпрыгнул из кареты на тротуар, но опоздал.

– Лично я предпочитаю класть с правой, – доверительно сообщил мужчина в куртке.

И положил. Верней, неторопливо размахнулся и припечатал крысюка внушительным кулаком. С правой, как и обещал, точно в глаз. Эффект был поразителен. Гаденыша унесло к цветочнице, развернуло винтом, снеся по дороге три горшочка с астрами, ахнуло о стену дома и вернуло обратно в сильно поврежденном состоянии.

Мужчина в куртке с удовлетворением кивнул.

– Чудесный метод. Простой в обращении, доступный даже новичкам. И, главное, очень действенный. Метод с левой немного уступает ему в конечном результате, но тоже неплох. Желаете испробовать, сударь?

– Он не желает, – за крысюка ответил Конрад. – Ведь правда, Феликс Шахрай по кличке Гнилой Вьюн? Ты больше не желаешь? Или я ошибся?

В здоровом глазу крысюка полыхнул суеверный ужас. Мерзавец замахал руками, пятясь от ужасного, вездесущего обер-квизитора, взвизгнул недорезаным поросенком и – только пятки засверкали. Дождавшись, пока крысюка и след простынет, барон бросил в шляпу артистов целый бинар. Наклоняться и аккуратно класть не стал, зато превысил гонорар мужчины в куртке вдвое.

– Ваш метод великолепен, сударь. Примите мое восхищение. Разрешите представиться: барон фон Шмуц, обер-квизитор Бдительного Приказа.

Защитник жонглеров поклонился в ответ:

– Андреа Мускулюс, магистр Высокой Науки. Действительный член лейб-малефициума, к вашим услугам.

Он нагнулся и провел ладонью по мостовой. «Берет след! – догадался барон. – Магистр, значит… с диссертатом…» Не надо было объяснять: чей след берет сударь малефик и зачем. Когда Андреа Мускулюс легонько подул себе на ладонь а потом сощурился вслед дуновению, барон внезапно пожалел неудачливого крысюка.